Троянские скачки (СИ) - Спиридонова Ксения "kspiridonova"

Квикснап, представившийся хозяйке мистером Синглтоном заказал ужин из очень неплохой гостиницы в паре миль от её дома, а когда служанка принесла чай, он встретил её у порога и в комнату не пустил…

С тех пор картина повторялась ещё два раза (пятого и двадцатого июня). Элисон слышала негромкие голоса и скрип кровати, а с утра в комнате оставался запах сандалового дерева. Мистер Синглтон же пользуется вербеной. Судя по всему, она так и не догадалась, что ночной гость — мужчина. Сандал пользовался популярностью у обоих полов. Единственное, что запах мог сказать наверняка, это то, что посетитель был состоятельным человеком — аромат везли из Индии и стоило масло дорого.

Но Джонс был уверен, что Гусёнок принимает именно Голди: каждый из этих дней лорд Джон провёл в Бате, они проверили. В гостиницах Бата постояльцы частенько возвращались в номер на рассвете, или даже на закате следующего дня, так что прислуга и хозяева не заостряли внимание на таких мелочах. Поэтому точно установить отсутствие подполковника в номере удалось только в одну из ночей, но совпадений было достаточно для того, чтобы считать гипотезу достоверной.…

Ну что ж, через три дня у Голди начнутся очень серьёзные неприятности.

Джонс глубоко вдохнул ароматный воздух летнего парка, и тут же закашлялся — простуда, которую он подхватил ещё три недели назад, никак не желала проходить. Доктор назвал это «катаром» и велел мазать грудь лечебными мазями.

Но в последние дни у капитана совсем не было времени на болезни и лечение. Ему удалось заполучить приглашение на вечер у лорда Гренвилла… Гостеприимный хозяин, хоть и был дальним родственником премьер-министра, политикой интересовался только если политики начинали лезть в дела флота. По вторникам Гренвиллы устраивали музыкальные вечера, небольшие концерты силами приглашённых музыкантов или самих гостей, непременная карточная игра после… Собирались шишки из Адмиралтейства и Военной коллегии.

Записка, в которой Трёхпалый просил о безотлагательной встрече, застала его в тот момент, когда он уже начал одеваться к визиту, так что разговор он назначил в парке особняка, куда вышел немного проветриться. В этой части парка они были одни — другие гости так далеко не заходили.

— Давайте повторим план ещё раз, не люблю неожиданностей.

— Итак, тринадцатого вечером я выясняю у прислуги, ждёт ли наш друг гостя. В девять я нахожу вас у Салли Лунн. И мы собираем свидетелей.

— Да, констебль с парой помощников, член магистрата и один крикун из Общества нравственности. — Джонс поморщился от звука собственного голоса.

Надо будет ещё придумать причину очередной отлучки из полка… Пожалуй, стоит воспользоваться идеей Гусёнка и сказать, что врач велел ему как следует погреться в источниках. Поездка в Бат «на лечение» не вызовет возражений, особенно, если Джонс прямо с утра выразительно покашляет на полкового лекаря и дежурного офицера…

Они проходили мимо скамейки, стоявшей возле высокой шпалеры. Джонс остановился — заросшая каким-то вьюном деревянная арка защищала этот участок аллеи от ветра, и он решил, что, если не хочет, чтобы его катар усилился, лучше поплотнее закутаться в плащ и остаться тут.

Трёхпалый между тем продолжал излагать уже не раз оговоренный план.

— За констеблем где-то с обеда последит Башка, он к девяти пришлёт вам в гостиницу записку, чтобы мы знали, где их искать. Вы говорили, что джентльмена из магистрата вы возьмёте на себя.

— Да, он мой давний знакомый, встречу на улице и приглашу его на бутылочку вина или партию в карты. А поборник нравов всегда по пятницам там и обедает…

— Сэр, я впечатлён вашим умением так удачно всё подстроить…

— Гостиницу я выбрал рядом с домом, в котором живёт наш святоша. Почтенный джентльмен и редкостный ханжа. Он взвалил на себя сизифов труд: оберегать нравственность в Бате. И он настолько в этом упёрт, что ни чертей, ни герцогов не побоится. Поэтому я его и выбрал — он не позволит вырваться даже такому обласканному фортуной мерзавцу, как лорд Джон Грей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Джонс опять закашлялся, и решил присесть на скамейку, Трёхпалый остался стоять. Силуэт собеседника был едва различим в тусклом свете луны и в отблесках горящих у особняка факелов. Капитан откинулся на спинку скамьи и продолжил.

— Вы придёте в обеденный зал гостиницы, и затеете с кем-нибудь разговор о том, что ваша знакомая миссис Валлас говорила, что подозревает отвратительную и неестественную связь своего постояльца с приходящим к нему гостем. Ханжа не сможет сдержаться, поднимет шум и потребует немедленно всех карать. Я прослежу, чтобы мы с моим приятелем Чарли присоединились к веселью.

— Сэр, а вы уверены, что вам лично имеет смысл в этом участвовать? Месть герцога Пардлоу может быть жестокой…

— Я обдумал. Увы. Без моего якобы пьяного куража старина Чарли скорее всего в это дело не полезет. Ханжа, конечно, побежит обличать и карать и в одиночку, но Златовласка сможет себе позволить его проигнорировать. Констебль сдвинется с места только под влиянием члена магистрата. А присутствие этих двоих не позволит замять скандал. Ну а месть герцога… пока он поймёт, что моё присутствие было не случайно, я успею залечь на дно. Для всех заинтересованных лиц зачинщиком будете вы, и если у нашего содомита и останутся друзья, то они будут искать вас. Так что вы уедете на следующее же утро, у меня как раз есть для вас задачка.

Он хлопнул по скамейке рядом с собой, приглашая собеседника присесть, но тот отказался, покачал головой и задал ещё один беспокоящий его вопрос.

— А что вы скажете французу? Он планировал всего лишь шантажировать лорда. Мы же вызовем такой скандал, что у полковника не останется вообще никакого влияния. Вы же его просто уничтожите!

— Голди уже много лет как заслуживает того, чтобы его уничтожили! — Джонс не смог скрыть своего гнева и злорадства — А о Скользком вообще не беспокойтесь, я скажу, что это была случайность: я общался со своим человеком, нас услышал ханжа, поднял крик… и мы выжали из ситуации что могли…

— Сэр, вы действительно всё предусмотрели. Я совершенно искренне восхищаюсь вами и горжусь, что нам довелось работать вместе. …

Джонс даже удивился, насколько ему было приятно услышать подобное заявление, пусть и из уст подчинённого. Трёхпалый и сам был малый весьма толковый, так что признание им талантов капитана не было пустым звуком. Джонс очень ценил именно это своё свойство — предусмотреть все.

— Тогда продолжим — капитан вспомнил, что у него с собой фляга, достал её, отвернул крышечку и сделал глоток — после того, как поднимется шум, мы всей компанией помчимся за констеблем. Это займёт ещё где-то полчаса, так что к домику мы подойдём к половине одиннадцатого — голубки скорее всего спать ещё не лягут. Что по плану дальше?

Он протянул флягу Трёхпалому, тот с благодарностью кивнул, сделал небольшой глоток, и ответил на вопрос:

— Как только вы найдёте констебля, Башка побежит вперёд смотреть за окном и чёрной лестницей. Но через лестницу они не уйдут — я осмотрел дверь и нашёл место, куда нужно вставить клин. И тогда изнутри её будет не открыть. Элисон обещала заклинить чёрную дверь и отпереть засов у главного входа — мы войдём тихо, констебль сразу успокоит хозяйку, шума не будет, и мы их застанем со спущенными штанами.

Джонс отсалютовал собеседнику возвращённой флягой.

— Amen! — он сделал хороший глоток, и тепло разлилось по телу, отгоняя проклятый кашель — Вы прекрасно подготовились. Я верю, что на этот раз у нас всё получится. Напомните ещё раз, как найти домик? Я поеду туда прямо с утра и ещё раз всё осмотрю до приезда стряпчего…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

☆☆☆

Трёхпалый скрылся в темноте ночи. Чтобы прочистить голову обратно к особняку Капитан Джонс пошёл обратно к особняку быстрым шагом.

Ему было о чём подумать.

Дичь он загнал, и у него не было сомнений, что капкан захлопнется так, как он и задумал. Он знал, что для того, чтобы осознать, что месть его свершилось, ему достаточно будет видеть, как застигнутого врасплох Голди волокут в тюрьму. Свежевать и разделывать вчерашнего баловня судьбы почтенные граждане Бата и пышущие гневом газетчики будут уже без него.