Эра Водолея (СИ) - Рябинина Татьяна

Утром Андрей отвез Инну на вокзал и оттуда поехал на работу. Все валилось из рук, в голове, как говорила Луиза, бултыхалась еда для тараканов. То есть каша. Ему часто приходилось оставаться одному: Инна ездила на гастроли, лежала в больницах. Но, пожалуй, никогда еще не было так тяжело на душе и так одиноко. Словно она уехала навсегда.

Эта мысль показалась похожей на холодные пальцы, которыми кто-то провел по спине, от шеи до копчика.

У них не было заведено обмениваться сообщениями или звонить друг другу без необходимости, но сейчас Андрей взял телефон, зашел в Воцап и написал: «Уже скучаю. Люблю тебя».

Серые галочки никак не хотели становиться голубыми: Инна не спешила читать его послание. Он гипнотизировал экран: ну же! Наконец цвет поменялся, и телефон тут же пискнул.

«И я тебя».

Ну вот, теперь хотя бы можно было работать. Километры текстов, презентации, макеты, договоры — обычная рутина, с которой он справлялся на автомате, для этого и тараканьей еды в голове хватало.

Интересно, вдруг прибежала мысль, сказала ли Инка Луизе об Эре?

Он знал, что у жены с тех давних пор больше не было близких подруг, а с приятельницами она не стала бы делиться такими вещами. Но Луиза, как она требовала себя называть, или Баблуза, как звала ее Инна, наверняка знала даже то, о чем ей не рассказывали. Каждый раз, когда они встречались, еще в школьные годы, Андрею казалось, что его просвечивают насквозь рентгеном. Маленькая хрупкая старушка с белоснежными волосами и прозрачно-голубыми глазами обладала железным характером, голосом Фаины Раневской и не менее острым языком. Она всегда была с ним приветлива — как со школьным приятелем внучки. Но сразу дала понять, что в качестве мужа Инны Андрей ей категорически не нравится.

— А как ты хотел? — вздохнула та, когда зашел разговор на эту тему. — Она же знает, что ты долго встречался с Эрой и что у вас все закончилось плохо. Этого достаточно, чтобы подумать, не таблетка ли обезболивающего я для тебя. И согласись, ведь сначала так и было.

Впрочем, когда с ней случилось несчастье, Луиза смягчилась, видя, что Андрей не отходит от постели жены. Но все равно относилась к нему сдержанно, хотя прошло уже столько лет.

Ближе к обеду позвонил Кир. Андрей вспомнил, что брат накануне собирался к нему зайти, но так и не появился. Четко они не договаривались, да и голова была занята совсем не тем, поэтому все из нее благополучно вылетело.

Несмотря на разницу в возрасте, отношения у братьев были достаточно близкими. Родители развелись мирно, без скандалов, Андрею объяснили, что хоть и будут теперь жить врозь, ничего не изменится. Так оно и вышло. Отец, занимавший высокий пост в городской администрации, и раньше приходил домой только ночевать. Наверно, после развода Андрей видел его даже чаще. Вскоре Алексей Сергеевич снова женился, родился Кирюшка, в котором старший брат души не чаял.

Андрею исполнилось восемнадцать, когда мать снова вышла замуж и переехала в Новгород. Он остался единственным хозяином большой двухкомнатной квартиры в известном доме Штрауса, выгороженной из бывшей десятикомнатной. Уезжая куда-либо, отец и мачеха оставляли Кира на его попечение. Разумеется, тот знал всех друзей брата, а в Эру даже был тайно, по-подростковому, влюблен.

Женился Кир рано, в девятнадцать лет, на своей однокурснице по филфаку, где оба изучали романскую филологию. Через год у них появилась Катя, а сейчас Надя ждала второго ребенка. Андрей страшно ему завидовал и очень надеялся, что Инна в конце концов решится на усыновление.

— Андрюх, прости, не получилось вчера, — виновато вздохнул в трубку Кир. — Долго у Нади пробыли, Катя устала, начала капризничать. Поехали домой. В субботу забежим, если дома будете.

— Забегайте, — рассеянно отозвался Андрей, поглядывая на экран компьютера с Очень Важной Речью очередного вип-клиента. — Инка уехала, я один.

— Слушай, Дрюн… — Кир замялся. — Тут такое дело… я чего звоню… Знаешь, кого я вчера встретил у метро? Эру. Ты знаешь, что она развелась и в Питер вернулась?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Слышал, — стиснув зубы, ответил он.

— Все такая же красивая. О тебе спрашивала.

— И что?

— Ну я сказал, что у вас все хорошо с Инной. Только с детьми… черт, не надо, наверно, было, про детей. Ляпнул сдуру. Вообще-то думал, она знает. Ну, про Инну. Они же дружили, разве нет?

Хоть Андрей и любил брата, но его детская непосредственность иногда капитально раздражала. Впрочем, о том, как все у них с Эрой сложилось, Кир не знал. Ну, разошлись и разошлись, всякое бывает.

— У тебя, похоже, наведенная гормональная энцефалопатия, — он постарался скрыть досаду, замаскировав ее шуткой. — Ребенок на руках, жена на сохранении. Все мысли только о детях. Не надо было, да. Но что теперь поделаешь. Не бери в голову. Как Надя?

Кир сразу же забыл об Эре и начал рассказывать, как себя чувствует жена, что говорят врачи. Андрей слушал вполуха. Из всех этих подробностей ему достаточно было того, что с Надей и с ребенком все в порядке. Остальное только напоминало о том, что с Инной ничего подобного никогда не произойдет.

— Кир, извини, ко мне люди пришли, — соврал он. — Жду в субботу.

Вечером Андрей тупо стоял перед открытым холодильником. Для Инны готовил с удовольствием, для себя одного не хотелось. Сжевал полбанки каких-то консервов с хлебом. Нарезал на дольки яблоко, налил коньяку. Настроение телепалось где-то под плинтусом. И так было плохо, а звонок брата добавил еще.

Сначала Эра заявилась к ним домой, потом спрашивала о нем Кира, пусть даже при случайной встрече. Что это — праздное любопытство, ностальгия? Или же надеется что-то вернуть? Не похоже было, будто пришла повидать бывших одноклассников. Да и не так они расстались, чтобы рассчитывать на приятную дружескую встречу через годы.

Он не хотел думать о ней. И все равно думал.

Глава 16

Эра

Утро заставило вспомнить старый анекдот о том, как один друг утешал второго, у которого все шло наперекосяк. Мол, ничего, жизнь полосатая, скоро все изменится. При следующей встрече тот, напрекосячный, сказал: да, ты был прав, раньше была светлая полоса. Вечером, после разговора с Кириллом, я думала, что моя новая жизнь в Питере началась явно неудачно. Утром поняла: накануне как раз все было не так уж и плохо.

Сначала мне предстояло получить Димкину бумажку о временной регистрации, а потом провести с ним полдня в поликлинике, оформляя справку для детского сада. Мы сидели за завтраком, когда позвонил Костя.

Я буквально с первых слов поняла, что он если еще не пьян, то на пути к тому. Прямо с утра. Уж это-то могла определить с лету, по одним интонациям. Тот самый короткий промежуток на старте, когда алкоголь делал его милым и ласковым. Прямо душечкой-лапочкой.

— Эрочка, я так скучаю по вас, мои дорогие. Если б ты знала, как мне без вас плохо.

— Костя, не начинай, пожалуйста, — попросила я вполголоса, поглядывая на Димку. Хотела встать и выйти из кухни, но было уже поздно.

— Это папа? Дай мне с ним поговорить! — он буквально выхватил у меня телефон. — Папочка, здравствуй! Я по тебе соскучился.

Я впилась ногтями в ладонь, примерно представляя, чем все закончится. И не ошиблась. Разобрать, что именно говорил Костя, было сложно, но Димкины глаза стремительно наливались слезами.

— Мама, — он бросил телефон на стол так, что я едва успела поймать на краю, — давай поедем домой, к папе. Я не хочу здесь, хочу с ним!

Самой большой проблемой было то, что Костя Димку обожал. В трезвом виде, разумеется. И тот платил ему ответной любовью. Тем ужаснее все было, когда начинались пьяные дебоши. На стадии «всех люблю» поезд надолго не задерживался. Димка убегал, прятался, рыдал. Но готов был все простить и забыть, когда Костя на короткое время приходил в себя. А теперь случилось то, чего я и боялась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да, как я и думала, все кончилось самой настоящей истерикой. Чтобы успокоить Димку, понадобилось столько времени, что в паспортный стол мы опоздали. Я записалась на время через Госуслуги, и теперь пришлось бы униженно клянчить, чтобы нас пропустили вперед. Без справки о регистрации в поликлинику соваться не имело смысла. А у меня оставалось всего три дня, чтобы закончить все дела.