Достичь небес - Брэнсон Ричард

Невероятно, но шар с такой перегрузкой не только оторвался от земли, но и поднялся на весьма солидную высоту в 1000 м; после этого, правда, оболочка порвалась, и все сооружение не слишком мягко опустилось обратно всего в нескольких сотнях метров от точки старта.

Надо сказать, что между Шарлем и Монгольфье процветала здоровая конкуренция. Команды соперничали, но между ними никогда не было враждебности. Они публично поздравляли друг друга с каждой удачей, а иногда даже делились технической информацией.

Один из аэронавтов братьев Монгольфье Жан-Франсуа Пилятр де Розье тоже, как и Шарль, был преподавателем физики и читал частные лекции о новой науке — теории газов. При изучении системы Шарля и сравнении ее с той, на которой летал он сам, у Розье возникла новая идея. Если один тип шаров летает на горячем воздухе, а другой на горючем газе, то почему бы не скомбинировать оба типа и не создать на их основе новый?

Шарль предупредил Розье, что это равнозначно тому, чтобы «развести костер рядом с порохом», но Розье ничего не хотел слышать. Королевский двор дал ему денег на разработку собственной системы воздушных шаров, и начал требовать результатов.

Система Розье представляла собой два шара, один внутри другого. Больший внешний шар наполнялся водородом, внутренний представлял собой тепловой аэростат, или монгольфьер. Значительную часть подъемной силы должен был обеспечивать внешний водородный шар, а при помощи теплового «ядра» предполагалось контролировать высоту полета. Пламя, разожженное под внутренним тепловым шаром, должно было нагреть воздух в нем и заставить его расшириться, начав подъем. По мере подъема шара и уменьшения атмосферного давления снаружи, а также под действием солнечного тепла начинал расширяться уже водород в наружном шаре, и скорость подъема нарастала. Ее можно было уменьшить, притушив пламя под внутренним шаром. Дальнейшее ослабление пламени заставило бы шар опускаться. «Вероятно, — писал Марион, — посредством добавления монгольфьера [Розье] хотел освободиться от необходимости сбрасывать балласт, если нужно было подниматься, и выпускать газ из шара, если нужно было спускаться ниже. Наверное, он предполагал, что пламя под монгольфьером можно регулировать так, чтобы управлять подъемом и спуском шара».

Де Розье важно было, чтобы его аэростат мог долго оставаться в воздухе, потому что он стремился устанавливать рекорды по продолжительности полета. Для начала он хотел первым перелететь через Ла-Манш. К осени 1784 г. Розье и его помощник Пьер Ромэн были готовы совершить такую попытку, но технические трудности и плохая погода заставили отложить полет почти на год. За это время другой француз, Жан-Пьер Бланшар, и его спутник-американец доктор Джон Джеффрис успели пересечь вожделенный пролив на водородном шаре.

Пилятр де Розье и Пьер Ромэн продолжали работать над конструкцией своего аэростата; они были убеждены, что со временем он совершит настоящую революцию в воздухоплавании. 15 июня 1785 г. они вылетели из городка Булонь-сюр-Мер.

«Его теория, — сухо комментирует Монк Мейсон, — была верна; ошибка заключалась в реализации». После примерно получаса полета при встречном ветре, который упрямо гнал аэростат обратно к берегу, наблюдающая за шаром толпа заметила, что Розье и его брат начали проявлять «признаки тревоги». Они быстро закрыли свою жаровню специальной крышкой; но было уже поздно.

Розье недооценил степень расширения водорода по мере подъема аэростата и падения внешнего давления: «Легковоспламеняемое содержимое внешнего шара быстро заполнило полую часть шелковой оболочки и, пройдя вниз по трубе, образующей горловину шара, попало на горелку, установленную в предельно низком положении, и вспыхнуло».

Результатом стал мощнейший взрыв. Розье и Ромэн вместе с остатками аэростата рухнули на прибрежные камни между Кале и Булонью. «Мертвое обожженное тело Розье было обнаружено на галерее, многие кости в его теле были сломаны. Его собрат еще дышал, но не мог говорить, а через несколько минут испустил дух».

Жан-Пьер Бланшар — первый аэронавт, сумевший пересечь Ла-Манш, — был одним из тех, кто обязательно ставит перед собой великую цель. Сегодня его помнят за перелет пролива, но на самом деле Бланшар целил гораздо выше. Он хотел изобрести первую в мире настоящую, практичную летающую машину, и посвятил свою долгую и богатую приключениями карьеру аэронавта решению проблемы движущей силы. Он мечтал о воздушных судах — но все его проекты выглядели необычайно глупо.

Бланшар родился 4 июля 1753 г. в Пти-д-Анжели, недалеко от Парижа. Еще подростком сбежав из нищего родительского дома, он упорно пробивался наверх. Среди его юношеских изобретений — крысоловка с пистолетом и примитивный велосипед. Бланшар не был прирожденным аэронавтом. Его гораздо больше интересовали летательные аппараты тяжелее воздуха; долгое время он пытался сконструировать аэроплан и геликоптер на мускульной тяге. К 1782 г. он соорудил и демонстрировал своего рода летающую лодку — «машину, снабженную веслами и такелажем, при помощи которых он умудрялся ненадолго подняться в воздух на высоту двадцати пяти метров».

Тем не менее успехи братьев Монгольфье и демонстрационные полеты тепловых аэростатов в их родном городе Анноне произвели на Бланшара, как и на всех прочих, сильное впечатление. Он решил, что аппарат легче воздуха — это именно то, что может помочь в разработке силовых систем, необходимых ему для воздушных судов. Главным для Бланшара всегда было движение вперед, ко всем остальным соображениям он был слеп и глух. Одаренный инженер во многих других областях, он резко глупел, когда речь заходила о полетах. К примеру, ему казалось, что сквозь воздух можно двигаться при помощи весел!

Нелепость одних идей очевидна лишь следующим, лучше информированным поколениям, другие — откровенно глупы с самого начала. Когда в конце 1783 г. Этьен мысленно играл с этой идеей, Жозеф писал ему: «Ради меня, добрый друг мой, подумай; хорошо все просчитай, прежде чем применять весла. Весла должны быть либо большими, либо маленькими; большие будут тяжелыми; а маленькие нужно будет двигать с огромной скоростью». Жозеф уже тогда понимал главное правило аэронавтики: единственный способ направлять движение шара — это управлять его высотой, ища на разных высотах нужный ветер.

2 марта 1784 г. Пьер Бланшар и его спутник Пеш, монах-бенедиктинец, готовились взлететь на своем шарльере (водородном аэростате) с Марсова Поля в Париже. Ради того, чтобы подняться в воздух на шаре, Пеш рисковал тюрьмой: формальный приказ его ордена запрещал полеты на этих «изобретениях дьявола». Как ни печально, полетать ему так и не удалось. Старт был расстроен и едва не отменен из-за действий некоего взволнованного молодого человека; много лет считалось, что это был юный Наполеон Бонапарт. (Слух оказался настолько упорным и так раздражал Наполеона, что тот упомянул о том эпизоде в своих мемуарах, объявив раз и навсегда: это был не он, а всего лишь его школьный товарищ Дюпон де Шамбон.)

Де Шамбон потребовал, чтобы Бланшар взял его в полет на шаре, а когда аэронавты отказались, вытащил шпагу и яростно набросился на корзину. Он распорол Бланшару руку, рассек несколько канатов и, пока вмешавшаяся полиция не оттащила его от шара, успел переломать тафтяные «весла». Шар быстро привели в порядок, и полет состоялся в тот же день — но лишь с одним аэронавтом на борту. (Представители монашеского ордена успели перехватить Пеша и отослать его в самый дальний монастырь.)

Рассказ Бланшара об этом полете представляет собой расчетливую и живую саморекламу. (В конце концов, если он хотел и дальше летать, ему необходимо было привлекать спонсоров. Газовые аэростаты были далеко не дешевыми.) Он даже заявил, что сумел в полете соорудить импровизированный парус, при помощи которого заставил шар двигаться сквозь воздух! Это, конечно, полная чепуха, поскольку, как указывает Фулжанс Марион, «вся машина, и шар и паруса, оказавшись свободно висящими в воздухе, непременно двигалась бы в направлении ветра, куда бы он ни дул».