Интрижка с сюрпризом - Марина Серова

— Честно говоря, меня начинает раздражать его неуспокоенность по отношению к моим мужикам. Свадьба запланирована на июнь, а он, словно кисейная барышня, устраивает мне сцены ревности и воротит нос. Ладно! — Ирма сделала взмах рукой, желая отмахнуться от набившей ей оскомину проблемы. — Никуда он не денется! Ему наш альянс нужен не меньше, чем мне. Если родить ему сможет любая, то получить столько денег он сможет только от меня. Ты не представляешь, как он спит и видит себя владельцем крупнейшей и солиднейшей в нашем городе фирмы по недвижимости.

— Мой тебе совет, — осторожно начала я, справедливо подозревая, что своим предложением могу навлечь гнев клиентки. — Если хочешь, чтобы дело продвигалось к свадьбе ускоренными темпами, перестань на время встречаться с другими мужиками. Создай хотя бы видимость, что Стоцкий у тебя единственный.

Под осуждающим взглядом Ирмы, со всей тяжестью обрушившимся на меня, я почувствовала себя недоразвитой девочкой, с большим трудом закончившей спецшколу.

— Может, еще и бром мне пить посоветуешь, чтобы на мужиков не тянуло? — Она стрельнула на меня своими карими глазищами и в возмущении покачала головой. — Со Стоцким у меня договоренность. А мои мужики нужны ему в качестве прививок — пусть отвыкает от собственничества. И хватит об этом.

— Кстати, я у него больше не работаю. Если будет звонить и спрашивать, скажи, что Иванова нашла себе богатого любовника и больше работать не хочет.

— Ладно, придумаю что-нибудь, — усмехнулась Ирма. — Что, неужели никто из этих теток, работающих в его конторе, не замешан в шантаже?

— Немного терпения, и все будет известно, — уклончиво ответила я.

Итак, что хотела, я узнала. И уже стоя у двери, задала Ирме последний вопрос:

— Чрезвычайно довольный собой и жизнью представитель сильного пола, вышедший из твоей квартиры незадолго до моего появления, был Федор?

Мечтательно-поэтическое выражение лица Ирмы с легким налетом загадочности сказало все без слов. Что ж, умные люди советуют принимать других такими, какие они есть. Послушаюсь умудренных опытом. Сексуальная ненасытность Ирмы Лабуш — это не подлежащая ни исправлению, ни корректировке данность, которую мне следует воспринимать так же спокойно, как плохую погоду.

Глава 5

Мания преследования, которая в силу профессиональной необходимости иногда на время становилась моим диагнозом, сегодня завладела мною целиком и полностью. Красный «Шевроле», который я преследовала, вел себя на дороге уверенно, ехал не спеша, не производя лишних обгонов. Единственным местом, куда Федор после выезда из дома успел заехать, было недорогое кафе. Проведя в нем полчаса, за которые он успел позавтракать, сидя за столиком около окна, Федор направил свои колеса по маршруту, за последнее время хорошо мной изученному: трамвай, который мы быстро обогнали, несколько дней возил меня на работу в фирму Стоцкого.

Валевич, такова была фамилия Федора, припарковал свой «Шевроле» недалеко от вышеозначенной фирмы и принялся ждать. Я остановилась довольно далеко от него, но хорошее зрение позволяло мне разглядеть, как Федор в нетерпении барабанит пальцами по баранке и поглядывает на часы. Интересно, Федя, кого же ты так сильно хочешь видеть? Ну конечно же! После того, как знакомая мне личность решительной походкой подошла к красному «Шевроле» и уселась на сиденье рядом с водителем, мне многое стало ясно.

Машина тронулась, и я продолжила преследование. Попетляв немного по городу, Валевич остановил машину на одной из тихих центральных улиц, после чего у него завязался разговор с сидевшей рядом женщиной. Оба вели себя довольно сдержанно, никаких «неуставных» отношений в виде поцелуев или объятий мной зафиксировано не было. Но это вовсе не доказывало, что Валевич с Мухиной не являлись любовниками, зато сговор этих двух против пары Лабуш — Стоцкий был налицо.

Они проговорили минут двадцать. Затем Федор отвез Зою на то место, где она села к нему в машину. Мухина вернулась в офис, а Валевич поехал дальше. По дороге он заскочил в фирму тарасовской сотовой связи, где пробыл не больше пятнадцати минут. Выйдя из здания, объект моего пристального внимания вальяжной походкой направился к своему красному «Шевроле», но его окликнул высокий худой мужчина, шедший по тротуару. На вид мужчине было слегка за сорок, но его голова уже полностью покрылась сединой. Если бы черты его лица не искажал сильно выпуклый лоб, а фигуру не портила ссутуленная спина, то незнакомца вполне можно было бы назвать интересным мужчиной.

Валевич без особого энтузиазма обратил свой взор на знакомого, остановился и, явно только из вежливости, вступил с ним в разговор. Седовласый кинул восхищенный взгляд на «Шевроле» и задал вопрос, видимо, связанный с машиной. Переминаясь с ноги на ногу, Федор неохотно отвечал. Но очень скоро, при первой же, наверное, возможности, он показал седому на часы, дав тем самым понять, что торопится, и, распрощавшись с ним, сел в машину.

Теперь его путь лежал в парикмахерский салон Ирмы Лабуш. Купив в цветочном магазине корзину белых роз, Федор, прежде чем посетить даму своего сердца, тщательно оглядел себя в зеркале заднего вида и поправил и без того безукоризненную прическу.

Ирма прекрасно знала мою машину, поэтому я не могла подъехать близко к салону из опасения быть ею обнаруженной. Пришлось оставить «девятку» за углом. Я зашла в находившийся напротив магазин и приготовилась ждать. Даже если им обоим приспичит заняться любовью прямо в офисе Ирмы, надеюсь, это не займет у них слишком много времени.

Однако ждать мне пришлось не больше десяти минут, после чего я увидела, как Федор и Ирма, весело над чем-то смеясь, сели в «Шевроле» и укатили. Продолжать слежку не имело смысла. Рано или поздно Ирма заметила бы мою машину, и сомневаюсь, что ей бы понравилась такая навязчивость с моей стороны. Но мне было чем заняться. Во время слежки за Валевичем удалось сделать несколько приличных, на мой взгляд, кадров, запечатлев на пленке его притягательную внешность. Теперь следовало заняться распечаткой фотографий.

Больничный запах не нравился мне с детства. Переболев однажды воспалением легких, я с некоторым содроганием улавливаю в воздухе запах лекарственных препаратов. Вероятно, эта неприязнь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Игорь Сумароков лежал на больничной койке с подвешенной загипсованной ногой и осуществлял просмотр стопки фотографий довольно внушительных размеров.

— Посмотри заодно еще мою, — с места в карьер заявила я, не дав ему опомниться от моего внезапного появления.

Хмуро взглянув на предложенную фотографию, Сумароков протянул ее обратно.

— Ну и что? — с ненавистью глядя на меня, спросил он.

— Ты его знаешь? — уточнила я вопрос.

— И ты думаешь, я буду после случившегося с тобой разговаривать?

Сумароков явно хотел добавить к сказанному парочку не совсем литературных выражений, но, покосившись на соседей по палате, сдержался. Стиснув зубы, он сложил аккуратно в стопку снимки, на которых была запечатлена его собственная персона, и отвернулся. Оба его соседа — «сокамерника» лежали и усердно делали вид, что читают периодику, но за те двадцать минут, что я провела в палате, ни один из них не удосужился хотя бы для видимости перелистнуть страницу.

— Именно после случившегося ты и будешь со мной разговаривать, — объяснила я покалеченному и присела на край кровати. — Думаю, в твоих же интересах, чтобы я забрала заявление из милиции.

— Какое заявление? — моментально отреагировал Сумароков, вперившись в меня настороженным взглядом.

— О том, что ты пытался меня изнасиловать.

Две головы на соседних койках плавно повернулись в мою сторону и буквально пригвоздили меня к месту своими заинтересованными взглядами. Аполлон же, дернув подвешенной ногой, искривившись, задышал учащенно, со страху, не иначе.

— Что ты мелешь? Какая попытка? У меня и в мыслях не было.

— Ты это теперь в милиции доказывай. А знаешь, на зоне осужденным по этой статье так весело живется… — продолжала я стращать Сумарокова.

Сразу было видно, что в трактовке Уголовного кодекса он не слишком силен. Поэтому испуг в его глазах прочитывался теперь без всякого труда.

— Что тебе нужно? — Его мысли наконец приняли верное направление.

— Совсем немного. Рассказать мне все, что ты знаешь о человеке, изображенном на фотографии.

— После этого ты заберешь заявление? — испытующе посмотрев на меня, спросил Игорь.

— Конечно, — сделав правдивое лицо, пообещала я Аполлону, в душе посмеиваясь и одновременно радуясь его страху перед заявлением, которого не существовало.

— Почему я должен тебе верить? — Тень благоразумного сомнения закралась в не отягощенное привычкой мыслить сознание Сумарокова.