Свободен - 2. - Елена Лабрус

Увы, токсикоз не делает нас сильнее. Но злее — точно. А ещё эгоистичнее.

— Я пришёл попросить о встрече, Лан, — стоит он в холле «ЭйБиФарм». Уверенный в себе. Впечатляющий. Чужой. Ненужный. — В любом месте, где скажешь. В любое время. Сегодня, завтра. Я правда сильно изменился за это время. Хочу просто с тобой поговорить, попросить прощения. Может быть, я действительно всё себе надумал. Но мы плохо расстались. Я хочу, чтобы ты не держала на меня зла.

— Ты случайно не подцепил какой-нибудь смертельный вирус? — лезу я в карман за зазвонившим телефоном. — Что ездишь по стране и у всех своих бывших просишь прощения?

Он царственно кивает в ответ, словно я попросила у него разрешение ответить на звонок. Нет, эти его снисходительные замашки вот точно никогда не изменятся, как бы сам он ни изменился, в чём я тоже сильно сомневаюсь.

— Привет! Поняла, — отвечаю я, когда моё Рыжее Солнце сообщает, что с обедом задерживаемся. — Тём, я тут на проходной. И рядом со мной стоит Бережной. Просит о встрече. Посидеть где-нибудь, поговорить. Да, я хочу (отвечаю на его вопрос: «Ты сама этого хочешь?») Скажи мне только где, когда и во сколько. Хорошо. Хорошо! (получаю я подробные инструкции, что я как раз могу с ним пообедать прямо сейчас, название ресторана и что меня доставит личный водитель Елизарова и никак иначе). Нет, я не просто люблю тебя, Тём. Ты — мой бог, — улыбаюсь я, прежде чем отключиться.

Глава 13

Вот так, собственно, в обед я и оказалась в этом дорогущем ресторане с Геннадием Бережным.

Дорогущем настолько, что я слышу хруст накрахмаленных салфеток, тихий звон богемского хрусталя в люстрах и скрип начищенных до блеска туфлей официантов.

Но Геннадий Викторович не был бы Геннадием Викторовичем, если бы хоть бровью повёл на цены в меню. Его такими мелочами не испугаешь.

— А я, признаться, даже зауважал твоего бородатого, что он и место выбрал неплохое, и охрану тебе обеспечил, — хмыкает он, когда официант уходит, приняв заказ. — Проигрывать достойному противнику приятнее, чем слабаку.

— Очень рада, что ты признал своё поражение, — усмехаюсь я, догадываясь, что Мой Коварный выбрал этот ресторан исключительно из-за дороговизны, и расправляю на коленях салфетку.

— А я не о себе, — довольно ржёт Бережной и отклоняется, чтобы в принесённую вазу поставили его очередную подаренную мне охапку нарциссов.

— А зря, — корчу я постную рожу. — Но кто бы сомневался, что ты к моим словам отнесёшься как всегда с пренебрежением.

— Это когда же я тобой пренебрегал? — хмурится он.

— Ген, если мы ссориться пришли, то я сейчас встану и уйду. Но на твой вопрос всё же отвечу. Всегда. Свои интересы ты всегда ставил выше моих. Но я не в обиде. Такая уж у меня была должность — штатная любовница. Понимаю.

— Как ты несправедлива, Малыш, — качает он головой, а потом выдыхает. — Но как же я по тебе скучал! Я ведь решил развестись ещё тогда.

— Бла-бла-бла, — морщусь я. — Что и следовало доказать: ты меня не слышишь. Ген, я никогда не просила, чтобы ты развёлся. И скажу больше: никогда не хотела этого. Меня устраивало всё так, как оно было.

— А меня нет, — наливает он воды из открытой бутылки какой-то «элитной» минералки. — В тот злосчастный день я хотел сказать тебе об этом, что решил развестись. Но ты взбрыкнула, наговорила мне гадостей. Впрочем, как и сейчас.

— Нет, гадостей ты наговорил своему сыну. Видел бы ты его лицо. С какой растерянностью он смотрел на тебя. Как ждал взрослого честного ответа. И что ты ему сказал?

— Эму было восемнадцать! А он сопли распустил, — хмыкает Великий Воспитатель. — Я сказал: «Когда подрастёшь, тогда меня и поймёшь».

— И как? Он понял? Сейчас ему уже двадцать. Как он, кстати?

— Поступил на бюджет. Учится здесь в университете на «управленца». Увы, мы не общаемся, — тяжело вздыхает Бережной. Вижу: болит, свербит, гложет, но ни за что в этом не признается. — Ни с Сашкой, ни с его матерью после развода. Видимо, ещё не дорос понять.

— Видимо, — киваю я и невольно прикрываюсь рукой, когда передо мной ставят салат. И вроде бы ничего особенного, банальный «Цезарь». Но меня что-то от одного вида свежих зелёных листьев тошнит.

— Ну ладно, с ним вышло некрасиво. Оттолкнул. Обидел пацана. Лан, с тобой-то что было не так? — морщится он. — Что я тебя трахал плохо? Денег не давал? Никуда не возил?

А вот теперь меня тошнит от Бережного. Но отодвигаю я пока только салат.

— Всё так, Ген. Разве я когда-нибудь была чем-то недовольна?

— В том то и дело, что нет. С чего ты сорвалась вдруг, взбесилась как фурия, я так и не понял. И да, прости, я не имел права поднимать на тебя руку. И я очень об этом сожалею. Очень. Но, знаешь, ты сама напросилась. Назвала меня козлом. Сказала, что не хочешь от меня детей. А могла бы, между прочим, и залететь. Растила бы сейчас ляльку в достатке и благе. Я бы ребёнка никогда не бросил. Обеспечил бы вас от и до. Но ты всегда хотела чего-то большего, всё работала, всё сама, всё стремилась непонятно к чему. А довольствовалась бы малым и была бы счастлива.

— И какое же счастье, что я так не сделала, — усмехаюсь я.

— Ой, ну скажи ещё, что твой бородатый лучше меня, — ковыряется он в салате.

— Не скажу. Нет ни одной категории, по которой мне пришло бы в голову вас сравнивать.

— И всё же ты не за сантехника замуж собралась. За директора холдинга. И о тебе это тоже многое говорит.

— Девушка, будьте добры, — подзываю я любезно откликнувшуюся официантку. — А есть у вас в меню супы? Что-нибудь типа рассольника или харчо. Чтобы горячее и остренькое?

— Есть мексиканский суп «Чили кон корне» с говяжьим фаршем, фасолью и перцем чили, — вежливо склоняется она ко мне.

— Вот, самое то, — показываю я большой палец. — Будьте добры! Погорячее и перца туда побольше.

— Что остренького захотелось? — усмехается Бережной, когда она удаляется на кухню.

— Ага, а то знаешь, что-то надоело пресное. Парень у меня скучный. Не бьёт, не оскорбляет. На работе между совещаниями не трахает. Потраченные деньги не считает. И самое неприятное, уважает, гад. И это ещё, — щелкаю я пальцами, словно забыла слово. — Ах, да! Любит.

— Хочешь сказать, что я тебя не любил? Да я тебя до сих пор люблю. Люблю. Понимаешь?

— Понимаю. А в водопад бы за мной прыгнул?

— Ну,