Все без ума от Евы - Ольга Хмельницкая

– Еще более соблазнительными? – удивился Рязанцев. – Куда уж дальше-то!

Владимир Евгеньевич снял с Евы бюстгальтер и с любопытством повертел его в руках.

– Да, лейтенант Ершова, – сказал он наконец, – вижу, что вы со всей ответственностью относитесь к предстоящему вам заданию. Ложитесь, лейтенант, начальство выдаст вам последние инструкции!

Полковник мельком взглянул на часы. Минут двадцать у них еще было…

Денис Чабрецов налил себе пепси-колы, глотнул, подумал и долил стакан до краев.

– Хочешь? – спросил он Рязанцева. – Не могу больше пить кофе, меня от него тошнит. Мы за ночь, наверное, по паре литров выпили. Вот, перешел на холодное пепси. Там тоже кофеина много.

– Давай, – согласился полковник.

Денис налил Володе в стакан искристую пузырящуюся жидкость. Стекло запотело.

– Кайф, – сказал полковник.

– Вот-вот. Мне жена подсказала, – гордо сказал Денис. – Она же у меня доктор наук!

Чабрецов безмерно гордился этим фактом. Особенно его умиляло, когда супруга храбро принималась разгадывать вместе с ним кроссворды, нимало не смущаясь несоответствием поставленной задачи своему высокому научному статусу.

– Что будем делать? – спросил полковник, переходя к делу. – Меня нервирует ситуация вокруг Юдина. Фактов, казалось бы, много, а зацепиться не за что.

– Я вот думаю, – ответил Чабрецов, – может, мы чего-то не знаем? Возможно, Василий работает над чем-то другим, над решением какой-то иной научной проблемы, и именно поэтому он кому-то так интересен? Оружие какое-то, например, придумал. Систему наведения ракет или, напротив, систему противоракетной обороны? Или путем анализа сигналов от пульсаров обнаружил послание от неведомой цивилизации.

Лицо Дениса стало задумчивым. Полковник поморщился: в неведомые цивилизации он не верил. Чабрецов заметил на лице коллеги скептицизм и вздохнул.

– Ну должен же быть ответ на вопрос, почему охотятся только на Юдина, когда есть и Копейкин, и Захарова, и Сичкарь, и ловелас Белобородов, – сказал Денис, – они же работают в том же самом отделе и имеют доступ к точно такой же информации.

Чабрецов, не вставая, потянулся к полке и достал оттуда тоненькую папку.

– Ты читал личное дело Василия Васильевича Юдина? – спросил он.

– Ага, – кивнул полковник, – несколько раз. Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что вся эта история связана с его пропавшим отцом. Так вот, это маловероятно!

– И все-таки, – не согласился Денис, – давай посмотрим еще раз. Вася Юдин – единственный ребенок одинокой матери, кассирши супермаркета. В детстве был хулиганом, постоянно попадал в переделки, играл в войнушку, на уроках был несобранным, витал в облаках, с трудом удерживал внимание. При этом учился хорошо, маму свою любил и старался ее не огорчать. В то же время для Анны Юдиной сын был и остался единственным светом в окошке. В личном деле указывается, что она очень любила в детстве своего сына, не пропустила ни одного родительского собрания, защищала его от нападок и всегда утверждала, что он – замечательный ребенок.

– «Замечательный ребенок» платит ей той же монетой, я это все знаю, – кивнул полковник. – Знаю и то, что к старшим классам мальчик подтянулся в учебе, увлекся астрономией, разгружал вагоны, чтобы купить себе телескоп, благо мощное телосложение позволяло. А потом поступил в университет, где стал лучшим студентом факультета, написал и защитил диссертацию и стал работать в НИИ космонавигации в отделе пульсаров. Живет вместе с подругой, лаборанткой этого же отдела Дарьей Гусевой, выпускницей пединститута по специальности «учительница младших классов», некоторое время работавшей в школе. Это все.

Чабрецов налил в стакан еще пепси и задумчиво смотрел, как вверх поднимаются пузырьки.

– А вот и не все, – сказал он, – у нас нет ответа на вопрос, где Васин папа. Заметь, Вася – сын кассирши. То есть его мама, хоть и является женщиной доброй и глубоко положительной, человек, скажем, среднего уровня интеллекта. А Юдин – гений! И это тем более заметно, что он сорвиголова, скандалист и бывший хулиган. Кто его отец?

– В свидетельстве о рождении стоит прочерк, – пожал плечами полковник. – И, Денис, я тебя умоляю: не надо придумывать историю о том, что Вася на самом деле – сын недавно почившего в бозе миллионера, за которым теперь гоняются потому, что он является законным наследником, и все такое прочее.

У Чабрецова вытянулось лицо.

– А почему бы и нет? – разочарованно спросил он.

– Потому что Вася ничего не знает о своем отце, и вероятность того, что он идентифицировал бы себя как сына какого-либо покойного капиталиста, равна нулю.

– Зато могла бы идентифицировать мать!

– Вот мать мы об этом и спросим, – кивнул полковник. – Представимся юристами, зададим пару наводящих вопросов и узнаем, что к чему. Но, если честно, я не верю, что такая милая дама, какой представляется Анна Юдина после чтения личного дела Васи, способна плести какие-либо интриги.

Ева шла по девятому этажу НИИ, цокая каблуками. На нее оборачивались. Высокая, стройная, в приталенном пиджачке с розами, под которым угадывался пышный бюст, в короткой юбке, открывавшей длинные ноги, она была неотразима. Образ завершали длинные локоны и розовая, как у Барби, помада.

«Всегда теперь буду так ходить, – подумала Ершова, – так приятно быть в центре внимания!»

Продолжая цокать каблучками, Ева вошла в офис ООО «Лючок», арендующего помещения на девятом этаже. Секретарша удивленно подняла брови, невысокий молодой человек в джинсах и свитере закашлялся, увидев Еву, словно ему перестало хватать воздуха.

– Здравствуйте, – пропела Ершова, глупо хлопая сильно накрашенными зелеными глазами, – я ваш новый дизайнер. А где Степан Георгиевич?

– Здравствуйте. Касьянов вышел, скоро будет, – ответила секретарша.

Она тоже была красивой, но рядом с Евой выглядела серой мышкой.

Ева села и принялась терпеливо ждать. Молодые люди, находившиеся в офисе, тут же принялись украдкой рассматривать ее ноги.

«Во всяком случае, проблем с выуживанием информации из мужчин у меня быть не должно», – думала Ершова, разглядывая мужской состав «Лючка» сквозь длинные опущенные ресницы.

– Хотите чаю? – спросил ее молодой человек в джинсах и свитере – тот самый, закашлявшийся. – У нас есть отличный жасминовый чай. Вам с сахаром или без?

– Без, – попросила Ева, поощрительно улыбнувшись мужчине и сверкнув зелеными глазами, – я берегу фигуру.

«Думаю, Барби должны быть обескураживающе простыми, как дверь», – подумала Ершова.

В коридоре прозвучали уверенные шаги, в приемную вошел Степан Касьянов. Кожа на лице у него была серой и нездорово-рыхлой.

«Бессонная ночь», – подумала Ершова.

– Добрый день, Степан, – сказала она, вставая с кресла, – я ваш новый дизайнер.

– Очень приятно, – сказал Касьянов, с трудом сдержав улыбку при виде Евы, сменившей образ и размер бюста, – очень-очень приятно. Вы, наверное, Ева Щукина?

– Да, – ласково улыбнулась Ершова-Щукина, – это я. Я, правда, недостаточно опытный дизайнер…

– Ничего, – ответил Степан, – вы всему научитесь, я уверен. Пойдемте ко мне в кабинет, побеседуем. Чаю хотите? У нас есть жасминовый.

У молодого человека в джинсах и свитере разочарованно вытянулось лицо, но тут Ева повернулась, лучезарно улыбнулась парню, подхватила чашку со сделанным им напитком, сказав: «Спасибо, чай мне уже сделали», – и лишь потом пошла вслед за Касьяновым. Паренек просиял.

– Вы прекрасно выглядите, Ева, – сказал Степан, когда дверь в его кабинет бесшумно закрылась. – Я даже не сразу вас узнал. Если честно, понял, что это вы, только тогда, когда вы представились нашим новым дизайнером.

Ева отхлебнула горячую жидкость, в которой плавали какие-то белые ошметки, оказавшиеся лепестками жасмина, и с интересом осмотрела кабинет Касьянова. Стены были светло-желтыми, солнечными, в углу стоял небольшой платяной шкаф, резной, красивого шоколадного цвета. По стенам были развешаны фотографии в деревянных рамках. На столике стоял маленький электрический фонтан. Струйка воды, журча, лилась на колесико, оно крутилось с негромким стуком, вращая лопасти мельницы, позвякивавшие при движении.

– Симпатичная мельница, – заметила Ева.

– О да! – кивнул Степан. – Мне она тоже очень нравится. Успокаивает нервы, знаете ли. Для почечника это очень важно. Как понервничаю, так сразу становится хуже, приходится ложиться на диализ.

Ершова ахнула.

– Степан, – сказала она Касьянову, – я вам от всей души сочувствую. Неужели ничего нельзя сделать? Диализ… Это же, насколько я знаю, небезопасно для организма.

– Будем ждать, когда технологии продвинутся и это станет безопасно, – вздохнул он. – Ну да ладно! Все мы чем-нибудь болеем, но это не повод раскисать.

На стене над столом, прямо за головой Степана, висела фотография женщины с пышными темными волосами.