Москва. Кремль. Охрана - Михаил Степанович Докучаев

он дал приказ своему сподвижнику, заместителю начальника управления НКВД по Ленинградскому краю Запорожцу, освободить террориста без допроса.

1 декабря 1934 года Николаев совершил убийства С.М.Кирова в коридоре Смольного, когда он шел к своему кабинету. Убийца выстрелил в него сзади, через три минуты Киров скончался.

На процессе 1938 года Ягода скажет: «В 1934 году, летом, Енукидзе сообщил мне об уже состоявшемся решений «право-троцкистского блока» об организации убийства Кирова. В этом решении принимал участие Рыков. Мне стало известно, что троцкистско-зиновьевские террористы ведут конкретную подготовку этого убийства. Енукидзе настаивал на том, чтобы я не чинил препятствий этому делу. В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу… не препятствовать совершению теракта над Кировым"[5].

Ягода на процессе также категорически заявил, что по решению «право-троцкистского блока» был проведено не только убийство Кирова, но и другие террористические акты.

Все это, а также информация, полученная по каналам ОГПУ-НКВД, о преступных замыслах оппозиции и иностранных спецслужб заставили органы госбезопасности принять должные меры к усилению службы охраны советских руководителей, и особенно И.В.Сталина.

В этих целях в составе ОГПУ был создан специальный Оперативный отдел, а также значительно увеличены штаты подразделений безопасности и охраны руководителей партии, видных членов правительства, выдающихся военачальников и ученых. Каждый из них теперь имел личную охрану, специальный обслуживающий персонал, охрану мест жительства. Автомашины, в которых они совершали поездки по городу и в другие районы страны, были оборудованы специальными средствами защиты, трассы проезда усиленно охранялись сотрудниками безопасности.

Личный состав Оперативного отдела проходил боевую подготовку по особой программе и нес службу весьма квалифицированно. Большое значение при этом обращалось на организацию и обеспечение безопасности при проведении крупных партийно-правительственных мероприятий с участием высоких советских руководителей.

Все эти меры принимались руководством страны и органами государственной безопасности еще и по другой причине. Как раз в это время стала поступать тревожная информация относительно высоких советских военачальников. Из доклада наркома Ежова следовало, что Троцкий в интервью в Осло сказал: «В Красной Армии не все преданы Сталину. Там меня помнят».

По полученной из Парижа и, в частности, из кругов белоэмигрантского «Русского общевоинского Союза» информации утверждалось, что «в СССР группой высших командиров готовится государственный переворот, во главе которого стоит маршал М.Н.Тухачевский».

Начальник Главного разведывательного управления РККА комкор С.Урицкий доложил Сталину и Ворошилову, что в Германии ходят слухи о наличии оппозиции руководству среди высшего военного руководства.

Вышеизложенная информация в условиях того времени имела весьма серьезное значение. Она позволила Ежову и военной контрразведке повести широким фронтом работу среди командного состава, выявить заслуживающие внимания в этом направлении факты и произвести многочисленные аресты.

Люди довоенного поколения хорошо помнят процесс над военачальниками во главе с М.Н.Тухачевским. Как утверждалось в обвинительном заключении на суде, возглавляемая им группа военных готовила государственный, «дворцовый» переворот в стране и была связана с военной разведкой фашистской Германии. Выявилось также, что положение, которое занимал Тухачевский в высшем эшелоне руководства Красной Армии, позволило ему стать во главе группы командиров, бывших царских офицеров, находившихся в то время на ключевых постах в Генеральном штабе, округах и соединениях. Эта плеяда командиров хотя и была на высоких должностях, однако считала для себя унижением и даже в некоторой степени оскорблением и обидой служить под руководством самоучек и партизан: Ворошилова, Буденного и других «царицынцев».

«Все они крайне отрицательно относились к Царицыну. Само слово «царицынцы» имело в их устах уничижительное значение», — писал впоследствии Троцкий в своей книге «Сталин».

В группу Тухачевского входили тогда известные представители командования Красной Армии: Якир, Корк, Уборевич, Фельдман и другие. Все они в свое время побывали в Германии, как, например: М.Н.Тухачевский — в качестве главы военной миссии; Якир — учился на курсах Генерального штаба; Корк — был военным атташе в Берлине. В этой связи на них определенное влияние оказала немецкая военная школа, оснащенность и структура армии этой страны.

Другие заговорщики часто встречались с германскими военными в официальной обстановке или имели родственников за границей: Путна, Уборевич — в Литве, Якир — в Бессарабии, Эйдеман — в США.

Особенно тесные отношения у Тухачевского сложились с троцкистом Путной, являвшимся военным атташе в Лондоне, Токио, Берлине, и Яном Гамарником — первым заместителем наркома обороны, начальником Политического управления Красной Армии, считавшимся лучшим другом рейхсверовских генералов Секта и Хаммерштейна. Эта тройка во главе с Тухачевским и стала инициатором создания германофильской мафии внутри высшего руководства Красной Армии.

Большая дружба связывала Тухачевского с Троцким, благодаря чему он в 24 года стал командармом и позднее поднимался по службе как на дрожжах. Поэтому Троцкий всегда рассматривал Тухачевского как главную карту, которая должна быть разыграна в самый ответственный и решающий момент. Он поддерживал с ним связь с помощью полпреда в Германии Крестинского и Путны и был в курсе всех дел группы Тухачевского. В дальнейшем Троцкий сообщил о наличии этой группы в составе Вооруженных Сил СССР Бухарину. Однако Троцкий и Бухарин боялись Тухачевского из-за его презрения к «политикам» и «идеологам», из-за его бонапартистских замашек.

Об этом затем показал на суде сам Бухарин: «Поскольку речь идет о военном перевороте, то в силу самой логики вещей будет необычайно велик удельный вес именно военной группы заговорщиков… и отсюда может возникнуть своеобразная бонапартистская опасность, а бонапартисты, я, в частности, имел в виду Тухачевского, первым делом расправятся со своими союзниками, так называемыми вдохновителями, по наполеоновскому образцу. Я всегда в разговорах называл Тухачевского "потенциальным наполеончиком", а известно, как Наполеон расправился с так называемыми идеологами"[6].

В этой связи Бухарин и Томский стремились направить военный путч в нужное им русло, чтобы на определенном его этапе обвинить Тухачевского и его ближайших помощников в измене и убрать с намеченного ими пути.

К тому времени оппозиция твердо встала на путь совершения государственного переворота. В этой связи Ягода показал тогда, что «в Кремле была создана военная заговорщическая организация, которая в любой момент была готова совершить переворот». Этот факт красноречиво подтвердили в своих показаниях на процессе 1938 года также Крестинский, Рыков, Бухарин.

По показаниям Рыкова, "вопрос о "дворцовом перевороте” встал в 1933 году. Опорой для его осуществления являлся Енукидзе. Большую роль играл Ягода, возглавлявший ОГПУ… Первая информация была о группе кремлевских работников, и особенно тут фигурировали Ягода, Петерсон, Горбачев, Егоров — начальник кремлевской военной школы. Несколько раз Томский мне сообщал о привлечении через Енукидзе и Егорова группы Военных во главе с Тухачевским, которые тоже были подготовлены к этому плану и ведут в этом направлении работу. Он назвал