Волчья звезда - Евгений Малинин

Мальчик лежал спокойно, бездвижно, но с губ его неожиданно сорвался едва слышный, слабый стон. И в ту же секунду волхв произнес третье гортанно-грозное слово, похожее на воинственный клич или приказ. В ответ на него в глубине дымивших песчаных кратеров полыхнуло крошечным оранжево-золотистым пламенем, а в темном провале зеркала, оплетая едва проступавшее изображение, забегали извилистые разноцветно-огненные зигзаги. Вначале едва заметные, они быстро набрали силу, и скоро уже вся комната полыхала стремительными беззвучными, разноцветными вспышками!

Волхв сбросил свою грубую маску и впился глазами в зеркало, распознавая, читая, запоминая увиденное!

А Вотша в это время тоже видел… Но это были даже не видения — это была самая настоящая жизнь! Нет, не его жизнь, не жизнь маленького мальчика! Это была чужая и в то же время непонятно близкая, родная жизнь! Он сам, он — маленький Вотша, был огромным волком со странно темным, почти черным хвостом, а за ним бежала стая из двенадцати зверей, а над ним высоко в безоблачном небе кружили три огромные птицы. И он, маленький Вотша, знал, что эти птицы тоже из его стаи, что они оттуда, с неба, видят его путь и следят, чтобы ему, маленькому Вотше, ничего не помешало продвигаться к своей цели.

Потом это видение смазалось, стерлось, и вместо него возникло другое, не менее яркое! На маленькой, тесной лесной поляне, окруженной густыми, непроходимыми зарослями черной колючки, пятеро волков рвали четырех матерых секачей! Мальчик знал, что схватка уже заканчивается, что кабаны сломлены и не помышляют о победе. Один из них лежал в стороне, подергивая ногами, и при каждом хриплом вздохе из его пасти, между сжатых конвульсией клыков сочилась ярко-розовая пена. Двое других, встав плечом к плечу и выставив вперед клыкастые, но уже порядком изорванные головы, прикрывали третьего, который пытался собственным огромным телом, как тараном, пробить брешь в зарослях.

Четверо волков, тоже уже имевших раны, без устали атаковали защищающуюся пару кабанов, а он, маленький Вотша — огромный серый волк с темным хвостом, медленно, словно бы безразлично обходил эту пару справа, разглядывая третьего секача, того, что еще не был ранен, того, кому необходимо было уйти из волчьей западни! В тот момент, когда этот третий в который раз врезался в ощетинившийся колючками кустарник и бессильно откатился прочь, он, маленький Вотша, прыгнул через головы прикрытия и низринулся на яростно пыхтящего кабана! Тот попытался подставить волку свои огромные, вымазанные в земле клыки, но эта разящая кость опоздала на мгновение — стальные волчьи зубы сомкнулись на кабаньей шее, пробили жесткую, колючую шкуру и рванули, раздирая в клочья гортань.

Кабан повалился набок, захлебываясь вырвавшейся наружу кровью, а он, маленький Вотша, могучим прыжком отскочил в сторону, уходя от конвульсивного удара тяжелыми раздвоенными копытами, и, вскинув голову, коротко взвыл, давая сигнал к отступлению.

Атаковавшие секачей волки медленно попятились прочь от израненных противников в сторону черневшего позади прохода в зарослях, и только он, маленький Вотша, остался на месте, наблюдая, как стремительно размылись контуры кабаньих тел и вместо них на поляне появились двое обнаженных, тяжело дышащих людей. Как они встали на колени около третьего человека, замершего с порванным горлом на голой истоптанной земле, как они, спустя минуту, горестно заломили руки и завыли от горя, не обращая внимания на стоявшего невдалеке волка…

Потом стерлось и это… Перед его открытыми глазами замелькало что-то неразборчивое, и в следующее мгновение он оказался в огромном темном зале, освещенном дымными факелами. Но теперь он был уже не в обличье волка — он был человеком!

Он стоял на высоком помосте, полностью обнаженным, и густые, темные, спутанные волосы падали ему на глаза, мешая видеть окружающее. Да он и не желал ничего видеть! Его сильные руки с мощными буграми мышц были безвольно опущены вниз. А в его душе клокотало пламя обиды, возмущения, ненависти! Прямо перед ним стоял пожилой седовласый мужчина, одетый в богатый наряд с княжеским плащом на плечах, в вытянутых руках он держал тускло отблескивающий нож с длинным клинком и затейливо изогнутой рукоятью. А позади старого князя в странно сгустившейся тьме можно было различить высокую тощую фигуру в уже знакомой Вотше темной хламиде. Волхв! Судя по плавным движениям рук, волхв что-то говорил, однако слов Вотша не слышал. Да и что можно было услышать, когда его мозг терзала единственная мысль — ПРЕДАЛИ!!! Когда в груди билось единственное желание — ОТОМСТИТЬ!!!

Но вот волхв вскинул руки и что-то прокричал. Слова были неразборчивы, но голос, срывавшийся на визг, больно резанул уши. Факелы вспыхнули ярче, и в этот момент князь резким движением сломал клинок у самой рукояти, а затем медленным, брезгливым движением бросил обломки под ноги ему — маленькому Вотше.

Свет померк, тьма пришла в его сознание, влилась в его душу, наполняя ее ужасом и безысходностью, все чувства замерли, и даже ток крови в жилах, казалось, остановился.

Мир его — маленького Вотши — прекратил свое существование!!!

Извивающиеся отблески в быстро мутнеющем зеркале свивались в повторяющемся, уже не несущем информации узоре. Дважды посвященный волхв Ратмир с усталым вздохом откачнулся от полированного обсидиана, вытер дрожащей рукой мокрый от пота лоб и взглянул в лицо лежавшему на столе мальчику. Навстречу ему ударил прямой, острый, как клинок, взгляд темно-серых широко открытых, не детских глаз! И второй раз откачнулся пораженный волхв.

— Закрой глаза!.. — глухо пробормотал он, и его голос уже не был холодным и безразличным, в нем плавала муть тревоги, в нем трепетала дрожь опаски.

Но мальчик не слышал этого голоса, его глаза, подчиняясь приказу кудесника, медленно закрылись.

В комнате воцарились тишина и темнота!

Когда дверь кабинета гостевых покоев приоткрылась и Ратмир позвал Милу, она не узнала его голоса. Слабый и какой-то обреченный, он настолько не соответствовал образу строгого, отстраненного от мира волхва, что она на мгновение растерялась, но привычка к дисциплине мгновенно взяла верх, и служанка быстро вошла в темное помещение. Свет, проникавший через открытую дверь из главного зала покоев, позволил ей разглядеть лежащее на столе обнаженное тело ребенка, а вот сам волхв старательно прятался в темном углу кабинета.

— Забери мальчика и отдай его Скалу… — медленно, словно бы с трудом проговорил волхв. — Пусть он внимательно наблюдает за ним… Мальчик будет спать… очень долго спать… возможно, больше суток. Если он вдруг перестанет дышать, пусть Скал немедленно пошлет за мной!