Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов

Наконец свернули. Замелькали дома частного сектора. Демаков разогнался на третьей передаче. Улица перешла в дамбу. Блестела протока в окружении зарослей ивняка. За деревьями показались крыши садового общества. Демаков схватился за рацию, лежавшую на панели.

– Щербак, вы на месте? Что нового? Прием.

– Сидим, Андрюха, – донеслось сквозь частокол помех. – Пока тихо, этот черт не выходил.

– Спит, гаденыш, – старший лейтенант хохотнул. – Выходной день, трудящиеся отдыхают.

– Особенно мы… Ты где?

– Подъезжаем, я не один.

Дорога резко сворачивала влево. Перед взором распростерлась гладь великой сибирской реки. Теперь дорога тянулась параллельно берегу. Машина затряслась на ухабах…

Конструкция действительно была странная. Арочные ворота из стального профиля – въезд в кооператив «Волна». Просто ворота, никакой ограды. Слева перед въездом – несколько переулков, заросших рябиной и черемухой. Листва уже распустилась, скрывала неказистые домики.

Справа за кустами – река: доносился плеск воды. За спиной на берегу остались гигантские песчаные горы: сюда свозили песок для промышленных нужд. На горе визжала ребятня, кто-то кубарем катился с высоты, удовольствие лучше любого аттракциона! И куда только родители смотрят?

День разгорался, на часах половина одиннадцатого. Справа от ворот стояли машины. Среди них – тот самый «комби». Водитель никуда не спешил. Старый «Москвич-408», пристроившийся на свободном пятачке, гармонию не нарушал. Мелькнула мысль: «А вот ведомственная «Волга» с антенной непременно бы нарушила!»

Двое оперативников перекочевали из соседних «Жигулей» на заднее сиденье. В присутствии офицера КГБ вели себя смирно, изъяснялись нормальным языком. Ребята были грамотные, в переулок не заходили, местность, насколько могли, исследовали. С обратной стороны проулка – не то чтобы тупик, но глубокий лог, деревья, а через лог – крайне неудобная тропа. Люди ходят по ней, но редко, и только те, кому срочно. Тропу с обратной стороны перекрыли полчаса назад – раньше, увы, не вышло. Но теперь все закрыто, красота – мышь не проскочит. В какой из четырех дач обосновался фигурант, по-прежнему неизвестно.

Вопрос благополучно решился через несколько минут. Хлопнула калитка, из переулка вышла женщина, двинулась в сторону дамбы – видимо, на остановку. Один из сотрудников пошел за ней, остановил, показал корочки и начал что-то говорить. Беседа длилась две минуты. Он вернулся обратно, а дачница, удивленно озираясь, пошла дальше.

– Романчук его фамилия, – сообщил опер. – Зовут, вроде, Олег. Третий участок справа, перед логом. Он всегда машину здесь бросает. Угрюмый одинокий бобыль, ни с кем не разговаривает. Раньше выпить любил, сейчас трезвый ходит. Трудно человеку, совсем злой стал. С соседями не общается, раньше, вроде, в милиции работал… Приехал вчера днем: гражданка видела, как он входил. Потом пропал, спал, наверное, вечером в сарае возился. Сегодня опять видела: в туалет побежал. Опухший такой, страшный: развязал, похоже, мужик. Здесь он, брать его надо. Берем? – оперативник повернулся к «постороннему».

– Берем, – кивнул Михаил. – Но по науке. Он может быть вооружен.

Работали весело, под музыку. За воротами горланила радиола. «Мы любим наш с тобою старый город, – красиво выводил Ренат Ибрагимов, – который вечно и красив, и молод».

Песня была ритмичной, заводила. Оперативник, пригнувшись, пробежал по переулку, присел на корточки перед оградой, махнул рукой, да еще изобразил что-то дискотечное. Остальные тоже побежали, сдерживая смех. Двое зашли от соседей с их молчаливого согласия, стали проделывать дыру в штакетнике.

Запела несравненная Роза Рымбаева: «Мы связаны с тобой навек одной судьбой…»

Песня была медленной, случилась заминка. Оперативник возился с калиткой, справился, перебежал на участок. Мелькнул ствол пистолета Макарова. «Стрелять только в крайнем случае», – предупредил Кольцов.

Трое перебрались на участок, присели перед фундаментом. Майор примкнул к ним, подобрал полы плаща. Территория была неухоженной, всюду росли сорняки. Пару возделанных грядок обрамляли сгнившие доски. Дача тоже глаз не радовала: обветшала, рассыхалось дерево. На участке было тихо. В доме тоже ничего не происходило.

«Не опоздали ли?» – уколола тревожная мысль.

Но вроде дома был, куда бы он делся… Подтянулись двое со стороны соседей: один присел за ржавой бочкой, второй отправился в обход дома.

Заунывную песню сменил заводной Николай Гнатюк со своим «Танцем на барабане». Снова оживились, пришли в движение, стали подбираться к крыльцу.

Демаков первым забрался на ступени, припал к косяку.

«Когда ты уйдешь, барабанит дождь, барабанит грусть, и погода дрянь…» – с легкой грустинкой исполнял певец.

«Песня профессионального стукача», – почему-то подумал Михаил. Он, пригнувшись, перебежал, припал ко второму косяку. Переглянулись. Демаков обнажил ствол, кивнул.

Оборвался концерт по заявкам. Демаков ударил ногой по двери, она распахнулась. Старший лейтенант ворвался первым, остальные – за ним.

В маленьком домике не было ни подвала, ни чердака. Зато был труп. Он лежал на спине возле осыпающейся печки, в рваных трико, в фуфайке на голое тело, со злостью смотрел в потолок. На животе чернела колотая рана. Вытекшая кровь уже засохла: со времени убийства прошло не менее часа.

– Ну ёксель-моксель… – расстроенно прошептал Демаков. – Барабан был плох, барабанщик сдох…

Это было так мило. Выдержка изменила – Михаил со злостью треснул кулаком по стене. Начал глухо выражаться – цензурными, впрочем, оборотами. Опустился на колени, зачем-то проверил у мертвеца пульс, снова выругался.

– Вы поматеритесь, товарищ майор, легче станет, – уныло предложил Демаков. – Никогда не позволяете себе крепкого словца?

– Так, мы сейчас будем обсуждать мои недостатки? – зашипел Кольцов. – Эх, Демаков, Демаков, а я был о тебе такого высокого мнения… Какого хрена вы так поздно заблокировали тропу через лог? Еще утром Романчук был жив, его видела соседка. Потом кто-то сюда прошел через лог – другой дороги у него не было. И соседи его, скорее всего, не видели, потому что крыльцо выходит на лог. Прикончил мужика и спокойно ушел. И только потом вы соизволили поставить на тропе человека… Уйди, Демаков, видеть тебя не могу. Нет, стой. Вызывай криминалистов и медиков. Осмотреть все вокруг, проверить соседние участки. Носом пропахать тропу через лог: там тоже должны быть дачи. У тебя последняя возможность реабилитироваться. Всё, ступай. И выруби к чертовой матери эту капеллу! – крикнул он, ткнув пальцем в окно. За воротами снова завели радиолу.

Медики из города добирались долго. Кольцов сидел на лавочке у дома, курил, собирался с мыслями. Шушукались дачники за оградами, но с вопросами не лезли. Опера доложили: дом и участок осмотрели, ничего не нашли. Владелец дачи явно не садовод, все запущено, растет как попало. В доме беспорядок, пустая бутылка водки – странно, что только одна («Человека грохнул, вот и заливал стресс», – подумал Михаил). Соседние участки осмотрели. Дачники хором твердили, что посторонних не видели. Приходил ли кто-то к Романчуку – без понятия.