Программа защиты любовниц - Галина Романова

Получается что? Получается, что Ивана могли найти на щелчок пальцев. Если бы… Если бы хотели! В его поисках не было нужды. Он никому не был нужен ни живой, ни мертвый, вот что!

Кто тогда убил его?!

— Кого вы держали в той комнате, Владимир Сергеевич? — после паузы спросил Володин, нервно поигрывая карандашом, зажатым между пальцев.

— С чего вы взяли?! — красная шея Черных стремительно полезла из батистового воротника. — Это просто кладовая!

— Кладовая? Так там же было пусто!

— И что? Там просто ничего не хранили!

— Если там ничего не хранили, зачем он туда пошел?

— Об этом уместнее спросить бы у него, да… — Черных с ложной обескураженностью развел руками. — Я улетел отдохнуть, встряхнуться, отвлечься! Ивана оставил в доме, горничной тоже дал выходные.

— Как кстати! — ехидно ввернул Володин.

— Она часто отдыхает, — беспечно отмахнулся Черных. — У меня нет семьи, нет детей. В ее постоянном присутствии нет особой нужды.

— Понятно… — Володин прищурился на кончик карандаша. Потом со злостью швырнул его на стол. — Стало быть, подведем итоги… Вы вашу невесту так и не нашли, оставили заявление, улетели утешаться, а пока вас утешали, вашего водителя убили. Вы написали заявление?

— Какое??? — подпрыгнул Черных. — Какое заявление???

— Ну, как же, уважаемый? В ваш дом кто-то проник, возможно, грабитель. Возможно, ваш водитель его заметил, и это стоило ему жизни. Ничего не пропало, не проверяли?

— Каким образом? — Черных завозился на стуле, как на жаровне. — Вы же меня прямо с аэропорта и сюда!

— Ах, да! Простите, запамятовал. Но проверить вам все же стоит, вдруг ограбление?

— Проверю, — покивал Черных.

— Заодно и автопарк проверьте, все ли автомобили целы. У вас ведь шикарный автопарк, не так ли. Особенно хотелось бы отметить тот самый вишневый «Ситроен», на котором вы забирали свою невесту от дома ее бывшего жениха, и что характерно, в тот самый вечер, когда она пропала! Совпадение? Думаю, нет! Что скажете?

Володин торжествовал. Его последний козырь, который он держал в рукаве, покрыл все! Черных обмяк, побелел, руки затряслись, взгляд истошно заметался.<

> — Владимир Сергеевич, вы ведь отвезли Ольгу к себе, так? — Володин выбрался из-за стола и заходил по кабинету, проложив маршрут таким образом, чтобы все время находиться у Черных за спиной.

— Что?!

— Вы забрали Ольгу от дома ее бывшего жениха, потому что она позвонила вам. Так?

— Да, да, она позвонила. — Он судорожно глотнул, замотал головой, проговорил со всхлипом. — Она позвонила, плакала, попросила ее забрать. Я… Мои машины… Иван уехал на ТО, в гараже стоял лишь его «Ситроен», я взял его. И поехал за ней.

— И вы привезли ее к себе, — тихо проговорил Володин прямо ему в самое ухо.

— Да… — Черных уронил голову на грудь. — Да, я привез ее к себе, запер в кладовке.

— Почему?

— Она кричала, нервничала, она так кричала…

— Она отказалась выходить за вас замуж? Она сказала вам, что все еще любит Мельникова?

— Что?!

Черных дернулся, отпрянул, едва не соскочив со стула. Лицо его дернулось брезгливой судорогой. Губы его беззвучно шевельнулись. Потом он вдруг вскочил, сжал кулаки и заорал на Володина не своим голосом.

— Хватит! Я не стану с вами больше говорить! Без адвоката… Все, хватит…

С Мельниковым Володин встретился уже ближе к ночи, он не просто устал, он был измучен, выпотрошен, у него не было сил даже закурить сигарету. Взгляд его был устремлен на друга, который только что подкатил на своей машине к заброшенной стоянке дальнобойщиков. Они всегда тут встречались, когда надо было тайно, когда надо было покричать, побуйствовать, если что, или что-то спрятать, тут место было для всего.

Он смотрел на Мельникова, как тот глушит машину, как выбирается из нее, потягивается сильным гибким телом, потом шумно выдыхает и медленно идет к нему, поддергивая ремень на джинсах. Он знал, что его взгляд не понравится другу.

Володин оказался прав, Мельников, увидев его, сразу насторожился, остановился метрах в трех, подбоченился.

— Ну! Что еще?!

— Здарова, брат!

Володин выкинул растопыренную левую пятерню, ухватился за руку Мельникова и, напружинившись, выбрался из своей машины и вдруг полез к другу обниматься.

— Ты чего, Санек?! — Мельников опешил, а потом перепугался. — Что?! Что-то с Олей???

— Я не знаю, — честно признался тот. — Но точно знаю, что эта падла держала ее в своем доме взаперти, все то время, что он тут ножками *censored*л и невесту разыскивал, он ее держал взаперти! Пытался образумить. Кстати, заявление о ее пропаже он забрал.

— Что-оо??? Что-оо??? — заорал не своим голосом Мельников и попятился, сбрасывая с себя Володина. — Что ты сказал??? Эта… Убью!!! Где эта мразь??? Убью!!!

Он не мог ничего поделать, оставалось стоять и смотреть, как Валера беснуется. Как молотит воздух кулаками, подпрыгивая, как орет и матерится. Остановить он его решился, когда тот начал пинать переднее левое колесо его автомобиля. Там и так латка, хорош!

— Ну! Все? — Володин крепко держал Мельникова за плечи. — Остыл? Давай, поговорим.

— Давай. — Тот тяжело дышал, поводя по сторонам налитыми кровью глазами. — Где Олька? Говори!

— Я не знаю, наверное, удрала.

— Удрала?! Каким образом?

— Убила охранника и удрала, — чуть не плача проговорил Володин.

Он выговорил, наконец, то, что переворачивало ему душу.

Когда он догадался, ему сделалось невозможно дышать, чтобы это представить, он даже думать об этом не желал, а пришлось вот высказать вслух.

— Олька?! Это она этого Голубева?! — глухим, как из-под земли, голосом спросил Мельников. — Это кто? Этот упырь сказал, да?!

— Нет, это я тебе говорю. Мне он только проговорился, что в тот вечер, когда ты напился, он привез Олю к себе и запер в кладовой, думаю, что она все это время там и была.

— Господи… Сашка, господи! Погоди, дай…

Он оттолкнул его и побрел вдоль стоянки, загаженной мусором и бродячими животными. Какое-то время стоял к Володину спиной, плечи его вздрагивали. Почему? Оставалось только догадываться. Через несколько минут он вернулся. Глянул мимо Володина покрасневшими сумасшедшими глазами и проговорил:

— Это не она! Я не верю! Она не могла!

Володин не ответил. Глянул в почерневшее ночное небо, вздохнул.

— Если это не она, Валера, значит… Значит, она в еще большей беде, чем была.

— То есть?!

— То есть ее, как свидетеля, либо забрали, либо… либо убрали, уж прости!..

Глава 6

Лиза собралась в город. Она давно хотела, да все не выходило, то работы много навалилось, то понаблюдать хотелось, обострения случались то у одного, то у другого обитателя этого странного дома. Под обострениями она подразумевала неадекватное поведение, излишнее раздражение, крики, ругань, слезы, беспричинный гнев.

Минувшая неделя выдалась бурной, смело можно было отправлять по палатам в психдиспансер каждого, кто жил здесь, а также их дорогого и единственного друга — Казначеева.

Они орали, матерились, швыряли стулья, били фужеры о стены и двери, а Казначеев однажды попался на том, что тесно сжимал в руках нежную шейку Аллочки и что-то гневно шептал ей на ухо.

Вот так-то! И что о ком думать прикажете?! На кого грешить?! Кого подозревать?!

Она, в конце концов, так устала от наблюдений и от подозрений, что запросила выходной, ей позволили его взять, но не сразу. Пришлось изрядно попотеть, выгребая пыль и мусор из дома, прежде чем Аллочка, хозяйка, соблаговолила дать разрешение.

— Но только один день и одна ночь, Элизабет, — надменно драла она брови вверх, рассматривая поочередно свои длинные худые ноги и сравнивая их с сочными коленками служанки. — Утром понедельника ты должна будешь уже мести двор.

— Почему двор? — тихо удивилась Лиза. — Я же убираю в доме.

— Это я так, образно, дорогая. Все, ступай, ступай, я жду гостей.

Гость был только один, и он теперь с самым мрачным видом расположился в гостиной. Широко расставив коленки, он развалился на диване перед огромным плазменным телевизором размером с бильярдный стол. Одна рука его возлежала на диванной спинке, вторая сжимала бокал со скотчем. Взгляд его, устремленный на экран, был мрачным и сосредоточенным.

С чего-то Лизе захотелось его потравить.

— День добрый, Игорь Васильевич, — она чуть согнула колени, приседая. — Кого-то ждете?

Казначеев дернулся, резво обернулся на нее, криво ухмыльнулся.

— Ты, Лизка? Вечно ты… — Он укоризненно покачал головой.

— Что я?

Она присела на подлокотник дивана, по которому похлопала его растопыренная пятерня. Ноги поставила подальше, чтобы он не достал.

— Подкрадываешься, как рысь. Все тихо, украдкой… Все вынюхиваешь чего-то, высматриваешь, наблюдаешь, ты ведь хитрющая на самом деле, так, Лизка?