Запах Солнца - Наталья Евгеньевна Порядина

На земле по весне дует ветер, он колышит траву. Все дрожит, все меняется. У деревьев мудрый и нежный взгляд, и по ночам я хожу сквозь деревья. Я прикасаюсь к березе – и понимаю, что она – другая сущность и говорит мне: «Здравствуй!», – чувствуя мою руку на своем стволе. Она такая нежная кроткая сущность, то ли дерево, то ли душа. То ли глаза ребенка, то ли белая лошадь на горизонте, то ли растаявший в тумане холодный дождь.

Я знаю, неумолчный шелест берез – это слова тех, кто был с нами, но только теперь уже сказать ничего нам не могут. Они проросли деревьями, и вдруг весь шелест превратился на миг в белую бабочку – это улыбка моей бабушки, что умерла по весне.

Много лет назад я уже умерла, это было еще до встречи с тобой, а потом я не умерла, а превратилась в тебя и в дочку: ты – моя левая половина, а дочка – правая.

Душа моя столько раз прорастала по весне одуванчиками. Как пахнет травой. Время растить деревья, время восстать из земли и дать плоды вечные, дать жизнь следующей жизни.

Тогда земля сможет рождать снова и снова – это как когда идет дождь и пахнет березами, как когда у дымящихся луж нежатся червяки, а солнце вдруг плеснет с неба так откровенно и удивительно, что лужи зарябят и запахнут ветром морским и водорослями…

Так пахнет то ли весной, то ли корюшкой, я не понимаю…

29 апреля 2016 г.

написано на берегу Волги,

за два дня до Пасхи

Полмиллиона в желтом конвертике

Однажды под скамеечкой я нашла золотой. Я бросила его в реку. Река вскипела и выплеснула в небо голубой воздушный шарик с тремя золотыми, развевающимися колечками, ленточками. «Что за чудеса!», – подумала я.

Тогда я бросила монетку на зеленый газон. Там вырос дворец. Тогда я поставила свою чашечку с кофе на поребрик и, понимая, что так не может долго продолжаться, задумалась, что бы предпринять дальше.

Мимо пробегала серая кошка. Я выдала ей беличью шубку и даже сочинила стихи: «Зачем же снимать шляпки? Можно сделать юбки, а из юбок туфельки кошечкам на ножки».

Потом все разноцветное белье на веревках в городе превратила в разноцветные анютины глазки на клумбах и наоборот – развесила сушиться дизайнерские наряды Haute Couture после показа в Париже.

Потом все стеклышки от битых бутылок на земле переделала в самоцветы.

Из песка я наделала подземных гаражей, пусть все ставят машины, чтобы не ругались с соседями. По центру возвела детскую площадку с кораблем с флагом под парусом, ведь скоро – День Победы.

Тут не хватало запаха шашлыков, поэтому я собрала тюльпаны на клумбе, их зажарила на шампуре, и они превратились в помидоры. Помидорами на палочках я угостила детей в колясках, после чего тюльпаны вернула на клумбы.

Всем небесным птичкам я раздала букетики из разноцветных шариков и лиловые мобильные телефоны – чтоб звонили прямо в небо. Но они стали звонить друг другу и с тех пор только и делают, что болтают.

Вдалеке куковала кукушка. Я соорудила перед ней такое зеркало, что все ее стуканья в бесконечность отражались дважды: один раз здесь – и, чуть касаясь души, в зазеркалье, – таким образом, каждый насчитывал себе вдвое больше лет.

Летающие по весне газеты я превратила в белые занавески на окнах, никаких последних новостей, только ветер и хлопающие окна на затопленной, как в детстве, от солнца веранде.

Стоило только мне посмотреть на россыпь синих мускариков, как из них возник фонтан, голубовато-зеленый, от него веяло чудесами и пряниками. И все, кто подходил к этому фонтану, говорили: «Христос Воскресе!» Один старичок с красным знаменем подошел, перепутал и случайно сказал: «Цуцел-Муцел!»

Все поребрики вокруг фонтана я раскрасила в голубой – и через один –в сиреневый цвет.

Потом мне надоело уже бедокурить, и я ушла в магазин за новыми пропеллерами.

До пропеллеров я не дошла, потому что увидела магазин туфелек и тут же в него свернула, я очень любила покупать без тебя туфельки, потому что какие мне нравились – ты мне такие не разрешал. Правда, я их потом никогда не носила. Ну и что.

Я купила две пары одинаковых полусапожек на шнуровке, черные и красные, я их всегда покупала парами, чтобы можно было поменять: один черный и один красный, в зависимости от наряда. Поскольку я на себя нацепила черные, то, когда я расплачивалась на кассе, никто не заметил, что одни уже на мне, и я заплатила только за красные, – и гордо вышла, размахивая пакетом.

Это меня так вдохновило, что я решила сходить на экскурсию в банк. Но вместо банка мне подвернулся большой мебельный центр «Вавилон», и как только я вошла, я вспомнила, что раньше в мебельном магазине в серванте в тумбе в нижней полочке мы держали деньги. Раньше все так делали, но я полностью об этом забыла и стала вспоминать, в каком же именно серванте. Все шкафы в знакомой середине зала были переставлены, и тут меня посетила мысль, что все-таки, может, мы переложили эти деньги в банк, и я стала пересчитывать свои деньги в банке, слава Богу, все сошлось.

Но тут я подумала, что не все же знают, что деньги надо держать в банке, а так и держат по старинке в мебельном магазине в полочках. Тут я увидела витрину из беленого дуба «Оскар», мы как раз такую покупали с тобой пару лет назад, – «Подумают, что это наша», – поэтому я уверенно засунула руку в нижний левый ящичек, якобы хочу посмотреть фурнитуру – и нащупала конвертик, из которого вылезали стодолларовые и по сто евро бумажки.

Я тут же сцапала его ладошкой и переложила в свою сумочку. Но успела заметить, что конвертик был такой пухлый, что бумажки из него прямо вылезали. «Ну, где-то полмиллиона», – подумала я.

Когда я принесла этот конвертик домой, моя доченька спросила: «А почему не желтый?», – она привыкла, что именно в желтом пасхальном конвертике я дарю денежки на День Рождения ее дедушке. Я оставила ее пересчитывать наши полмиллиона, а сама пошла готовить чай, который превратился в шампанское, твоим шоколадным конфетам «Линдор» повезло меньше всего – я случайно их превратила в вяленых рыбок и потом долго не знала, как переделать обратно…

Ты же знаешь, что нельзя нас оставлять надолго дома одних.

1 мая 2016 г.

Дорога