Заговор конца света - Константин Максимов

Таким гибридом и является Малахов ("генетически ты не дворянин, ты - дворняжка..."), характерный дисбаланс сознания у него четко выражен и не может не бросаться в глаза близким. "Незабвенная Юлия, ушедшая со скандалом жена, сказала однажды, что он умеет быть либо джентльменом, либо зверем, третьего состояния ему не дано, - и он подозревал, что это правда". От полного распада Малахова предохраняет железное чувство долга, за годы обучения в Школе намертво вбитое в подкорку. Следование закону для него стало абсолютным императивом, но это - внешний, писаный закон, специально придуманный такими, как Кардинал, для таких, как Малахов.

"Я не причиню вреда никакому человеку, если этого не потребуют интересы Службы..." (Из Клятвы выпускника Школы). Людоедский режим поменял вывеску на людоохранный, только цена его осталась прежней - человеческая жизнь. "А бога никакого нет, уж ты мне поверь", - убеждает Кардинал. "Нравственный закон" как символ и атрибут Бога оказался заменен архаическим символом А-поведения: для истинного функционера "индекс социальной ответственности выше тяги к справедливости". Между тем, в архаическом обществе человек вообще не имеет, строго говоря, права на жизнь. И если он живет, то не по праву, а по обязанности, как часть целого, которое обязан поддерживать. В противном случае он исчезает, и все его возражения на этот счет не принимаются во внимание...

Финал, к которому пришел Малахов, в определенном смысле закономерен. Подобно Рэдрику Шухарту, у него в руках оказались ключи от рая, вот только ситуация изменилась на противоположную. Утопический "мир честных, активных, умных людей" - формальная цель деятельности Служб - неожиданно забрезжил совсем рядом, уже обретая зримые черты. В отличие от Золотого Шара информация на спецдискете, оказавшейся у Малахова, наоборот, закрывала туда дорогу (*). Но мучений выбора это не облегчило. Шухарту и в голову не могло прийти (из-за отсутствия склонности к отвлеченным размышлениям), что за достижение рая на Земле придется заплатить жизнями "двух третей всего населения".

-----------------------------(*) Все эти "волшебные" предметы роднит общее свойство: обладание ими наделяет огромной властью над миром. Кольцо не исчезло бесследно в Ородруине, оно распалось на множество осколков, которые теперь кочуют по самым разным произведениям, в различных обличьях - лишь соблазн остается прежним. -----------------------------

Тарантула из "Всех способных держать оружие..." можно рассматривать как предтечу Кардинала. В качестве руководителя Отдела особых операций ("Три-о") он предпочитает набирать "дурачков, мечтателей, молчунов". С трудом вписывающихся в обычную жизнь девиантов путем специальных тренировок и психологической обработки превращают в "надежные и трудноуязвимые боевые машины". Что-то вроде киборгов или робокопов, у которых вместо сердца "атомный мотор" (причем в случае главного героя это вовсе не метафора). Они поставлены на службу закона и ради его торжества готовы идти на любое преступление - в этом отношении им дается полный карт-бланш. "Только во сне мы боимся крови".

Но чем неуязвимей противник, тем больше требуемая свобода действий для победы над ним. Логика подобной эскалации - "бей кверху!" - неизбежно расшатывает власть закона (ЛЮБОГО внешнего закона) над личностью, что парадоксальным образом можно рассматривать в качестве закономерности более высокого порядка.

"Первое, фундаментальное оскорбление, которое закон наносит человеческому интеллекту, заключается в утверждении: "Перед законом все равны".

Это истинно для закона, но не для жизни. В жизни мы все различны; жизнь есть результат непрерывной гениальности, которая может позволить себе роскошь создавать всех людей непохожими друг на друга и по своему заботиться о каждом" [33].

Глава 8.

Ибо люди неравны: так говорит справедливость. И чего хочу я, того не должны хотеть они.

Ф. Ницше.

Разнообразие является неотъемлемой чертой человеческой природы. Ни один животный вид не наделен этим свойством в такой мере и на таком глубоком уровне, как человек. Обобщая отмеченные нами отличительные особенности вида Homo sapiens, попробуем взглянуть на человеческое разнообразие сквозь призму типологического подхода.

Типология - наука о типах, где под типом понимается система свойств и качеств, присущих объекту. Таким образом, типологический метод исследования человека - это прежде всего качественный анализ сходства и различия человеческих типов.

За основу возьмем концепцию личности, разработанную известным польским психологом и психиатром А. Кемпиньским [34]. В современной психологии принято большее значение придавать внешним (социологическим) факторам, тогда как прежние конституционные школы делали акцент на генетической предопределенности. А. Кемпиньский попытался нащупать золотую середину, объединяющую обе точки зрения. Ключевыми в его концепции становятся два понятия: система ценностей (система приоритетов, определяющая поведение человека) и программы действий (реализованные и потенциальные).

Основная проблема любой самоуправляемой системы, по мнению Кемпиньского, это проблема выбора. Выбор существует всегда и производится на основе конкретной системы ценностей. Возможные варианты при данной процедуре ограничены общим числом имеющихся потенциальных программ действий. В свою очередь, программы действий, как и ценностные приоритеты, делятся на предзаданные и приобретенные. Личность по Кемпиньскому имеет сложную многоуровневую структуру, среди наиболее базовых пластов психики которой он выделяет биологический, эмоциональный и социокультурный.

На биологическом (животном) уровне все в человеке подчинено сохранению своей жизни и жизни вида. И в зависимости от того, какой из двух типов Е- и А-поведения в индивиде оказался генетически подкреплен, его поступки будут отмечены печатью явного эгоизма или альтруизма. На шкале элементарных инстинктов (обеспечивающих выживание) это соответствует одному из крайних положений.

Эмоциональный уровень, как явствует из его названия, связан с природой чувств. С ним мы соотнесем видовое разнообразие людей именно здесь проходит граница, отделяющая человека от животного.

Декарт был первым философом Нового времени, кто поместил страсти в центр своих антропологических изысканий. Не без оснований он видел в них характерное выражение человеческой (духовно-телесной) жизни. Пусть животные обладают широчайшим спектром чувственных восприятий, страсти им не доступны по причине отсутствия самосознания.

"Отсюда становится ясным значение, приписываемое Декартом страстям. Они суть ОСНОВНОЙ ФЕНОМЕН, третий наряду с мышлением (волением) и движением и самый важный из них. Ум и воля возможны только в духовной природе, движения - только в телесной, а страсти - только в ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, соединяющей в себе дух и тело. Чтобы мыслить, нужна только духовная субстанция; чтобы двигаться, нужна только телесная субстанция; напротив, чтобы иметь страсти, необходимо соединение обеих субстанций" [35].

Душа здесь понимается как промежуточная инстанция между Духом и Телом (вспомним трехчастное деление Проявленного). Страсти движения души, средоточие всех импульсов, движущих человеком. Они равно могут стать как орудиями духовной жизни, так и препятствиями для нее. Поскольку сущность духа по Декарту состоит в мышлении, истинное познание заключается в ясном и отчетливом мышлении. А достигнем мы его или нет, зависит от нашей силы воли и ее направления.

Способность к мышлению (знание "нравственного закона") и объем воли - две стороны духовной природы - фактически определяют характер духовной жизни человека. В зависимости от степени наличия каждого из этих качеств всех людей можно разделить либо на безнравственных и нравственных, либо на слабых и сильных. Знакомое нам деление: аналогичные шкалы качеств мы использовали для выявления основных человеческих видов. Две оси координат разбивают плоскость на четыре квадранта, две шкалы эмоционального уровня дадут четыре возможные комбинации человеческого духа.

Наделенный нравственным чувством, но не отмеченный волевыми качествами, тип диффузного человека составляет основную массу человечества. По праву его можно назвать "человеком массы", легко увлекаемым толпой (а также становящимся жертвой собственных инстинктов и страстей). В силу гипертрофированной комформности диффузным людям крайне редко, без внешнего принуждения, удается самостоятельно преодолеть неблагоприятные обстоятельства. Поэтому, опять же в своей массе, они духовно гибнут, если не найдут поводыря, знающего "путь наверх".

Не отягощенные "нравственным законом", зато в избытке имеющие волевой потенциал, "хищники" с успехом берут на себя функции лидеров толпы диффузных. Как правило, огромную силу воли они реализуют единственным образом - ее полной трансформацией в хищную "волю к власти". "Стимулом к Власти для нас должна была стать сама Власть" [11].