Зимние каникулы - Николай Чугунов

— Надо народ поспрашивать, может, видел кто, куда они умчались, — задумчиво ответила травница. — Ладно, пора, а то уже темнеет, а пульсары долго не протянут. Завтра закончим.

— Хорошо, а я пока найденное заберу, авось поможет, — и девушка аккуратно упаковала остатки укропа и найденный осколок в мешочки из-под туа-хоя.

Зайдя в корчму, травницы не преминули задать трактирщику вопрос насчет Саньеро Акорамо и темных делишек, которые творились в приснопамятном сарае. Корчмарь, вероятно из чувства огромной благодарности «освободительницам», старался припомнить каждую мелочь:

— Ой, уважаемые, если честно, у меня его почти и не видели, он в основном в «Сале и Сабле» столовался, вам бы получше там узнать. Но я расскажу все, что знаю. Сам он такой низкорослый, постоянно в плащ такой зеленый с коричневыми и серыми пятнами кутался — даже в зале, как бы жарко не топили. Это у меня сейчас так прохладно — ради кого, спрашивается? Я и потерпеть могу, а из посетителей только вы… — тут корчмарь опомнился и добавил — нет, вашу-то комнатку я хорошо натопил, спасители! Так вот этот Акорамо однажды зацепился плащом-то своим за стол — так и стол свернул, и сам полетел! Вскочил, глазищами-то своими зырк-зырк по сторонам, капюшон с него свалился, он плащ начал поправлять, так я и увидел — у него пара ножей-мечей у пояса, в смысле, для ножей длинноваты, а для мечей коротки, да еще с каким-то изгибом. А еще, не вру, чесслово, они у него еще и фиолетовым посверкивали! А сам он, даром, что капюшон плаща даже когда ел, не откидывал, так лысоватый, бороденка жиденькая, усы даром, что длинные, так тоже — не толще колоса, а на затылке — коса такая, ну как у вас! — корчмарь кивнул на Лару, задумчиво перебиравшую в руках свой шедевр парикмахерского искусства. — Только черная, как смоль. А насчет сарая я вот что скажу — это Акорамо никого туда не подпускал, сразу сказал, что сильно могучая волшба там будет твориться, и лучше туда не соваться. Наш маг-то не послушал, еще похвалялся, что у него амулеты могучие, и никакая волшба ему не страшна. Так вот, пропал он, и никто его больше не видел! Может, вы его и сыщете, уважаемые? А то без мага-то как без рук, а замены-то сколько ждать… — и трактирщик умоляюще глянул на Алрин.

— Постараемся, уважаемый, — успокаивающе кивнула корчмарю травница. — А что еще слышно про тот сарай?

— А, вот еще, Акорамо не сам туда привозил-увозил все, всегда с ним возчики какие-то, но сплошь незнакомые. Петро наш, сам возчик, всю Белорию, считай, объездил, не считая Винессы и Волмении, так никогда таких не встречал, и, — трактирщик перешел на заговорщицкий шепот, — даже названия этих сел слышал впервые! А привозили постоянно со стороны Гребенчатых Гор, а увозили только в Стармин! И никогда, даже пустые в обратном направлении не проходили. А еще мне говаривали, в этом сарае подвал есть, чуть ли не как сам этот сарай по размерам.

— О, — заинтересованно сказала девушка, — это очень интересно. Большое спасибо вам, уважаемый! Пошли, Лер, прогуляемся перед сном.

Ночной городок, как ни странно, выглядел намного симпатичнее, чем он же днем, а если честно, он казался даже намного оживленнее Стармина. Повсюду хлопали двери, окна сияли огнями, радостно лаяли собаки, а соседки у колодцев, в лавках и просто в подворотнях радостно обменивались последними сплетнями. Жизнь, можно сказать, била ключом.

— Ну что, в «Сало и Саблю»? — спросила Лара.

— Неа, не сегодня. Я думаю, стоит обдумать, что мы ожидали получить и что у нас сейчас есть, — ответила Алрин.

— Тоже вариант, — легко согласилась подруга. — Для начала, мы имеем пустой сарай, подвал с неизвестным содержимым и более точную наводку на контрабандистов. А также жутко напуганного полковника и исчезнувшего мага.

— Ну, положим, у полкана и так совесть нечиста была, а то вряд ли бы он так легко спекся. А еще, что лично для нас ценно, а может, и для кого-то еще — у нас есть довольно точное описание этого Саньеро Акорамо, — добавила травница.

— Да, и в перспективе у нас еще визит туда, откуда приходят эти загадочные подводы, — озабоченно добавила Лара.

— Верно подмечено.

— Ой, мы уже эти Россохи кругом обошли! Давай уже на боковую! — внезапно очнулась от детективных размышлений девушка.

— Давай, тем более личный план по впечатлениям мы сегодня не то, что выполнили, а даже перевыполнили, — рассмеялась Алрин.

Зимнее солнце плавно выскользнуло из утренней дымки, покрывавшей Тихие Россохи. Как ответ сиянию светила, в домах начали зажигаться огоньки, к небу потянулись струйки дыма, а северный ветер начал размазывать их по облачному небосклону пышными хвостами.

По пробуждении девушек ждал сюрприз — прямо у двери стоял таз, внутри которого стояло два кувшина, один с горячей, другой — с холодной водой, так что это сюрприз можно было вполне отнести к разряду исключительно приятных. Внизу подруг также ждал сюрприз — трактирщик расстарался и приготовил на завтрак целую запеченную утку, взяв за нее всего кладень. К утке Алрин заказала простоквашу, которая поразила подруг своей нежностью — ее можно было вполне подавать к королевскому столу, если бы там кто-нибудь пил простоквашу.

Выйдя на улицу, Лара тут же заметила вчерашнего десятника, который, судя по его озябшему виду, мерз у входа в корчму аж с рассвета. Десятник с трудом отклеился от заборчика, и, пробормотав что-то сквозь заиндевевшие усы, попытался отдать честь, тщетно заскрипев задубевшей кожаной курткой. Алрин жестом прервала эти тщетные попытки и распорядилась:

— А ступайте-ка вы, милейший, погреться куда-нибудь. А через пару часов зайдите в «Сало и Саблю», оттуда и отправимся.

Судя по радостно сверкнувшим глазам десятника, такой приказ ему был по душе, и он поспешил его выполнить. Подруги же отправились по вышеуказанному адресу.

В «Сале и Сабле» было шумно. Мужское население Тихих Россох дружно отдыхало от своего временного воздержания. Не взирая на раннее утро, дым уже шел коромыслом. Многие, похоже, начали отмечать избавление от вокальных упражнений еще вчера, и картина могла смутить любого трезвого человека, но Алрин с Ларой снова натянули маски прожженных аристократок и прошли прямо к трактирщику, который, казалось, регулярно пропускал стаканчик из собственных запасов — по общеизвестной причине.

— Скажите, милейший, что вы знаете про Саньеро Акорамо?

Трактирщик поперхнулся потребляемым в тот самый момент напитком и обиженно загудел:

— Ой, уважаемые, кто ж под руку говорит-то такое? Нет, я вас уважаю и поэтому вам отвечу, а другому за такие вопросы врезал бы этими самыми руками, чесслово! — трактирщик для наглядности потряс руками в воздухе, протер мокрое от пота лицо подвернувшейся тряпкой и продолжил. — Гад он, этот Акорамо, и крепко сдвинутый, так я вам скажу!

— А почему вы считаете его сдвинутым? — вкрадчиво спросила Алрин.

— Да потому, что только псих будет крепить мишень на стену в коридоре и стрелять по ней из арбалета, даже по пьяни — ведь там люди ходят! А еще однажды уборщица в его комнату зашла, так он за ней со своим кривым мечом по коридору гнался, я буквально чудом его схватить успел, а то точно бы зарубил! Правда потом извинился и заплатил за беспокойство, но все равно уборщица уехала к тетке в Камнедержец, а у нас городок маленький, каждую неделю уборщиц менять — народу не напасешься!

— А что уборщица у него в комнате видела, она рассказала? — озабоченно спросила Лара.

— Да говорит, ничего особенного, пыли только много! А как ее мало будет, если этот псих до этого месяц не давал убираться. Ну, еще остальные постояльцы жаловались, что горелыми тряпками несет, звуки странные — как будто кто-то хихикает, а так больше ничего.

— А как он выглядел? — спросила Алрин.

— Да псих и выглядеть странно должен. Постоянно в халате до полу ходил, да еще обувки нормальной не носил, а так — две дощечки привязывал к ногам и все, это по нашим-то морозам! Коса еще у него сзади была, а так сам лысоватый. И ни бороды, ни усов — так, название одно. И плащ у него еще такой придурочный, зеленый с коричневыми и серыми пятнами, как будто его в москательной лавке били. И постоянно с двумя длинными кривыми ножами ходил, вот такими примерно, — и трактирщик изобразил пролитым пивом на барной стойке нечто, напоминавшее огурец-переросток, иногда еще большую кривулю нацеплял, а в ней без малого сажень! И странно как-то называл — вроде, «Дай-ка, Таня», только клиентов смущал. А неделю назад исчез, и пару кладней замылил — псих психом, а в деньгах соображает! — и трактирщик поспешил полечить пересохшее горло очередной порцией какой-то настойки.

— Спасибо, уважаемый! — прочувственно сказала Лара. У трактирщика навернулись слезы, и он нырнул под прилавок: