Король чародеев - Сьюзен Кинг

С тех пор как Микаэла овдовела, недостатка в предложениях руки и сердца у нее не было: с ней пожелали связать свою жизнь несколько горских вождей, рыцарь с Шотландской низменности, служивший королю Роберту, и даже один английский барон. Разумеется, Микаэла всех их отвергла, отлично понимая, что искатели ее руки хотели заполучить прежде всего ее замок. Глас-Эйлин, которого, кстати, она еще даже не видела, занимал очень выгодное с политической и стратегической точки зрения положение на берегу моря. Но зачем ей такие мужья? К тому же, овдовев, она стремилась только к душевному покою и работе, в которой могла бы проявить свое искусство врача, а для этого ей нужна была независимость. Микаэла вовсе не собиралась отдавать свою свободу человеку, которого не знала и не любила.

Неожиданно она подумала, что Дайрмид Кемпбелл по крайней мере не будет к ней свататься: он наверняка женат, раз у него есть ребенок. Приходилось признать, что его отеческая любовь достойна восхищения, хотя настойчивость, с которой он добивается своего, не может не раздражать. И сколько в нем высокомерия! Нет, все-таки она правильно поступила, отказавшись с ним ехать. Лучше сразу отправиться к брату в Кинглэсси – надо только узнать, где он сейчас, написать ему письмо и попросить, чтобы он прислал кого-нибудь за ней…

Тем не менее молодую женщину точило сомнение. Ей казалось, что за высокомерием и спесью Дайрмида Кемпбелла пряталась ранимая и по-настоящему добрая душа. Микаэла вспомнила, как он волновался за судьбу ребенка, как хотел помочь, и с симпатией подумала, что плохой человек повел бы себя по-другому. Возможно, несколько лет назад она смогла бы выполнить его просьбу, но не теперь…

Неожиданно Джин зашевелилась. Микаэла взяла ее за худое запястье и с трудом нащупала пульс – он был очень слаб.

Старая женщина открыла глаза.

– Леди… – позвала она.

– Как вы себя чувствуете, милая? – с ласковой улыбкой спросила Микаэла.

Джин с видимым усилием приложила руку к сердцу.

– Болит… – едва слышно пожаловалась она.

– Дайте-ка я вас послушаю, – предложила Микаэла и, нагнувшись, приложила ухо к ее груди. Кроме неровного биения дряхлого, изношенного сердца, она отчетливо услышала хрипы в легких. – Сейчас я принесу настой, который прописал вам доктор Джеймс. Правда, вы уже приняли одну порцию на ночь, но еще одна явно не помешает.

– Ах, голубка моя, – со слабой улыбкой произнесла старушка, коснувшись локтя Микаэлы, – скоро мне уже не поможет ни одно лекарство. Я покину этот мир, и, надо тебе сказать, с радостью. Я так соскучилась по своему покойному мужу!

– Что вы, миссис Джин… – начала было Микаэла, но старушка, жестом остановив ее, попросила:

– Лучше дай мне свою руку!

Когда Микаэла выполнила просьбу, Джин накрыла ее руку своей и прошептала:

– Запомни мои слова, дорогая: твои руки возвращают людям здоровье, я не раз чувствовала это на себе, когда ты ко мне прикасалась. Господь даровал тебе поистине чудесную способность! Недаром тебя называют «Чудотворная леди». Не позволяй недругам запугать тебя, лечи людей, как бы тебе ни пытались помешать!

Микаэла покачала головой.

– Единственный дар, которым наградил меня господь, – медицинское образование, – ответила она. – Пожалуйста, миссис Джин, выпейте лекарственный отвар, иначе вы совсем лишитесь сил!

Она хотела встать, но старушка удержала ее и торопливо продолжила:

– Ты можешь скрытничать сколько угодно, но меня не обманешь: у тебя действительно есть дар исцеляющего прикосновения. Таким же даром обладала моя мать, она говорила, что ее руки направляет сам господь. Запомни мои слова – не поддавайся осуждению невежд, лечи людей! – Задыхаясь от волнения и слабости, Джин откинулась на подушку и улыбнулась Микаэле. – Ох, кажется, мне и впрямь надо немножко отдохнуть, голубка! Принеси-ка водички попить!

– Сейчас, милая.

В полном смятении Микаэла поднялась и торопливо направилась к шкафу. Откуда Джин знает о том, что она может исцелять прикосновением? Это очень, очень странно! Ведь она уже так давно не пользовалась своим даром…

Вынув из шкафа глиняную кружку с электуарием, прописанным старушке доктором Джеймсом, Микаэла добавила в него несколько капель настоя наперстянки, потом зачерпнула деревянной чашей воды из ведра и вернулась к больной. Утолив жажду, Джин приняла электуарий и тотчас забылась тяжелым сном, а Микаэла села возле нее и снова погрузилась в размышления.

Джин права: ни одно лекарство на свете не может вылечить от недуга, имя которому старость. Ибрагим считал, что врач в таких случаях бессилен. Бедный Ибрагим… Он говорил, что иногда самое разумное, что может сделать врач, это не делать ничего – или почти ничего. «Врач должен знать пределы своих возможностей и распоряжаться ими с осторожностью, – любил он повторять. – Кто знает, как далеко простирается милость господня? Может быть, иногда смерть, избавление от страданий и есть его милость?»

Микаэла в который раз пожалела, что ее мудрого мужа больше нет рядом. Его сразила та же болезнь, которой страдала Джин, и он тоже приготовился к смерти, а вот Микаэла оказалась совсем неготовой к этой потере…

Она снова вспомнила слова старушки о ее целительном даре. Микаэла обладала им от рождения и всегда с радостью ощущала в себе его чудесную силу – словно теплая волна, пробежав по ее телу, концентрировалась в кончиках пальцев. Но после того, как ее обвинили в колдовстве, этот дар стал ее пугать, и она сознательно решила избавиться от него, не допускать появления таинственной силы. Теперь у Микаэлы уже не было уверенности, что дар все еще с ней, а страшное воспоминание о судилище в Италии отбивало всякое желание это проверить.

Микаэла сморгнула набежавшие слезы: она не могла последовать совету Джин, не могла идти туда, куда направляло ее Небо. Годами она сознательно подавляла в себе целительную силу и со временем совсем перестала ее чувствовать. На смену теплому прикосновению целительницы пришло уверенное прикосновение опытного врача…

Молодая женщина закрыла лицо руками и залилась слезами, оплакивая умиравшую Джин и свою несчастную судьбу. Милая Джин ошиблась, и Дайрмид Кемпбелл тоже, потому что ее чудесный дар перестал существовать.

Незаметно проскользнувший в палату Дайрмид наблюдал за Микаэлой из темного уголка возле двери. Еще днем горец услышал от послушниц, что леди Микаэла останется на ночь дежурить возле больных, и решил поговорить с ней еще раз. Он надеялся, что новый разговор окажется более миролюбивым и плодотворным.

При свечах лицо Микаэлы казалось удивительно безмятежным и прекрасным. У Дайрмида захватило дух – в черном одеянии, напоминающем монашеское, с белым покрывалом на голове, она и впрямь походила на святую! Он вдруг представил ее с распущенными волосами, струящимися по плечам, как лунный свет, и ему страстно захотелось увидеть ее такой…