Тревога и тревожность. Хрестоматия - Валерий Астапов

Также и анальные функции выталкивания могут связываться в представлении с родами, вызывая как удовольствие, так и страх из-за внушающего тревогу вопроса, куда же девается ценный продукт. Также и здесь желания вернуться в материнскую утробу могут соединяться с анальными переживаниями. Поэтому фантазии о смерти у столь многих людей с анальным характером либо вызывают явное удовольствие, либо внушают страх.

Фрейд поначалу отстаивал точку зрения, что страх зависит только от сексуальности и любовных стремлений, т. е. от либидо. Агрессию и страх агрессии он описал гораздо позже.

Описанные мной каннибальские страхи были подробно исследованы еще в 1924 г. Абрахамом, хотя главным образом на основе либидинозных компонентов. Я уже писал, что агрессия может выражать стремление отделиться. Разумеется, опыт отделения не удается либо затрудняется, если ребенка слишком долго кормили грудью и у него остается зависимость от материнской груди. Неотведенная агрессия (переживания отделения) овладевает «Я», вызывая чувство беспомощности. Проективные механизмы, описанные Мелани Кляйн, часто тогда являются единственным, однако патологическим выходом. Когда ребенок научился ходить и затем обучается владеть своим телом и общаться с окружающими людьми, появляются новые формы страха. При научении отделять себя от собственных продуктов у ребенка возникают страхи что-либо утратить и страхи, что продуцируемое им может неблагоприятно повлиять на окружающий мир. Вначале возникают связанные со стыдом страхи не быть воспринятым всерьез, не вызвать к себе уважения или вообще оказаться отвергнутым за то, что делаешь, говоришь и думаешь. Затем из этого развивается выраженный страх вины, столь характерный для всех депрессивных настроений. Этими чувствами вины старательно манипулируют в некоторых семьях, терпя соперничество, чтобы спровоцировать у другого чувства вины.

Эриксон (Erikson, 1966) полагает, что стыд возникает там, где нарушается автономия, а чувство вины – там, где пресекается инициатива. Вероятно, эти два окрашенных страхом переживания в дальнейшем удастся разграничить более точно.

В фазе, когда происходит усвоение социальной структуры, мы наблюдаем также и борьбу за власть; этим много занимался Адлер. Возникает страх перед властью того, кто волюнтаристски ею пользуется и тем самым может причинить другому вред, обидеть или унизить. Отсюда возникает также страх самому злоупотребить властью и страх перед собственной беспомощностью или утратой власти, которые описаны еще Фрейдом.

Другой формой манипуляции является истерическая демонстрация чувства страха с тем, чтобы добиться понимания и сочувствия от окружающих. Если подобное поведение преобладает в общей картине болезни, мы говорим об истерическом страхе.

Формой страха, которая часто используется в качестве термина, является страх кастрации. При этом, однако, чаще всего имеют в виду старые нянькины сказки, которыми нагоняли страх на детей: «Не будешь слушаться, придет черный человек и отрежет тебе писюльку!» К сожалению, внушение страха остается излюбленным способом воспитания. Мичерлих (Mitscherlich, 1970) называет его методом запугивания. В результате воспитанные подобным образом дети в дальнейшей жизни сами применяют метод запугивания, чтобы проявить агрессию. Говоря о страхе кастрации, обычно имеют в виду только страхи в сфере сексуальности. Однако в моей практике подобное ограничение оказалось непригодным. Эта форма страха распространена повсеместно и соответствует знакомым каждому чувствам недостаточности, страхам собственной неполноценности.

Если в развитии не удается достичь сознательного отделения от собственного продукта, если человек остается настолько внутренне связан со своим продуктом, что у него возникает чувство: все что происходит с его продуктом, происходит и с ним самим, тогда возникает тот страх, который мы и называем страхом кастрации. Чувство, что ты на что-то способен, оказывается перед угрозой; самооценка повышается и понижается в зависимости от похвалы и упрека; человек ощущает себя зависимым и постоянно существует угроза чувству собственной значимости. Этот страх кастрации может снизить работоспособность, равно как и способность к любви. Человек живет в постоянном страхе оказаться отверженным в своей потребности в любви.

Если между ребенком и матерью (или отцом) происходила ожесточенная борьба за власть, чувство неполноценности может стать таким сильным, что в процессе развития многие важные способности оказываются подавленными. В этом случае имеет место своего рода духовная кастрация или духовная импотенция.

Фрейд описывает эдипов комплекс, переживание первосцены и страх кастрации в качестве постоянно наблюдаемых феноменов, определяющих конфликты ребенка в ходе его развития (Rangell, 1973). Они составляют основу нашего человеческого становления и означают освобождение от первичной элементарной симбиотической любви к матери, преодоление конфликта, вызванного необходимостью выбирать между потребностью в групповых (трехсторонних) отношениях и индивидуальными желаниями, а также формирование самооценки, включая возникающие впечатления и представления о генитальности, хотя она пока еще не может быть задействована и должна быть спроецирована в будущее. Применительно к страху кастрации это означает: ребенок тяжело страдает от обиды, что он не может использовать свои гениталии подобно взрослым. Некоторые люди вовсе не могут преодолеть этого без посторонней помощи и продолжают вести себя в соответствии с идеалом неполноценности (чего я только не свершу, когда вырасту большой!) вместо того, чтобы постараться действительно чего-то достичь.

Если подобные страхи кастрации переносятся на внешний объект или явление, возникают типичные фобии. Под фобией мы понимаем страх не справиться с определенной ситуацией, перейти улицу, повстречать собаку или лошадь, страх нечистот, страх оказаться в запертой комнате и т. п. Здесь речь идет о феноменах навязчивости. Фобии представляют собой симптомы навязчивости и возникают так же, как и последние.

В психологии различают страх и тревогу: страх относится к известным опасностям, тревога – к неясным. Следовательно, фобия – это страх перед чем-то определенным, но не тем, чего человек боится внешне. Настоящей опасностью может быть, к примеру, инцестуозное желание или страх разоблачения этого желания.

При фобии опасность проецируется на символический объект. Также и страхи экзаменов представляют собой подобные фобии. Как уже отмечалось, здесь (в основном) речь идет о страхе перед новой ступенью в развитии. Экзамены в большинстве случаев подобны обрядам инициации, тем обрядам посвящения мальчиков в группу мужчин, когда их запугивают и причиняют разного рода боль, а они должны все вытерпеть. Эти действия активизируют прежний страх кастрации или, иначе говоря, чувство зависимости при конфронтации со взрослыми (сохраняющими благодаря этому свой авторитет), по отношению к которым собственными силами и способностями занять достойную позицию невозможно.

Фенихель (Fenichel, 1966) цитирует десяток авторов, писавших об этой взаимосвязи, причем статья Задгера, по его мнению, заслуживает быть прочитанной и сегодня. Просто удивительно, сколь немногие авторы становятся и продолжают оставаться известными, тогда как остальные целиком предаются забвению.

Эритрофобия, или страх покраснеть, основана на неуверенности в самом себе и подразумевает или означает зачастую нечто гораздо большее, нежели просто боязнь покраснеть. Но она может также представлять собой и чисто истерический симптом, выражая в таком случае сексуальные фантазии, возникающие при взгляде на другого человека или его взгляде. То же самое относится и к болезненному волнению перед публичным выступлением, которое во многом похоже на страх экзаменов и является фобическим, но может быть также не просто истерическим симптомом, а проявлением базального нарушения, затрагивающего всю личность.

Из этого становится понятным, насколько могут варьироваться психические или психотерапевтические диагнозы как в литературе, так и на практике. В зависимости от того, на каких явлениях делается основной акцент, легко может измениться и классификация. Например, существует целый ряд исследований, в которых показано, что со сменой главного врача меняется также и частота определенных диагнозов, хотя состав пациентов никак не изменился.

Особо следует здесь подчеркнуть, что и в литературе, и на практике диагнозы истерия страха, невроз страха и фобия используются совершенно по-разному. Я предпочитаю говорить о неврозе страха, когда в картине болезни преобладает скрытый страх, особенно при разного рода физических нарушениях. Об истерии страха я говорю тогда, когда страх бессознательно вызывает удовольствие и поэтому истерически демонстрируется, и именно этот процесс полностью определяет картину болезни. И наоборот, как уже отмечалось, я говорю о фобии, когда для страха имеется известный, но при этом спроецированный объект. Как раз выражение «истерия страха» используется в старой литературе без строгого определения, например, у Фенихеля – как синоним фобии. Наконец следует еще сказать, что все эти формы страха имеют место также при психозах, маниях, перверсиях, психосоматических заболеваниях и прочих расстройствах, однако в этих случаях они, как правило, включены в общую картину болезни.