Хроники судебного медика — 2 - Игорь Гриньков

Они были действительно «акулами» следствия и сыска. Это выражение принадлежит покойному начальнику Бюро СМЭ Ивану Максимовичу Кирюхину. Он использовал его задолго до того, как на центральном телевидении появились так называемые «Акулы пера» — бойкие на язык и легкие на мысли молодые журналисты, вздорные и ершистые, которые по статусу и по своему отношению к профессии, то есть, по «весовой категории», более соответствовали ершам, но никак не акулам.

В связи с данным делом мне особо хотелось бы упомянуть о В. Т. Самохине, как о среднем представителе славной династии работников прокуратуры Калмыкии. Его отец, Тавшка Шаштаевич Самохин, первый в республике генерал юстиции, с 1963 года по 1983 год возглавлял прокуратуру Калмыцкой АССР. 20 лет на ответственейшем посту, безупречный послужной список, скромность, человечность, неподкупность оставили в народе благодарную память о генерал-прокуроре. При нем сформировались кадры и школа калмыцких прокурорских работников, уровень профессиональной подготовки которых был чрезвычайно высок. В 1959 году в прокуратуру пришел его сын Валерий. На момент описываемых событий, как говорилось выше, он находился в должности прокурора-криминалиста. Если рассказывать обо всех преступлениях, в раскрытии которых принимал прямое участие Валерий Тавшкаевич, то для этого потребуется отдельная толстая книга, если не более. Сейчас он на пенсии и посвящает все свое время престарелой матери и внуку. В 1984 году семейную традицию продолжил сын Валерия Тавшкаевича Станислав, начав работать в должности старшего следователя прокуратуры г. Элисты. Стас, как его называли родные и близкие, очень быстро освоил азы профессии, став перспективным следователем. В 1990 году Станислав Валерьевич был приглашен на работу в одну из спецслужб страны, куда не берут, кого попало, и где, по моим сведениям, он находится на очень хорошем счету. Не удивлюсь, если через какое-то время в прокуратуре Калмыкии начнет работать один из сыновей Стаса; похоже, у Самохиных это в крови.

В оперативно-следственную группу был также включен молодой оперативный работник уголовного розыска МВД КАССР Юрий Пальчиков, по воспоминаниям которого мной были воссозданы некоторые детали розыскной работы, всегда окутанные завесой секретности. Кстати, за раскрытие этого дела Пальчиков получил награду — звание «Отличник милиции», впрочем, как и все остальные участники расследования. Все, кроме судебных медиков, которые, как обычно, остались в сторонке в сладкий период пожинания плодов победы, хотя вклад в общее дело внесли неоценимый. И тут нет никакой обиды или сетования на несправедливость. Судебно-медицинская экспертиза — эта падчерица здравоохранения (его нелюбимое дитя) и сводная сестра уголовной юстиции, — всегда употреблялась как всем известное изделие одноразового использования. Так было всегда, за редкими исключениями.

Следственно-оперативная группа была хорошо оснащена технически, даже рядовым ее сотрудникам начальник уголовного розыска МВД КАССР Василий Иванович Сердюков выделил автомашину «Жигули» для поездок в оперативных целях. К ней подключили экспертов-криминалистов. И, конечно, всегда наготове стояли судебные медики.

Но первые десять очень важных дней были безнадежно потеряны. Недаром у оперов существует поверье: не раскроешь преступление в первые три дня, не раскроешь совсем. Это, конечно, далеко не так, но доля правды в этом утверждении имеется.

Опытные сыщики, составлявшие костяк группы, при первом же общении с Геннадием В. поняли, что заживающий след на передней поверхности его правого плечевого сустава, не что иное, как результат укуса зубами, и сразу же повезли подозреваемого на экспертизу в Элисту. 6 июля эту экспертизу провела наш эксперт Людмила Ефимовна Ткаченко.

В «Выводах» она указала:

«…у В. Г. Б. имеется участок кожи розового цвета, состоящий из двух полуокружностей шириной 0,6 см с небольшими промежутками неповрежденной кожи, расположенный на правом плече, чуть ниже плечевого сустава, который мог образоваться в процессе заживления укушенной раны, причиненной 8-10 дней назад…»

И лишь 10 июля, то есть 15 суток спустя после исчезновения Натальи С-ой, А. Лободин и Ю. Пальчиков доставили подозреваемого Геннадия В. и его 3,5-летнюю дочку Саглару ко мне в отделение медицинской криминалистики Бюро СМЭ. На руках у них имелось постановление о назначении экспертизы по следам зубов с целью идентификации, вынесенное следователем прокуратуры Ики-Бурульского района Владимиром Николаевичем Докуровым.

К этому времени я уже успешно апробировал методику идентификации личности по следам зубов, в том числе и на кожных покровах, которую в 1989 году на кафедре судебной медицины Барнаульского факультета повышения квалификации врачей нам преподавал начальник Читинского Бюро СМЭ А. В. Касатеев. Эта методика легла в основу его кандидатской диссертации и уже получила положительную оценку у экспертов-практиков.

Держался Геннадий очень хорошо, не нервничал, всем своим видом демонстрируя полнейшее безразличие к тому, что происходит. На вопросы отвечал кратко, спокойно и даже уверенно. Его худое, жилистое и смуглое тело было расписано татуировками с уголовной символикой. На передней поверхности правого плечевого сустава находилось то, что интересовало оперативников и эксперта — след от укуса. Даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы убедиться в отсутствии реальной перспективы для идентификации. Две дугообразные полосы, обращенные вогнутой стороной друг к другу (непосредственные следы воздействия зубов верхней и нижней челюсти), за счет эпителизации (заживления) слились в сплошные поверхности без изолированных элементов от действия отдельных зубов.

Кроме того, сам след был сильно деформирован (искажен) в результате изменения положения укушенной руки от первоначального ее положения в момент укуса. Но эта проблема решалась довольно просто. Прозрачная пластинка ортокора со схематичной разверсткой зубов и с двумя перекрещивающимися перпендикулярами, обозначающими промежутки между центральными резцами на верхней и нижней челюсти, и границу, разделяющую действие верхних и нижних зубов, накладывалась на исследуемый след на теле. Затем положение правой руки подозреваемого изменялось до тех пор, пока точки разметки на ортокоре не совпадали с аналогичными точками на следе. Полного совмещения этих точек достигнуть не удалось, поскольку невозможно было определить абсолютно точно участки, соответствующие промежуткам между верхними и нижними резцами. Максимально приближенная к разверстке зубов картина следа достигалась при отведенной от туловища правой руке под углом около 30 градусов. В обязательном порядке повреждение на плече Геннадия В. было сфотографировано по правилам масштабной фотографии в своем первоначальном виде и при отведенной от туловища правой руке.

К тому же, этот след от укуса был не статическим, что вообще встречается крайне редко, а динамическим, то есть, образованным не в результате чистого сжатия участка тела зубами, а с элементами скольжения, при условии дополнительного движения укушенной руки в момент смыкания зубов. А это также привносит свои нюансы, ухудшающие качество следа.

Затем настала очередь ни в чем не повинной маленькой Саглары. После осмотра ее зубов и составления зубной формулы я выписал и передал Юрию Пальчикову направление к стоматологу для изготовления гипсовых и пластмассовых моделей ее зубов. Девочку можно было «отсечь» уже на первом этапе экспертизы, но в нашей профессии ничего не делается на глазок; любой результат, даже отрицательный, должен быть закреплен сравнительным исследованием. Если бы у нее отсутствовал хотя бы один резец или клык, а именно резцы и клыки на верхней и нижней челюсти обладают наибольшим следообразующим действием при укусах, то на этом основании экспертизу можно было заканчивать в этот же день, но эти зубы у Саглары имелись в наличии.

По воспоминаниям Юры Пальчикова, когда он привез девочку вместе с матерью к врачу-стоматологу Ики-Бурульской ЦРБ В. П. Салкину, то зловредная мамашка чуть ли не пихала его и всячески препятствовала врачу делать слепки с зубов ее дочери. По этой причине ограничились изготовлением только гипсовых слепков, чтобы не превращать кабинет стоматолога в арену битвы.

Наконец-то гипсовые слепки оказались у меня в руках. На обыкновенном пластилине были получены экспериментальные следы укуса. Как и предполагалось, результат исследования не был утешительным. Плохое качество следа на теле подозреваемого, обусловленное его давностью и процессом заживления, исказившими его первоначальный вид, отсутствие четкого промежутка между резцами на верхней и нижней челюсти делали его непригодным для индивидуальной идентификации. Единственное, о чем мы могли сказать с полной уверенностью, что папу укусила не его маленькая дочь; абсолютные размеры реального следа от укуса и экспериментальных следов, оставленных слепками зубов Саглары, и близко не соотносились друг с другом.