Вечный кайф - Илья Рясной

Ментенок весь утух, съежился. Он теперь и не знал, что думать. Потом, приняв единственное напрашивающееся решение, воскликнул:

- Я деньги дам. У родителей бабок полно.

- Бабок полно, да? - сочувственно спросил я.

- Да... Тысячи три баксов. Хватит?

- Нет, дружок, баксами не отделаешься. Ты у Тюти раньше героин брал? спросил я.

- Ну, говори быстрее, - Арнольд дал ему с размаху по шее. - Цацкаться здесь с тобой не будут!

- Брал, - кивнул ментенок.

- А потом у кого брал? - гаркнул я на него. - Я слушаю.

- У Мегеры и Кукиша - ее сынка.

- Это с Романовского проезда?

- Нет. Они у вокзала живут. В переулке, - ментенок всхлипнул и смахнул ладонью сопли.

- Слышал о таких, - кивнул я, хотя ни черта ни о каких Мегере и Кукише не слышал. - Руки у нас до них не дошли. Тютя тоже у них брал?

- У них.

- Ну что, коллега, вы УК еще не учили?

- Учили.

- До двенадцати лет за торговлю героином положено. Тебе это надо?

- Нет.

- Будешь закупку у Мегеры делать.

- Ох, - он глубоко вздохнул. - Хорошо. Только вы мне обещайте...

- В озере утопить?..

- Но... - промямлил ментенок.

- Ты нам еще условия будешь ставить? Сейчас двигаем в контору. Там телефон. Будешь договариваться о закупке. А по дороге ты нам о Мегере и ее сынке поведаешь.

* * *

Мы с Асеевым вдвоем сидели в кабинете Романова. Сам шеф был в областном ГУВД на ковре.

- Представляешь, не взяли бы мы ментенка сегодня - был бы это наш будущий коллега, - покачал головой Асеев.

- Да уж. Не думаю, чтобы это был образец служебного рвения и чистоты, кивнул я.

- А сколько их таких? Кто нам придет на смену, Терентий? Кто людей будет защищать? Такие вот твари?

- Ну почему. Есть же и нормальные ребята, - сказал я. - Вон у нас в отделе молодежь. На них можно положиться.

- Единицы, Терентий. Большинство просто не знает, зачем живет. Они другие.

- Другие, - согласился я. - А мы знаем, зачем живем?

- Я знаю, - уверенно произнес Асеев.

- И зачем?

- Чтобы не дать нам рухнуть в пропасть... Наш мир слишком хрупок. .

- Тебе виднее, - хмыкнул я.

Уж действительно, кто, как не Асеев - специалист по хрупкости мира. Бывший офицер-ракетчик, десяток лет Просидевший на кнопке в ракетной шахте и знавший, что может прийти миг, когда движением руки он обрушит ядерную смерть на целый континент. Работенка - не приведи Господи. Еще если учесть, что время от времени там бывали тревоги, когда офицер не знал, что она учебная, и вынужден был на полном серьезе жать на кнопки, ощущая, что может быть сейчас ракеты противника уже взмыли из шахт и с ядерных лодок и устремились на русские города. Асеев рассказывал, что некоторые не выдерживали - у одних ехала крыша, другие отказывались выполнять приказ, и их вышибали безжалостно. Сам Асеев пережил не одну такую тревогу и вышел из них с честью и неповрежденной психикой. У большинства на этой службе появляется эмоциональная тупость. Асеев же стал философом. И он считает, что живет не просто так, что у него есть предназначение - хоть что-то сделать, чтобы удержать падение в пропасть. А как считаю я? Я не философ и служил не в ракетных войсках стратегического назначения, а в стройбате. Но... ОБНОН - это как противочумный отряд. Это не место для решивших удобно устроиться в жизни. Какого бы черта я делал на этой собачьей работе, если бы не считал так же, как Асеев?

- Ну что, прозвонились они там? - спросил я, поднимаясь. - Пошли глянем.

Ментенок все-таки дозвонился до барыги.

- Кукиш говорит, весов у него нет, - произнес ментенок, сжимая трубку.

- Героин вешать, - кивнул Асеев.

- Да. Весы электронные нужны. У него сломались. - Ментенок был взъерошенный, нахохлившийся.

- Вот, - Арнольд полез в сейф и извлек коробочку электронных весов, - мы их изъяли у азербайджанского барыги два месяца назад, к делу не приобщили, оставили в отделе как военную добычу. Вещь нужная. Скажи, что есть весы.

- Сейчас.

Ментенок вновь Набрал номер. Я нажал на кнопку магнитофонной записи.

- Я нашел весы, - сказал ментенок в трубку.

- Весы, чтоб вешать носы, - донесся хриплый голос. - Хи-хи... Весы, да... Леха, это ты? Я тебя люблю. Хи-хи...

- Уже укололся, - прошептал Асеев. - Спроси, мать будет?

- А где мать? - спросил ментенок.

- Мама-мамуня... Хи-хи... Может, будет. Может, не будет. Маманя на даче. Маманя умная. А чего она тебе, хи-хи? Взвешу тебе "белого". На твоих весах. Бабки вези... Бабки вези, гад! Ты мне уже должен! Вези, говорю!!!

- Все, крыша уехала, - покачал головой я.

- Бабки, бабки, баксы!.. Я чего, за бесплатно работаю, гад?! - орал Кукиш. - Вези!

- Привезу, - сказал ментенок. - Во сколько?

- Сейчас утро или вечер?

- День...

- Ага. Часы остановились. Остановились, понимаешь... Электронные - и остановились!.. Хотя нет, не остановились... Точно, не остановились часы-то. Ну ты через час подъезжай. Есть "белый"-то. Есть. И денежки вези... Вези баксы!

Раздались гудки.

- Он всегда такой? - спросил Арнольд, отхлебывая из банки джин с тоником. Он был, как всегда, с похмелья. Вчера ментенок до барыги так и не дозвонился, и Арнольд с горя отправился на ночь "карнавалить" со следачихой из пятнадцатого отделения милиции.

- Почти всегда. Он очень сильно на игле сидит, - сказал ментенок. Ничтожество.

- Ты сам-то - титан духа, - усмехнулся Арнольд.

- Я же не колюсь! - гордо объявил ментенок.

- Как бы нам еще мамашу его к делу пристегнуть? - задумчиво произнес Асеев.

- Бесполезно. Она-же сама тебе "геру" не даст, - махнул я рукой. - Ничего. Нам и Кукиша хватит.

- Адвокатша, - хмыкнул Арнольд. Когда ментенок в подробностях расписал нам этот семейный мини-синдикат, мы ушам своим не поверили. Горько вздохнув, я отправился к Романову, который по привычке коротал вечер на работе, и доложил обо всем. Мой начальник страдальчески скривился и отметил:

- Это нам головной боли на год вперед. И на территории они торгуют не нашей, а Центрального района.

- Так чего, не брать теперь их? - спросил я.

- Брать. Только крепко. По всем правилам. На технику записывать. Чтобы не соскочили. Ты вообще представляешь, что начнется?

- Представляю.

- Мамаша его - человек известный. Вредная баба. Я о ней много слышал.

- Старая школа, - кивнул я.

- Да уж. Прокурорша, етить ее...

Действительно, мамаша Кукиша, которую наркоши прозвали Мегерой, - человек небезызвестный. В прошлом в Прокуратуре области она надзирала за милицией, потом была прокурором-криминалистом, то есть человеком, ответственным за раскрытие самых тяжких преступлений, работала и следователем, и заместителем районного прокурора, а сейчас - адвокат. История по всему получается такова: ее сыночек Кукиш с детства был шпаной и раздолбаем, после школы в институт не пошел, шоферил, развлекался тем, что женился и разводился. После последнего развода прочно засел на иглу и вскоре уже был полностью раздавлен наркотиками. Ему требовалось столько героина, что ни одна материнская адвокатская зарплата не выдержит, сам же он с работой шофера расстался навсегда - таким руль доверять нельзя. И он понял, что единственный способ продолжать уютно болтаться на игле это торговать самому. Чем он активно и занимался, пока окончательно не растерял остатки всех деловых качеств. Мегера его четыре раза лечила. Плюнула бесполезно. И тогда бизнес стал семейным - его взяла в свои хотя и женские, но стальные руки Мегера. Они покупали героин по сорок долларов за грамм, продавали - по семьдесят. Товар давали на реализацию. То есть мелкие сбытчики приносили им деньги после продажи.

Этот способ хорош, когда есть уверенность, что тебя не кинут, что деньги отдадут вовремя. Для этого мелкие распространители должны быть уверены, что за оптовиком сила и в случае чего со злостного неплательщика снимут шкуру.

Мы прикинули, что за месяц они загоняли от двухсот до пятисот грамм, а это чистая прибыль за год под сотню тысяч долларов. Купили "Мерседес", "Тойоту", пару "Жигулей", мотоцикл "Хонда". Кукиш с готовностью размолотил на дорогах половину этого автопарка.

Семейка предпочитает давать на реализацию героин приличными партиями - по десять-двадцать грамм, это сто-двести порций. Торгуют прямо с квартиры - нагло, бесцеремонно, ничего не боясь.

Приближалось время встречи, и ментенок все больше нервничал.

- Чего трясешься? - спросил я, глядя, как он барабанит пальцами по колену и смотрит из окна нашего кабинета на золотой купол церкви, скрывающейся за деревьями.

- Боюсь. Убьют они меня, - ментенок перекривил физиономию - сейчас заплачет. - Завалят, как лося.

- Чего это они тебя завалят? - спросил Асеев.

- Подумают, что это я их заложил. И убьют. Они с крутыми бандитами якшаются. Урки на "Жигулях", в коже.

- Какие такие бандиты? - спросил я, привстал, положил руку на плечо ментенка, развернул его к себе.

- С "Тунгуски" поднялись. Балык и его парни.

- Бандиты? Это бандиты? Ты что, сынок, - я потрепал его по плечу. - Вон, о Жоре Рулеве слышал?