Блуждающий разум (litres) - Алексей Калугин

– Называйте меня Мастером, – перебил куратора Муромский.

Бапиков почувствовал, что его вновь сбили с мысли. Это было все равно как внезапно оказаться в пустоте. В полной, абсолютной пустоте. Понятия не имея, где верх, а где низ. К тому же будучи совершенно голым.

– Что? – растерянно произнес он.

– Называйте меня Мастером, – повторил Муромский и сделал горизонтальное движение кистью руки, как будто часовой маятник подтолкнул. – Вам ведь все равно, как меня называть.

– Ну, если только не спин-протектором, – вымученно пошутил Бапиков.

– На эту должность я не претендую, – с серьезным видом ответил Муромский.

– Так. – Бапиков положил руки на колени.

Он отчаянно пытался вспомнить, о чем он говорил и на чем его прервали.

– Вы говорили что-то о правописании, – напомнил Муромский.

– Действительно?.. – Бапиков приложил пальцы ко лбу.

– О точках над «ё».

– Неужели?..

Шаркову было ясно, что Муромский контролирует разум Бапикова. Но Игорь не вмешивался. Муромский, похоже, не собирался причинять куратору вреда, он лишь демонстрировал свои возможности. Куратор был нужен ему живым, здоровым и перво-наперво в своем уме. Кроме того, Шарков был уверен, что, попытайся он что-нибудь сделать, альтер и его нейтрализует так же легко, как Бапикова.

Шарков посмотрел на служащего в сером костюме. Он был из сектора, что курировал Бапиков. Агент, прошедший спецподготовку. Бапиков ничего не рассказывал о методах подготовки своих агентов. Однако он дал понять, что техника скоростной прицельной стрельбы, работа с ножом и кастетом, несколько разных техник рукопашного боя и психологический тренинг – все, что изучил Шарков, прежде чем стать ловчим, для его агентов было все равно что лузганные семечки. Агент стоял на своем месте, неподвижный, как мраморный Давид. Взгляд его прозрачных глаз был устремлен в ту самую пустоту, в которую столь неожиданно для себя соскользнул куратор.

– Простите. – Пытаясь собраться с мыслями, Бапиков потер ладонью лоб. – У меня… голова закружилась.

– Со всяким случается, – участливо улыбнулся Муромский. – Хотите чаю? Или, может быть, глоток виски? У меня есть двенадцатилетний…

– Нет, благодарю! – вскинул руку Бапиков. – Если можно, просто воды.

– Дживз! – Муромский стукнул пальцем по столу, и служащий в сером ожил. – Дай, пожалуйста, воды Юрию Станиславовичу.

Агент сделал шаг к окну и отдернул бирюзовую портьеру. За ней оказался большой лабораторный холодильник со стеклянной дверцей. Две верхние его полки были заложены гемаконами. На нижней в два слоя, пробками вперед, лежали пластиковые бутылки с минералкой. Агент взял бутылку из холодильника и направился к Бапикову.

– Дживз! – Муромский снова стукнул пальцем по столу.

Агент замер подле кресла, в котором сидел куратор.

– Дживз, вылей воду на голову Юрию Станиславовичу.

Не ведая сомнений, агент одним движением свернул с бутылки пробку.

– Дживз! – Удар пальцем по столу.

Агент снова замер.

– Прекратите, черт возьми, паясничать! – Выхватив бутылку из руки агента, он быстро сделал глоток. – Зачем вы устроили этот цирк?

– Чтобы вы смогли верно оценить ситуацию, – не без иронии ответил Муромский. – И тогда мы вместе сможем не торопясь, аккуратно расставить все точки над «ё».

– Уберите его, – бутылкой указал на нависшего над ним агента куратор.

– Дживз.

Агент удивленно посмотрел на пустую руку, в которой у него была бутылка.

Муромский сделал короткий жест кончиками пальцев, и агент послушно вернулся на свое обычное место.

– Итак. – Муромский перевернул очередную страницу стоящей перед ним книги. – Прежде всего: все, о чем я прошу, – это не пожелания, а требования. Надеюсь, это понятно?

– Секундочку, – поднял палец Бапиков. – Вы продемонстрировали нам свою способность манипулировать людьми…

– Нет. – На секунду лицо Муромского недовольно скривилось. – Мне не нравится это слово. Что значит «манипулировать»? – Альтер пожал плечами. – Если ситуация того требует, я подчиняю себе людей. Я контролирую их сознание и разум.

– Почему же тогда вы не подчинили себе охранников пансионата? – не удержавшись, спросил Шарков. Хотя и понимал, что Бапикову это может не понравиться. – Вместо этого вы выжгли им мозги.

– Отформатировал, – уточнил Муромский. – Потому что я был обижен на них. Они вели себя недопустимо грубо.

– Ну, хорошо, вы можете подчинять себе людей, – взмахнул рукой, будто отбросил в сторону что-то ненужное, Бапиков. – Предположим, вы сможете захватить разум сразу десяти человек.

– Без проблем, – улыбнулся альтер.

– Или даже сотни.

– К чему вы клоните?

– Хочу узнать, что вы станете делать, если, скажем, я пришлю сюда два десятка танков с приказом сравнять пансионат с землей?

– Вы действительно можете так поступить? – спросил альтер спокойно. Так, будто ответ на вопрос не особенно его интересовал, а задал он его исключительно из вежливости, дабы поддержать разговор.

– Мы рассматриваем гипотетическую ситуацию, – ответил куратор.

– Гипотетическую. – Указательным пальцем Муромский коснулся подбородка. – Ну, хорошо. – На губах его появилась легкая, почти что озорная улыбка. – Будьте добры, подойдите к окну.

– Зачем? – насторожился Бапиков.

– Чтобы увидеть то, что я собираюсь вам показать.

Поколебавшись секунду-другую, Бапиков решительно поднялся на ноги.

– И вы тоже посмотрите, – жестом пригласил альтер Шаркова. – Вам будет интересно.

Пока гости занимали места у окна, высокого, с округлым верхом и широким мраморным подоконником, Муромский вновь взялся за палочки. Теперь его внимание привлекла темпура. Он макал кусочки обжаренных в легком тесте овощей в соус терияки и быстро, один за другим, отправлял их в рот.

За окном простирался занесенный снегом сад. Он был такой большой, что ворота на другом его конце казались игрушечными, сделанными из тонюсеньких проволочек.

Шарков и Бапиков смотрели в окно, пытаясь угадать, что именно собирается показать им альтер. А Муромский, покончив с темпурой, принялся за остывшую сукияки. Он ел торопливо, заглатывая кусочки пищи, как змея, почти не разжевывая. Это было похоже не на утоление голода и уж точно не на дегустацию блюд, а на экстренную заправку организма энергией.

Куратор покосился на Муромского – у него появилась мысль, что альтер их просто дурачит. Непонятно только, перед кем он собирался выставить их в дураках? Перед самими собой? Как-то очень уж мелко. Они ведь не дети, чтобы вестись на подобные шутки… Хотя Муромский с тринадцати лет в пансионате. Двадцать лет в одиночке. Общение только с врачами и охранниками. Быть может, при всем внешнем пафосе он все еще смотрит на мир глазами тринадцатилетнего парнишки?.. Как он там сказал, когда Шарков спросил, почему он отформатировал мозги охранникам?.. «Я на них обиделся…»

Бапиков чуть наклонил голову, чтобы привлечь внимание Шаркова, и пристально посмотрел ему в глаза. Он старался не облекать свою мысль в слова, дабы альтер не смог ее ухватить. Куратор надеялся, что Шарков и так его поймет.

Шарков краем глаза посмотрел на затылок альтера. Да, он мог прижать ладонь к затылку Муромского, ударить его лбом о стол, а затем, перехватив другой рукой подбородок, резко дернуть голову альтера в сторону. Все это заняло бы ровно три секунды. Что мог успеть сделать альтер за эти три секунды, находясь в положении жертвы?.. А на что он был бы способен со свернутой шеей?..

Шарков посмотрел на Бапикова и едва заметно качнул головой. Он мог это сделать, но не считал, что стоит делать это сейчас. В конце концов, если подвернулась одна возможность, то наверняка появится и другая. Альтер не был искушенным бойцом, а потому допускал просчеты. И не просто допускал – он даже не замечал их. Выходит, у него были слабые стороны.

Муромский кинул палочки в пустой стакан, промокнул губы салфеткой и бросил ее на блюдо. По-прежнему не глядя на гостей, альтер откинулся на спинку кресла и сцепил руки на затылке.

– Видите семиметровую голубую ель в начале аллеи?

Бапиков молча кивнул. Ель была самым высоким деревом вблизи крыльца, так что не заметить ее было трудно.

Прошла секунда.

Другая.

И вдруг ель вспыхнула, точно гигантская римская свеча.

Она не загорелась в каком-то одном месте, а полыхнула вся сразу, от нижних веток до самой маковки.

К горящему дереву с разных сторон, всполошенно размахивая руками, бежали охранники. Они не понимали, как это произошло, и понять не могли, что надо делать. Забрасывать горящее дерево снегом или раскатывать пожарный рукав?.. А может, просто дать ему спокойно сгореть? Все равно поблизости не было ничего, что могло бы тоже загореться.

А дерево пылало, разбрасывая вокруг снопы сверкающих искр. Звуки не проникали за окна с двойными стеклопакетами, но можно было представить, что за треск стоял на улице.