Робкое дыхание (СИ) - Кистяева Марина

— В этом мы похожи, — негромко призналась Виктория и отложила в сторону газеты. — Для меня до сих пор родители остаются полнейшей загадкой. В детстве мне тоже не хватало их внимания, а потом они и вовсе стали путешествовать, не беря меня с собой в поездки.

Вот это было для Аркадия полной неожиданностью.

— А кто же занимался вашим воспитанием?

— В те годы были живы родители батюшки, вот у них я и проводила основную часть времени. Вернее, правильнее будет сказать, жила.

Аркадию не составило большого труда представить маленькую красивую девочку с грустными глазами. Он был уверен, что Виктория в детские годы часто грустила и мало общалась со сверстницами.

— Родителей, надо думать, видели редко?

— Да. Поначалу они путешествовали максимум по полгода, и в Москве проводили три-четыре месяца, а потом…, - Виктория пожала плечами, чтобы скрыть душившую её детскую обиду, которая нахлынула на неё с неожиданной силой. — Потом их путешествия медленно превратились в образ жизни. У нас теперь имеется квартира в Париже, родители приобрели её, чтобы не создавать лишние хлопоты с гостиницами и съемными квартирами.

— Париж — прекрасный город!

— Я там не была.

— Но, право, почему?! — воскликнул Аркадий, чувствуя, как в нем зарождается гнев. Что же получалось? Юрасовы жили в своё удовольствие, не заботясь о собственном ребенке! А он ещё упрекал в черствости графиню Елистратову. — Почему они ни разу не взяли вас с собой? Виктория Дмитриевна, вы говорите удивительные вещи!

— Иногда я об этом задумывалась, но не находила ответа. Родителям виднее, раз они посчитали таким образом.

— И вы их не осуждаете?

— Помилуйте, за что? — Виктория удивленно вскинула брови к верху, хотя чувствовала, что стоит прекращать разговор на эту тему. В груди защемило, и слезы находились где-то рядом. Она не хотела снова расплакаться при Аркадии.

Тот в задумчивости посмотрел на девушку. Её отношению к людям, и к родителям в частности, можно было позавидовать. На протяжении всей жизни ею пренебрегали, а она этого не желает признавать, мало того, ей удалось сохранить светлое чувство к родителям. Стоит только вспомнить, как она вчера обрадовалась их приезду, и всё станет понятно без лишних слов.

О себе подобное Аркадий сказать не мог.

— В большинстве случаев, если родители много времени проводят за пределами России, то они берут детей с собой. Виктория Дмитриевна, скажите, вы бы смогли оставить своего ребенка на долгий срок и уехать заграницу, зная, что не увидите его возможно, год, а то и два?

Виктория мысленно поблагодарила прислугу, которая принесла чай с вареньем, это дало ей небольшую передышку. Она знала, что во многих домах господа не считали нужным прерывать разговор при слугах, но она придерживалась иного мнения.

— Я никогда не осуждала родителей и не собираюсь делать этого впредь, не имею такого права, — уверенно сказала она. — На ваш вопрос, Аркадий Витальевич, я отвечу, что нет, не смогла бы. Все люди разные, и у каждого имеются свои слабости.

Единственная слабость семьи Юрасовых заключалась в том, что они любили себя больше, чем собственного ребенка. Естественно, ни о чем подобном Аркадий вслух говорить не стал. Он понимал, что подобным высказыванием не просто обидит Викторию, а нанесет ей глубокую рану. А причинить боль девушке он не стремился.

— А к моим слабостям вы тоже будете относиться со снисхождением? — с усмешкой спросил Аркадий, меняя тему разговора.

— Что вы имеете в виду? — Виктория порадовалась, что они заговорили о другом.

— Я подозреваю, что вы до сих пор серчаете на меня за моё опоздание на вокзал, когда я должен был вас встретить!

— Ах, вот вы о чем! Да, в тот день вы поступили некрасиво!

— А если я признаюсь, что вообще не намеревался ехать на вокзал?

На лице Виктории отразилось искреннее недоумение.

— С чего такая откровенность, Аркадий Витальевич? Я несколько смущена.

— В тот день я посоветовал матушке подыскать другого человека, чтобы он встретил вас.

— Но…. Но что же заставило вас передумать и поехать самому?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я подумал, что матушка забудет перепоручить это дело кому-то другому, — жестко произнес Аркадий, после чего поднялся, взял несколько газет и отправился к себе в комнату.

Некоторое время Виктория сидела, не шелохнувшись, а потом тихо ахнула, точно открыла для себя что-то новое.

Гости и хозяева дома собрались вместе ближе к обеду. Анна Илларионовна была счастлива видеть давнюю подругу после стольких лет разлуки. После обеда женщины договорились проехаться по магазинам, Людмила Игнатьевна желала обновить гардероб.

— Голубушка моя, думаю, тебе следует поехать с нами, — Людмила Игнатьевна взяла дочь за руки и ласково улыбнулась.

У Виктории на мгновение перестало биться сердце, а потом она радостно воскликнула:

— Конечно, маменька!

Никогда ещё Виктория не получала столько положительных эмоций от похода по магазинам. Она и припомнить не могла, когда они с матушкой в последний раз заказывали что-то вместе. Людмила Игнатьевна побывала у портнихи и договорилась о пошиве новых нарядов для себя и дочери.

— На балу у Аннушки ты будешь самой красивой! — заметила госпожа Юрасова, когда они возвращались домой. Надо же, как летит время! Она и не заметила, как её дочь выросла и превратилась во взрослую девушку.

— Вы так считаете, маменька?

— Даже не сомневайся!

— А как долго мы пробудем в Петербурге? — Виктория, наконец-то, отважилась задать вопрос, который её крайне интересовал.

— Виктория, разве об этом сейчас можно думать? Я в Петербурге не была тысячу лет! Мы обязательно должны насладится жизнью в столице!

У Виктории в голове промелькнула мысль, что она не вполне понимает матушку.

— Разве вы не желаете поскорее попасть домой, в Москву?

— Помилуй, дорогая, конечно, нет! Более того, я скажу тебе честно, я не люблю Москву.

— Но это же ваш родной город!

— Ну, и что? Если я в нем родилась, то это не обязывает меня его любить! Другое дело, Париж! Или Вена! А ещё лучше Флоренция! Вот по этим городам я тоскую по-настоящему, и готова в них возвращаться снова и снова!

Виктория замолчала, не зная, что сказать далее. Ей не понравились слова матушки. В отличие от неё она искренне любила Москву.

— К тому же, я не думаю, что мы долго задержимся в России, — тем временем продолжала Людмила Игнатьевна.

От удивления Виктория подпрыгнула в экипаже.

— Как?….

— У Дмитрия Александровича, как ты сама знаешь, слабое здоровье, и ему следует жить на водах. Вот в Баден-Баден мы и намерены отправиться ближе к Новому году.

Всё это было сказано таким обыденным тоном, что Виктории с трудом удалось сдержаться. Ей невольно вспомнились слова Аркадия. Неужели родители на самом деле её не любят?! Нет, такого не может быть! Но почему тогда они снова бросают её? И главное, маменька даже словом не обмолвилась, что они берут Викторию с собой!

На девушку нашёл своеобразный ступор. Она не знала о чем думать, как вести себя дальше. С Анной Илларионовной мамушка беседовала свободно, а у дочери не поинтересовалась даже, как обстоят её дела. Хорошее настроение улетучилось в одночасье.

Глава 7.

Вечером произошло событие, наделавшее много шума в особняке Елистратовых.

В библиотеке Людмила Игнатьевна упала в обморок. Анна Илларионовна тотчас распорядилась послать за доктором, но обошлось, Людмила Игнатьевна быстро пришла в себя.

— На меня напали! — были её первые слова.

Аркадий, находившийся в комнату, хмуро сдвинул брови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что вы имеете в виду, Людмила Игнатьевна?

— Аркадий, обожди! Как ты, дорогая? Как себя чувствуешь? Выпей воды, — Анна Илларионовна заботливо поднесла к губам подруги бокал с водой.

— Спасибо, мне лучше. Но Аркадий Витальевич совершенно прав! Боже, Дмитрий, я так испугалась! — Людмила Игнатьевна протянула руки, и супруг подошёл к софе, присел на краешек и обнял её.