Дело молодых - Павел Сергеевич Иевлев

– Ну, если ты возьмёшь в руки молот, встанешь у наковальни, и начнёшь стучать им по железяке, то разве ты не почувствуешь себя им, хотя бы отчасти?

– Почувствую себя дураком, – нехарактерно резко ответил Йози, – это поведение детей. Взрослому стоило бы для начала быть настоящим собой. Это само по себе достаточно сложно.

Йози смотрел на меня с недоумением. Природная деликатность не позволяла ему прямо заявить «ну и придурки», но явно очень хотелось.

– Есть же те, кто воюет, те, кто охотится, те, кто тушит пожары и спасает от наводнений?

– Есть, конечно.

– Их разве больше, чем нужно? Вот если бы ты захотел тушить пожары, ты разве не смог бы этим заниматься?

– Смог бы, наверное.

– А эти… туристы? Почему они доставляют себе неудобства и испытывают судьбу без всякой цели? Ведь есть же достойные мужчины занятия.

– Одно дело прогуляться по горам во время отпуска, а другое – сделать это своей работой. Это уже всерьёз, это уже жизнь. А туризм – это развлечение, своего рода игра.

– То есть, они играют в настоящую жизнь?

В этот момент мне стало слегка неловко за пылящиеся в кладовке спальники-пенки-палатки. В конце концов, один отдельно взятый ледоруб ещё не делает меня туристом, верно? Тем более что мне его подарили, честное слово!

Йози не стал развивать тему. Это уже выходило за границы его представлений о допустимой деликатности. Он старался избегать эмоционально затрагивающих и личностных тем – не интересовался прошлым собеседника, социальными аспектами его жизни, наличием друзей, семьи и родственников и вообще биографией. Принимал человека таким, каков он в текущем моменте, и не искал большего. Мне это в нем нравилось.

Считающиеся у нас «дружескими» излияния собеседников на тему того, как жесток мир, с подробным изложением всех своих обид, начиная с перинатальных, всегда вызывали у меня дискомфорт и чувство неловкости. Это и создало мне репутацию угрюмого, нечуткого и некомпанейского типа. Когда-то меня это даже огорчало, представьте себе.

– А куда ты денешь этот грём? – поинтересовался Йози, когда мы, наконец, выволокли из подвала последний полуразобранный двигатель, треснутую коробку передач с погнутым первичным валом и переднюю торсионную подвеску в сборе. Я печально смотрел на заваленный грязным железом гараж и мрачно предвкушал погрузку-разгрузку агрегатов весом под полцентнера каждый.

– На помойку. Конечно, моя хозяйственность вопиет, рыдает и рвёт на жопе волосы, но в гараж-то теперь не въехать.

– Его можно поменять на что-нибудь полезное.

– И как ты себе это представляешь? Торговать им на рынке мне недосуг. Этак сам не заметишь, как затянет. Посмотришь на себя утром в зеркало – а там уже Дед Валидол.

– Кто-кто? – удивился Йози.

Я объяснил. В первый раз я увидел, как Йози не улыбается, вежливо растянув губы, а заливисто и неудержимо ржёт.

– Дед? – он не мог сдержаться. – Валидол? – даже слёзы на глазах выступили. Я не мог понять, что же в этом уж настолько смешного и, пожав плечами, стал ждать, пока он успокоится.

Ждать пришлось долго – Йози ещё минут пятнадцать не мог остановиться – фыркал, и всхлипывал, и заходился снова. Тоже мне, шутка всех времён и народов – Дед Валидол. Да сколько я помню авторынок, его всегда так называли. Не в глаза, конечно. Так-то его звали вроде как Петровичем. Есть такая особенность в некоторых социальных стратах – обращение не по имени или фамилии, а именно по отчеству. Все эти Кузмичи, Иванычи, Петровичи – как будто они отдельно от отца и не существуют. Пережитки родоплеменного строя.

– Надо рассказать Старому, – просмеявшись наконец, сказал Йози, – он будет в восторге!

– Кому? – поинтересовался я.

– Ну, Петровичу, которого ты Дедом Валидолом назвал. Мы его зовём просто Старый.

– Почему? – спросил я рефлекторно, хотя хотел спросить совсем другое. Меня очень заинтересовало это «мы».

– Потому что он старый, – логично ответил Йози. А, ну да, как же ещё.

– Так что с ним?

– С ним? – Йози явно уже забыл, с чего начался разговор, но, наткнувшись взглядом на кучу железа посреди гаража, вспомнил. – Ах, да. Надо отвезти этот грём ему.

– Куда? На рынок? – затупил я.

– Нет же, в его обиталище, тут, в гаражах, – вот так прям и сказал, «обиталище», ага.

Тут-то я вспомнил, конечно, что основная база Валидола была где-то недалеко, в Гаражище Великом. Отсюда он и гонял на рынок свой грузовик. Это могло оказаться любопытным – мало ли, какие сокровища у него завалялись. Перед моим внутренним взором замелькали соблазнительные картины сдвижных форточек, редукторных мостов, да мало ли еще чего…

– К нему можно вот так, запросто завалиться, или надо сначала засылать послов с верительными грамотами? – поинтересовался я у Йози.

Тот моего сарказма не принял, ответив на полном серьёзе:

– Он же не официально здесь. Можно и просто так.

У этого парня вообще странное чувство юмора.

Из УАЗика пришлось вытряхнуть заднюю лавку и превратить его в минигрузовик. Нагрузили железом немилосердно – благо, ехать недалеко, и потихоньку почапали на первой-второй. Гараж практически очистился.

Следуя указаниям Йози, мы двигались по Гаражищу ходами шахматного коня. Продольные проезды сменялись поперечными, мы сворачивали снова и снова – в конце концов, я понял, что выбираться отсюда, если что, придётся долгонько. Это если вообще дорогу найду. Я даже и не думал, что оно такое огромное, Гаражище-то. Ряды гаражей – слившийся в одно перепутанное целое конгломерат множества гаражных кооперативов – разрослись, как плесень в чашке Петри, покрыв собой всё доступное пространство и прихватив ещё немножко недоступного. Сколько их тут, кому они принадлежат – не знает даже БТИ. Абсолютное большинство этих строений имеют призрачный юридический статус, навроде собачьей будки.

Вскоре мы заехали в такие дебри, где более-менее однородные ряды кирпичных блоков сменялись гаражными симулякрами – из ржавого железа, бетонных обломков, жести и чуть ли не фанеры. Автомобильный бидонвилль. Некоторые из них были давно заброшены – ржавые ворота вросли в землю, на проезде успели вырасти кусты, а сквозь крышу одного особо ветхого сооружения из горбыля и рубероида даже проросло дерево.

И вот, в конце концов, добрались. В самом дальнем замшелом углу, где, вопреки квадратно-гнездовой планировке Гаражища, проезды сходились в одну точку звездой, из заросшего кустарником склона котловины вырастал Первогараж. Он выглядел родоначальником Гаражища, точкой, откуда пошла вся отечественная история хранения транспорта в специализированных крытых помещениях. Не уверен, стояла ли в нём когда-нибудь римская квадрига, но паровоз братьев Черепановых смотрелся бы на его фоне легкомысленным новоделом. Из какого сырья это строение было возведено первоначально – уже не угадывалось. Возможно