Паутина - Свечин Николай

Настало время Алексею Николаевичу уезжать. Командировка и так затянулась на неделю из-за истории с разрубленными на части извозопромышленниками. Никто ведь не поручал статскому советнику дознание, он влез в него по своей воле. Бумаги по Верхнеудинску давно оформлены, все подписи поставлены. Да и надоело ему в Сибири, хотелось уже домой.

Выпив на прощание с Андреевым, питерец сел в скорый поезд и поехал на запад.

Глава 3

По следу

Соседом сыщика по купе оказался видный мужчина, седовласый и уверенный в себе. Когда стали знакомиться, он представился:

– Муравов Анатолий Владимирович, гидрогеолог.

– Как-как? Кто такой гидрогеолог?

– Я занимаюсь питьевой водой, – пояснил попутчик. – Ищу водоносные слои. Вы не представляете, какую дрянь пьют в наших деревнях и даже в крупных городах. А ведь Россия очень богата чистейшей питьевой водой. Только ее нужно сначала найти. Ну а вы чем занимаетесь?

– Так, по коммерческой части, – уклонился от честного ответа сыщик. Он имел привычку скрывать свой род занятий от случайных людей.

Завязался разговор. Сыщику было интересно занятие Муравова: у него в поместье колодцы регулярно засорялись. Да и качество воды оставляло желать лучшего. Два немолодых человека быстро поладили и ехали дальше как добрые соседи. Геолог должен был сойти в Ялуторовске. В Ишиме попутчики вышли проведать буфет. Когда они выпили по коньяку, Лыков, неожиданно для самого себя, признался:

– Я вас обманул, Анатолий Владимирович. Прошу извинить. На самом деле я не купец, а чиновник полиции. Просто у нас не принято об этом рассказывать без особой нужды.

Муравов поморщился:

– Политических ловите?

– Нет, уголовных. Самых опасных, убийц и разбойников. И вот какое дело. Вы умный, много повидали. Вдруг догадаетесь?

Статский советник вынул из кармана клочок бумаги и показал гидрогеологу:

– Вот. Всю голову сломал. Какое слово тут было написано?

Муравов вчитался и задумался:

– «Збенн»… Ну и задачка. Хотя…

И он вдруг объявил:

– Резбенно-иконостасная мастерская!

Сыщик опешил:

– Резбенно-иконостасная? Разве подобные существуют?

– А то как же. У меня сват держит такую в Москве. Их в Первопрестольной даже много.

– А в Петербурге?

– И там есть, не может не быть. Должен же кто-то мастерить иконостасы? Там резчики, столяры, иконописцы…

– Вот это да… Спасибо, Анатолий Владимирович! Вы даже не представляете, как выручили меня своей догадкой. Резбенно-иконостасная… Кто бы мог подумать? Ай да молодец!

В Ялуторовске Муравов сошел, и дальше сыщик ехал с разными попутчиками. Но предположение гидрогеолога давало зацепку. Алексей Николаевич с нетерпением считал часы. Наконец на шестой день пути он сошел на столичный перрон. Быстро заскочил домой, обнял жену и тут же потребовал:

– Ольга, дай мне адрес-календарь, срочно!

– Может, сначала примешь ванну и пообедаешь?

– Сначала календарь.

Оконишникова притащила книгу за прошлый год:

– На, держи. Нового пока нет.

Алексей Николаевич зашелестел страницами и скоро радостно вскрикнул:

– Есть! Целых четыре.

– Чего целых четыре?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Все, готовь ванну и прикажи подать на стол. Соскучился я по дому. Послал меня кретин Макаров, куда Макар телят не гонял. Думал унизить статского советника Лыкова глупым поручением. А вышло очень даже интересно!

Ольга Дмитриевна не пыталась выпытать, чего интересного обнаружил ее супруг в Забайкалье. Она уже привыкла, что на его службе сплошные секреты. Приехал здоровый, непораненный, и слава богу.

– Английской горькой налить?

– Налить. Знаешь, есть, оказывается, такая профессия: гидрогеолог. Умные люди ею занимаются, у-у! Кроме того, имеются в русском языке сложные обороты. Вот ты слышала когда-нибудь про резбенно-иконостасные мастерские?

– Леша, повтори еще раз. Какие мастерские? Что за ужасный набор слов? Ты сам его выдумал?

– Самому такое не выдумать. Посмотри в календаре и убедись. Я мог ломать голову целый год и так и остался бы в неведении. Но попался мне толковый попутчик. Эх… Неси горькую настойку, выпьем за гидрогеологию!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Утром, не заходя в департамент, Алексей Николаевич отправился на квартиру к Зуеву. Его бывшего начальника причислили к первому департаменту Сената, и теперь тайный советник блаженствовал. Должность директора Департамента полиции – одна из самых беспокойных. А в Сенате жалованье тоже о-го-го, но делать почти нечего. Синекура! Вот и сейчас Зуев оказался дома, в халате.

– Здорово, Крокодил Петрович! Я тебе омулей копченых привез. Прямо из Байкала!

– Да это же сам Лыков! Бывший арестант и безобразник.

Старые приятели сели. Хозяин спросил:

– По рюмочке? Под омуля.

– Тебе не на службу теперь, а?

– Эх, Леша… Сбылась моя мечта наконец. Хочу – иду туда, не хочу – не иду. Табель никто не ведет, а деньги платят исправно. Это ты богатый, а я нищеброд, мне такое в диковинку. До сих пор никак не привыкну. Боюсь, однажды вызовут и скажут: старый пень, ты еще и бездельник? Ступай вон, жалованья больше не будет…

– Не скажут, потому как все законно, – успокоил статский советник тайного. – Живи и радуйся. Вспомни, как было в пятом году. А в шестом? А в седьмом? Заслужил. Вон и экзема прошла от хорошей жизни.

Зуев во время декабрьского мятежа заболел нервной экземой, которая обезобразила его лицо. Так и ходил на совещания, пугая всех красными пятнами на щеках. И лишь перейдя в Сенат, выехал на лечение в Германию, где избавился от хвори.

Они выпили по рюмке, и Зуев спросил:

– Как ты? Трудно там было?

– В Литовском замке? По-всякому. Чины тюремной стражи в большинстве своем вели себя прилично. Помогали, чем могли. Были и другие, вроде старшего помощника смотрителя и главного вора. Тот снюхался с уголовными, вместе они грабили других арестантов. Я, как узнал, вмешался. Тут все и началось… Три или четыре раза пытались меня убить, пока товарищи не вытащили на волю. Бр-р… До сих пор иногда снится, что я в тюрьме… Просыпаюсь в холодном поту.

– Да. А я ничем тебе не помог. Извини меня, Леша, очень боялся, что выкинут на пенсию вместо синекуры.

– Извинять мне тебя не за что, Нил. Как видишь, я живой и здоровый, только немного попорченный молью. Легко отделался. И ты на теплом месте. Все обошлось наилучшим образом. У тебя усиленный оклад?

– Да, девять тысяч!

Зуев вдруг разом посерьезнел:

– Чего пришел? С Белецким у тебя все в порядке. А Макарова скоро турнут.

– Точно турнут?

– По всем признакам, к осени.

– Это хорошо. Мы с ним не встречаемся, поручения мне передает Золотарев. Но напряжение витает, так сказать, в воздухе, и это мешает службе. А я в Иркутске открыл кое-что интересное. Нужна поддержка начальства, чтобы копать дальше. Но министр помогать не станет, если к осени его заменят… Я продолжу рыть на свой страх и риск. Будет знать Степан Петрович, и больше никто. И вот еще ты.

Сенатор замялся:

– Я-то тебе для чего? Дай помереть спокойно.

– Дело, Нил, уж больно интересное. Похоже, «иваны» готовят в Петербурге сходку. Будут выбирать себе набольшего, «ивана ивановича».

– Вот это да! А сведения точные? Такого же не было с тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года…

– Да. В восемьдесят третьем мы раскассировали Лобова, которого довольно быстро сменил Прохор Левков. Услали в каторгу и его, при моем активном участии. И с тех пор свято место пустовало. Как думаешь, Нил Петрович, с чего это вдруг блатные захотели поставить себе царя? Двадцать пять лет жили без него, и тут на тебе… готовят коронацию. А?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Не тому человеку ты вопрос задаешь, Алексей Николаевич. Я теперь в Сенате баклуши бью и больше не директор Департамента полиции. И то сказать, в нашем департаменте всегда имелся перекос. Главные усилия, и раньше и теперь, направлены на политический сыск. Уголовный был в загоне. Тебе ли объяснять? Хорошо, что создали Восьмое делопроизводство. Хорошо, что отдали его Лебедеву. И все! Ну, какой-никакой контроль за сыскными отделениями на местах Василий Иванович ведет. Координация там, единая картотека, дактилоскопия… Вот еще служебное собаководство, это уж Лебедев по своей инициативе тянет, любит он собак. Но сыскной кредит, агентура, кадры – все брошено на борьбу с крамолой. Твои любимые уголовнички предоставлены сами себе. Общая полиция с ними не справляется. А сыскная малочисленна, на то жалованье, которое им отвел Коковцов, порядочные специалисты не идут. Вот и распустились ребята. Царя захотели? Ну-ну, пускай. Ты в департаменте дока по уголовным, вот и воспользуйся случаем. Отловишь делегатов прямо на этой сходке – и тузь сукиных детей. В Сибирь их! Вместе с «иван иванычем». Пусть в Нерчинске на нарах царствует.