Безрассудный - Конни Брокуэй

Он заново отстроил Уонтонз-Блаш, не жалея расходов на то, чтобы превратить замок в образчик архитектурного искусства. Крепость, построенная буквой П, главной своей частью обращена была к морю. Два крыла – северное и южное – образовывали огромный внутренний двор, защищая его от постоянных ветров. Итальянские сады некогда украшали террасы, которые Карр приказал устроить ниже двора, но с течением времени здесь буйно разрослись местные травы. И поскольку никто из гостей Карра не желал проводить время в этих садах, он не слишком старался сохранить эти итальянские изыски.

Проблема в том, без сожаления признал Карр, что Уонтонз-Блаш больше не интересовал его. Он послужил его целям и продолжал им служить: привлекал самых состоятельных и самых известных игроков из всех уголков Англии, членов самых высокопоставленных семейств.

Карр был неглупым. Вкладывая достаточно денег в это забытое Богом место, он все время подхлестывал пресыщенные вкусы гостей. В Уонтонз-Блаш была собрана по-прежнему лучшая коллекция произведений искусства, сокровища, которые он заберет с собой, когда покинет это место и вернется с триумфом туда, где претерпел унижение в прошлом. Старая обида просочилась на поверхность.

После смерти Дженет Карр скопил достаточное состояние, чтобы уплатить своим кредиторам и устроить жизнь подобающим его положению образом. На это ушло много времени. Слишком много. За это время он женился на еще одной наследнице, чье состояние оказалось вовсе не таким большим, как она ему говорила, дрянь. С ней произошел несчастный случай, как и с его третьей женой.

К тому времени у него было столько денег, сколько нужно, но король Георг, впавший в старческое слабоумие, порицал неприятную привычку Карра становиться вдовцом. Он не только ясно дал понять, что возвращение Карра в Лондон будет нежелательным, как и появление его в любом обществе, где бывает король, черт его побери, но и прислал ему указ: если какая-либо женщина, находящаяся под покровительством Карра, снова умрет, он заплатит за это собственной головой.

И поэтому Карр сидит в этом северном «нигде» уже двадцать пять лет. Двадцать пять лет ссылки, сначала добровольной, а потом по воле короля.

Но скоро все это кончится, думал Карр, барабаня пальцами по оконной раме. Колеса вращаются. Одних он очаровывал, других шантажировал, льстил, запугивал, угрожал… все его усилия вот-вот принесут плоды. Очень скоро. Еще несколько месяцев, и он опять воцарится в лондонском высшем свете.

Но прежде, чем уехать отсюда навсегда, подумал он, отворачиваясь от окна, надо привести в порядок хозяйство.

С этими мыслями он направился к старухе, склонившейся над столиком, заваленным разным хламом, в этом же зале. Интересно, подумал он, знает ли старая ведьма о том, почему окна, выходящие на море, закрыты шторами. Возможно. Кажется, ей известно все. Не то чтобы его это слишком беспокоило. Что может сделать старая цыганка такому человеку, как он? Только быть ему полезной.

– Ну, что ты видишь, Пала? – спросил Карр, рассматривая ногти на своей руке.

Старуха в лохмотьях встрепенулась. Седые волосы падали на испещренное морщинами обветренное лицо.

– Ну? – повторил он.

Она ткнула грязным пальцем в небольшую кучку фишек из слоновой кости.

– Она любила вас. Ни один мужчина не заслужил такой большой любви, которую она подарила вам.

Слабая дрожь, бывшая для него большой редкостью, пробежала по спине Карра. Пала говорила о Дженет, его первой жене, единственной женщине, которую он по-настоящему любил. На мгновение лицо Дженет возникло перед ним: черные шелковистые волосы, бледная кожа, глаза цвета темного янтаря. Она улыбалась, эта улыбка лишала его равновесия и была полна очарования. В ее глазах сияла несчастная любовь, несчастная, потому что любовь к нему не сделала Дженет счастливой.

– Да, – сказал он самому себе. – Любила.

– Она все еще любит вас.

Голос цыганки внезапно развеял его сентиментальное настроение.

– Она любит тебя из могилы. – Льстивый и хитрый голос цыганки испытывал его.

Карр спокойно подошел и взглянул на стол, на котором Пала разложила свои гадальные принадлежности.

– О да. Уверен, что любит. – Его губы сложились в некое подобие улыбки. – И именно поэтому ее дух меня преследует? Ее и ее трижды проклятого клана? Потому что любит так сильно!

Он стукнул кулаком по столу красного дерева, и сложный узор из костей разлетелся в разные стороны, рассыпался по крышке стола и по полу.

Пала, пронзив его злобным взглядом, опустилась на колени, подобрала кости и прижала их к своей высохшей груди, бормоча себе под нос какую-то непонятную чепуху.

– Вы сломали одну! – с упреком сказала она.

– Да? – К Карру вернулось самообладание. – Ну и что? Ты можешь купить не одну дюжину на те деньги, что я тебе заплатил.

– Пала никогда не просит денег.

Карр улыбнулся. Иногда старая цыганка бывала забавной.

– Конечно. Я забыл в точности твои слова, но смысл их в том, что подобная просьба может помешать чистоте общения с духами. Но ты никогда не отказывалась от моих подарков. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Пала пригнулась еще ниже и надула губы.

– Сколько моих подарков уже скопилось с того дня, когда ты шныряла по моим конюшням два года назад, а я поймал тебя?

– Я не шныряла, – слабо запротестовала она. – Я… я следовала за духами. Они говорят мне, что вам грозит опасность. Я пришла предостеречь вас. Разве я не спасла вас от бешеной собаки?

Карр посмотрел на цыганку из-под опущенных век.

– Вы знаете, что это правда! – настаивала Пала. – Для вас я читаю предзнаменования, слушаю шепот духов, я вижу, что случилось раньше, и вижу, что грядет. Разве Пала не была полезной вашей светлости много-много раз?

– Несколько раз была, – согласился Карр, выдвинул из-за стола стул и сел на него.

Пала действительно предупредила его о бешеной собаке, как увидела тонущий корабль контрабандистов и его богатую добычу, которую выбросило на берег. И она, несомненно, знала о нем больше, чем любой другой из живых людей, гораздо больше, чем мог знать человек без помощи сверхъестественных сил.

Карр вытянул ноги и сцепил пальцы рук на плоском животе. Ощущение шелковой, вышитой ткани жилета успокоило его.

– Пожалуйста, милостивый господин. – Голос Палы превратился в елейное мяуканье. – Я еще гадаю на костях вашим гостям. Им это нравится.

– Это служит им весьма приятным развлечением, надо отдать тебе должное, – пробормотал Карр. – Довольно трудно выманить лорда Сэндвича из его проклятого «Клуба адского пламени» и еще труднее удержать его здесь вместе с его богатыми и в основном придурковатыми компаньонами. Тебе иногда это удается. Интересно, сколько в твоих словах истины и сколько обмана? – Он подался вперед, устремив на Палу многозначительный взгляд: – Не принимай меня за глупца, Пала. И не жадничай.