Царь Соломон - П. Люкимсон

Таким образом, Закович приходит к выводу, что вся интрига пророка Нафана строилась на тонком психологическом расчете. Сначала в комнате Давида должна была появиться Вирсавия: чтобы сообщить ему, что Адония провозгласил себя царем, а заодно попросить царя исполнить свою давнюю клятву – и объявить царем Соломона. Давид, был уверен Нафан, не сможет вспомнить, давал он такую клятву или нет – и засомневается. Но тут появится сам Нафан, тоже заговорит о клятве и таким образом убедит Давида, что тот и в самом деле такую клятву давал, но по болезни о ней запамятовал. Вдобавок Нафан подтвердит, что Адония, не дождавшись кончины отца, провозгласил себя царем, что вызовет гнев Давида, после чего тот, наконец, сделает публичное заявление о назначении официального наследника престола. И этим наследником конечно же окажется Соломон[31].

Так, в общем-то, все и получилось.

«Вирсавия пошла к царю в спальню; царь был очень стар, и Ависага Сунамитянка прислуживала царю. И наклонилась Вирсавия, и поклонилась царю, и сказал царь: что тебе? Она сказала ему: господин мой, царь! Ты клялся рабе твоей Господом Богом твоим: “сын твой, Соломон, будет царствовать после меня, и он сядет на престоле моем”. А теперь вот, Адония воцарился, и ты, господин мой царь, не знаешь о том» (3 Цар. 1:15-18).

Легко представить, что почувствовал больной царь, услышав эту весть.

Но Вирсавия продолжила:

«И заколол он множество волов, тельцов и овец, и пригласил всех сыновей царских, и священника Авиафара, и военачальника Иоава; Соломона же, раба твоего, не пригласил…» (3 Цар. 1:19).

В этом отрывке видно, что Вирсавия продумывает каждое сказанное ею слово. Только Соломона она называет в своей речи «рабом твоим», желая подчеркнуть, что лишь ее сын сохранил верность и любовь к Давиду – все же остальные ждут его смерти и, по существу, предали его и взбунтовались. И наконец следует мольба к милосердию царя, просьба защитить ее и юного сына от кровожадного Адонии и… назвать Соломона в качестве наследника:

«Но ты, господин мой, – царь, и глаза всех Израильтян устремлены на тебя, чтобы ты объявил им, кто сядет на престоле господина моего царя после него; иначе, когда господин мой, царь, почиет с отцами своими, падет обвинение на меня и на сына моего Соломона» (3 Цар. 1:20-21).

Вирсавия еще произносит эти слова, а царю уже докладывают, что к нему просится на прием Нафан. Ну а далее следует речь придворного пророка – снова выверенная до каждого слова, призванная усилить то впечатление, которое произвела «ария Вирсавии»:

«Когда она еще говорила с царем, пришел и пророк Нафан. И сказали царю, говоря: вот Нафан, пророк. И вошел он к царю, и поклонился царю лицом до земли. И сказал Нафан: господин мой царь! сказал ли ты: “Адония будет царствовать после меня, и он сядет на престоле моем”? Потому что он ныне сошел и заколол множество волов, тельцов и овец, и пригласил всех сыновей царских, и военачальников, и священника Авиафара, и вот, они едят и пьют у него и говорят: “да живет царь Адония!” А меня, раба твоего, и священника Садока, и Ванею, – сына Иодаева, и Соломона, раба твоего, не пригласил. Не сталось ли это по воле господина моего царя, и для чего ты не открыл рабу твоему, кто сядет на престоле господина моего царя после него?» (3 Цар. 1:22-27).

Таким образом, Нафан вроде бы «просто хочет знать»: с согласия и с ведома ли Давида Адония провозгласил себя царем, и если с согласия, то почему царь не сообщил об этом своему придворному пророку?!

Но понятно, какую вспышку гнева могли вызвать у немощного физически, но отнюдь не ослабевшего духом Давида эти слова, каждое из которых было крупинкой соли, аккуратно сыплющейся на открытую рану. При этом Нафан назвал в своей речи рабами царя не только Соломона, но и всех членов своей «партии»: себя, Садока, Ванею, тем самым подчеркивая их верноподданнические чувства – в отличие от членов «партии» Иоава и Авиафара, у которых уже есть «другой царь» и другой господин.

И это срабатывает. В те самые часы, когда Адония пирует со своими сторонниками неподалеку от стен Иерусалима, Давид снова вызывает к себе тех же Вирсавию и Нафана, а также первосвященника Садока и Ванею. Он велит им взять Соломона, посадить на его, Давида, любимого мула, чтобы народ убедился, что все происходит по воле царя, и в сопровождении гвардии наемников и слуг свести юного принца к источнику Гион (Гихон). Там Садок и Нафан должны торжественно помазать Соломона на царство и провозгласить: «Да здравствует царь Соломон!» Затем Соломона следует с царскими почестями ввести во дворец, усадить на трон Давида и объявить, что он посажен на него по воле царя, после чего сын Вирсавии, по сути, станет царем и соправителем Давида.

Разумеется, Нафан, Садок и Ванея поспешили исполнить приказ царя. Причем Нафан позаботился о том, чтобы, кроме наемников и кучки придворных, не приглашенных на пир к Адонии, Соломона к месту его помазания сопровождала толпа народа. С этой целью он поспешил оповестить о грядущем событии простолюдинов Иерусалима, и те в ожидании щедрого угощения мгновенно высыпали на улицы и присоединились к праздничной процессии.

То, что сама церемония помазания должна была пройти у бассейна вечно бьющего Гионского ключа, было не случайно: течение воды как бы должно было символизировать преемственность, непрерывность власти Давида, передающего ее своему сыну.

Места, где разворачивались все эти события, хорошо известны. У Гионского ключа сегодня обычно начинается или завершается экскурсия по древнему «Городу Давида», и к нему ведет довольно крутой спуск от раскопок здания, которое предположительно и было царским дворцом. А Гионский ключ, в свою очередь, располагается… всего в нескольких десятках метров от того самого ручья Рогель, возле которого пировала «партия» Адонии.

Таким образом, весь поход от царского дворца до Гионского ключа, даже если учесть, что большая толпа народа двигалась крайне медленно, составил от силы час, и еще час-полтора могло уйти на то, чтобы по склону снова подняться вверх к царскому дворцу.

Приказ царя был исполнен в точности. На глазах у всех собравшихся первосвященник Садок помазал голову преклонившего перед ним колени Соломона елеем, а затем пророк Нафан затрубил в шофар, объявляя об официальном провозглашении Соломона царем. После того, как в завершение ритуала помазания Ванея прокричал: «Да здравствует царь Соломон!», началось народное ликование.

Вот как завершается рассказ о помазании Соломона на царство в более точном, чем синодальный, переводе Йосифона:

«И затрубили трубою, и весь народ восклицал: да живет царь Соломон! И весь народ провожал Соломона, и играл народ на свирелях, и весьма радовался, так что земля расседалась от криков его» (I Цар. [3 Цар.] 1:39-40).

Трубный голос шофара, звонкие трели свирелей, а также громкие крики толпы не могли не достичь слуха пирующих у ручья Рогель. Самовлюбленный Адония поспешил предположить, что народ ликует по поводу его объявления наследным принцем.

Однако звуки шофара не на шутку встревожили многоопытного Иоава – ведь шофары использовали только при священнослужении, в дни войны и на официальных церемониях. Так как время для священной службы было неподходящее, то трубление означало одно из двух: либо начало войны, либо объявление некого официального сообщения, касающегося всего народа. И ворвавшийся в зал к пирующим сын первосвященника Авиафара Иоанафан (Ионатан) подтвердил худшие предположения министра обороны:

«И услышал Адония и все приглашенные им, как только перестали есть; а Иоав, услышав звук трубы, сказал: отчего этот шум волнующегося города? Еще он говорил, как пришел Иоанафан, сын священника Авиафара. И сказал Адония: войди, ты – честный человек и несешь добрую весть. И отвечал Иоанафан и сказал Адонии: да, господин наш царь Давид поставил Соломона царем; и послал царь с ним Садока священника и Нафана пророка, и Ванею, сына Иодая, и Хелефеев, и Фелефеев, и они посадили его на мула царского; и помазали его Садок священник и Нафан пророк в царя в Гионе, и оттуда отправились с радостью, и пришел в движение город. Вот отчего шум, который вы слышите. И Соломон уже сел на царском престоле. И слуги царя приходили поздравить господина нашего царя Давида, говоря: ‘Бог твой да прославит имя Соломона более твоего имени, и возвеличит престол его более твоего престола’. И поклонился царь на ложе своем, и сказал царь так: “Благословен Господь, Бог Израилев, который сегодня дал сидящего на престоле моем, и очи мои видят это!”» (3 Цар. 1:41-48).

Небо обрушилось на Адонию и стоявших рядом с ним Иоава и Авиафара при этих словах. Они поняли, что Нафан переиграл их в политической шахматной партии, как многоопытный игрок обыгрывает только осваивающего эту игру ребенка. Все их планы рухнули в одночасье. Так как помазание Соломона было проведено по воле самого Давида и с соблюдением всех правил, никто не мог оспаривать права нового царя на трон. А это, в свою очередь, означало, что теперь Адония, затеявший столь большой пир, мог быть в любой момент обвинен в подготовке мятежа, и Давид и Соломон имели право приговорить его к смертной казни. А вместе с ним – и его ближайших сподвижников.