Синдром Гучкова - Юлиан Семенов

Не меньшим успехом пользуется среди широких кругов публики рассказ о попытках Англии повлиять на внутренние русские дела. Наиболее распространена следующая версия, исходящая, по-видимому, из думских кругов: сэр Бьюкенен будто бы получил из Англии достоверные сведения, что в России вновь усилилась германская партия. С этой целью Бьюкенен говорил с председателем Государственной думы Родзянко, который сказал ему, что "хотя фактов никаких нет, но в обществе не прекращают говорить о существовании в придворных кругах партии, стоящей за сепаратный мир и за сближение с Германией, так как иначе Россию ждет якобы английское иго". Бьюкенен якобы испросил высочайшую аудиенцию, во время которой он произнес речь, выслушанную будто бы государем императором очень холодно:

"Ваше величество, английское общество в последнее время взволновано слухами, проникшими в нейтральную печать, о том, что в России главное направление политики перешло к партии, являющейся сторонницей немедленного сепаратного мира с Германией. Поэтому лучшим подтверждением истинных намерений русского правительства было бы посещение Англии кем-либо из высокопоставленных особ. Мое правительство поручило передать вашему величеству, что английская нация была бы счастлива видеть у себя государыню императрицу с одной из великих княжон: подобное посещение показало бы неосновательность всех слухов, распускаемых врагами".

После этого будто бы Бьюкенен был отпущен из Царского

Села очень сухо: никакого положительного ответа на предложение он не получил.

Вслед за тем Бьюкенен посетил Родзянко с двумя членами "прогрессивного блока": "Будем надеяться, что русскому народу удастся, наконец, сделаться полноправным политически, — сказал он. — Сейчас Германия начала вновь зондировать почву относительно мирных переговоров и неофициальным образом сулит каждому из союзников золотые горы, но все эти посулы нам хорошо известны, и, конечно, мы ничем на них не отвечаем, кроме презрения. От самой России будет зависеть: дать ли снова полную свободу германской торговле и промышленности или способствовать союзникам в превращении Германии во второстепенную державу".

Широкое распространение по Петрограду подобных речей, быть может, даже и не сказанных теми лицами, кому их приписывают, показывает, что люди продолжают жить в области слухов; с ноября 1916 года публика в широких размерах проявляет интерес к политиканству. Слухи заполонили обывательскую жизнь: им верят больше, чем газетам, которые "по цензурным условиям не могут открыть всей правды". За последние дни в городе появился ряд новых слухов "из высокоавторитетных источников": упорно говорят об отравлении генерала Алексеева. По словам какого-то "доктора", все признаки болезни генерала Алексеева показывали, что ему в организм введен какой-то яд.

Слухи растут с каждым днем: из "официальных" источников передают о возвращении великого князя Николая Николаевича верховным главнокомандующим, о намерении его императорского величества государя императора взять в свои руки обеспечение тыла и пр. Всякий, кому не лень, распространяет слухи о войне, мире и германских интригах.

Ротмистр Белов.

Исключительная серьезность переживаемого страною исторического момента и те неисчислимые катастрофические бедствия, коими могут угрожать всему жизненному укладу государства возможные бунтарские выступления озлобленных тяготами повседневного существования низов населения империи, по мнениям лояльных элементов, властным образом диктуют крайнюю необходимость спешных и исчерпывающих мер к устранению создавшейся неурядицы и разряжению излишне сгустившейся атмосферы общественного недовольства.

Половинчатость в решениях и какие-либо полумеры случайного характера, как показал опыт последнего времени, при настоящих условиях совершенно неуместны, так как, не разрешая вопроса по существу, таковые лишь более запутывают и без того осложненные взаимоотношения власти и населения на местах и еще сильнее напрягают волну общего озлобления и недовольства в массах, в достаточной степени подготовленных к самым диким эксцессам при первом же удобном и неудобном случае.

Недавно Гучков заявил своим сторонникам (сведения агента "Кардин"): "Систематически нараставшее расстройство транспорта; безудержная вакханалия мародерства и хищений со стороны различного рода темных дельцов в разнообразнейших отраслях торговой, промышленной и общественно-политической жизни страны; бессистемные и взаимопротиворечивые распоряжения представителей правительственной местной администрации; недобросовестность второстепенных и низших агентов власти на местах; и, как следствие всего вышеизложенного, неравномерное распределение продуктов питания и предметов первой необходимости, неимоверно прогрессирующая дороговизна и отсутствие источников и средств питания у голодающего в настоящее время населения столиц и крупных общественных центров, — категорически указывают на то, что грозный кризис уже назрел и неизбежно должен разрешиться в ту или иную сторону".

Тяжелое материальное положение рядового обывателя, обреченного на полуголодное существование и не видящего никакого просвета в ближайшем будущем, заставило его сочувственно и с редким вниманием относиться ко всякого рода планам и проектам, основанным на обещании улучшить материальные условия жизни. В результате' создалась обстановка, в высшей степени благоприятствующая всякого рода революционной пропаганде и начинаниям и более чем правильно оцененная активными руководителями левых и иных противоправительственных групп (Гучков, Коновалов, Рябушинский, Милюков, Астров, Шингарев).

Представители крайнего течения социалистов-революционеров (А. Керенский), готовившие свои доклады к предполагавшимся московским совещаниям "рабочих групп" "военно-промышленных комитетов", дают такого рода картину: "Война с каждым днем все более и более вскрывает внутренние противоречия строя России и ежедневно увеличивает на десятки тысяч число противников войны и милитаризма. В Германии и России одинаково голодают массы, в то время как несколько сот человек безумно обогащаются за счет пауперизма этих же масс. В Германии поняли, что дальнейшая война несет за собою рабство пролетариата, какого еще не видела всемирная история; поэтому там все более внимательно прислушиваются к лозунгу "мир во что бы то ни стало", так как от скорейшего мира зависит само существование народа. У нас этого еще не понимают; лишь пустые места легальных газет да переполненные тюрьмы свидетельствуют, что и русский народ начинает понимать сущность войны. Но разрозненность партийных программ, отсутствие надлежащей организованности среди отдельных классов населения, невозможность вести пропаганду заставляют социалистов-революционеров, не ослепленных "Романовским золотом", видеть дело не так, как оно кажется социал-демократам и другим левым партиям: в России невозможна сейчас революция по примеру 1905 года, но зато более чем возможна соединенная революция военно-пролетарских масс. Успех пропаганды социалистов-революционеров в армии, о котором с каждым днем поступают все новые и новые данные, заставляет нас ждать, что начало революции положат те солдаты, коих насильно сделали из вчерашних рабочих, и те рабочие, которые подчинены каторжному режиму военно-полицейского государства и которых, под страхом пуль и штыков, заставляют работать те же самые штыки и пули. Пусть правительственные агенты скрывают то брожение, которое охватило армию, пусть военные суды ежедневно поглощают новые и новые жертвы — ни рабочих, ни солдат не обманут посулы так называемых "рабочих комитетов", Гучкова и прочих предателей. Экономическое положение массы, несмотря на огромное увеличение заработной платы, более чем ужасно. В то время как заработная плата у массы поднялась всего на 50 % и лишь у некоторых категорий (слесаря, токаря, монтеры) на 100–200 %, цены на все продукты возросли на 100–500 %. По данным, собранным больничной кассой завода "Треугольник”, заработок рабочего до войны, считая посуточно, был: чернорабочего 1 руб., теперь же — 2 руб. 50 коп.; монтера 2–3 руб., теперь — 5–6 руб.

В то же время и стоимость предметов потребления рабочего изменилась следующим невероятным образом: угол оплачивался 2-3 руб. в месяц, теперь — 8-12 рублями; обед (в чайной) 15-20 коп., теперь 1 руб. - 1 руб. 30 коп.; сапоги 5–6 руб., теперь — 20–30 руб.

Даже в том случае, если принять, что рабочий заработок повысился на 100 %, то все продукты повысились в цене на 300 %".

По мнению многих видных депутатов центра (Гучков, Шингарев, Александров), "до революции осталось всего лишь несколько месяцев, если только таковая не вспыхнет стихийным порядком гораздо раньше": повсюду настроение достигло такого оппозиционного характера, что достаточно какого-нибудь пустячного предлога, чтобы вызвать бурные беспорядки ожесточившихся народных масс.