Чёрное лето (СИ) - Панарин Антон

Через неделю выписали Пашку, а мы со Степанычем валялись в больнице еще три недели. Каждый день мне кололи антибиотики, меняли повязки и заставляли ходить по палате. Наружу не выпускали. Еду приносили в палату. А двери караулила парочка с автоматами. По ночам мне снилось как Иван вырывает мне зубы и как больно его кулаки прилетают мне в череп. Часто просыпался и кричал.

Степаныча выписали на три дня раньше меня. Уходя, он сказал, что будет перебираться в Отрожку, местной власти он больше не доверяет. Да и не удивительно, ели остался живым. Мой день выписки тоже не заставил себя ждать. Мне вернули всё что было в карманах. А это фактически ничего. Шеврон, который дал мне Пашка, больше в карманах ничего нет. Нож и ружье не вернули разумеется. Твою мать! Ключи от квартиры в рюкзаке были, который вместе с великом в юго-западном остался… Выходит я официально бомж, как и Степаныч. Одежду нашу Иван пусти в расход, на замену выдали старый армейский бушлат из ватины и шапку ушанку. Теперь я самый модный дед в городе и не иначе. Но из больницы меня так и не выпустили, а взяли под белы рученьки и ничего не объяснив сопроводили в администрацию.

Служивые общались неохотно. Рожи недовольные как будто я им денег должен. На улице за время моего незапланированного отпуска значительно похолодало. На дорогах практически не осталось сгоревших автомобилей, во всяком из случаев на центральны улицах. Периодически проезжали телеги с запряженными лошадями, перевозя какие-то грузы. Эти мини караваны конвоировали силовики на велосипедах, а иногда и на лошадях. В текущих реалиях пускать повозку без сопровождения чистый идиотизмом.

Шли к администрации порядка двадцати минут. На входе патруль проверил документы у моих сопровождающих, после чего сказали: «Вас ожидают». Поднялись на второй этаж и в конце коридора остановились у увесистой дубовой двери. Один из сопровождающих постучал.

— Пётр Евгеньевич разрешите?

— Да, да. По какому вопросу?

— Привели к вам театрального пленника. Выписали сегодня.

— Пусть заходит, а вы свободны.

Меня подтолкнули внутрь просторного помещения. Внутри стоял отвратительный запах беломор канала. Не думал, что кто-то до сих пор курит эту мерзость. По середине комнаты стоял массивный стол, а за ним восседал мужик неопределенных лет. Из окна за его спиной по глазам нещадно бил свет и рассмотреть детали его внешности не удавалось.

— Присаживайся. Меня Пётр Евгеньевич зовут, я местный управленец так сказать.

— Приятно. Меня Максим зовут.

— Максим, стало быть. Вызвал я тебя Максим для того, чтобы извиниться перед тобой за своего подчиненного. Не досмотрел я немного за Иваном Фёдоровичем…

— Ха-ха, немного? Ну так, совсем чуть-чуть недосмотрел? Он ГУЛАГ под носом устроил, людей пытал, а недосмотр малюсенький. Понятие о размерах проблемы у вас конечно так себе. Что бы недосмотр должен был стать крупным, эта тварь чем должна была заняться? На перекрестках людей вешать?

— Всё сказал? С твоей болью я согласен. Но ты теперь мою послушай. Во-первых. Пока тебя выхаживали в лазарете, у нас вооруженный конфликт случился с Крестом. Город теперь совсем не абстрактно поделен на районы, появишься не там и тебе бошку прострелят и даже вопросом не зададутся, что ты там делаешь. Во-вторых. Я отвечаю сейчас за весь северный и центральный район. Людей катастрофически не хватает. Мародёрство процветает. Но самое страшное даже не это. Страшнее всего то, что с отключением электричества, на улицы повылезали, педофилы, насильники и психопаты разного толка, от городских сумасшедших, вплоть до маньяков. Мне каждый день приходят десятки сообщений о новых трупах и изнасилованиях. Иногда психов ловят, но зачастую это делают местные жители, и тогда приходит мне новое сообщение о очередном трупе. Вчера в центре на раздаче еды какой-то выродок устроил поножовщину. Успел ударить десять человек и сбежать. Кто такой? Да хрен его знает, в медицинской маске был, толпа шарахнулась от него в стороны, а он в этой же толпе и затерялся. Итог вчерашнего пиршества, шесть трупов и четверо тяжелых. Думаешь это всё? А вот хрен ты угадал. Лекарства подходят к концу, продукты тоже. А как ты думаешь, что случится в городе с миллионным населением если им жрать нечего будет? Ты и в страшном сне себе такое представить не сможешь! Ковид еще этот. Так что да, мне жаль, что вас пытал Иван, мне жаль, что несколько людей погибло от его рук. Но на фоне всего выше сказанного, твои горести — это сраная капля в море! Есть правда в моих словах или нет?

После услышанного мне даже стало стыдно от жалости к себе.

— Вы правы, правда есть — я даже не заметил, как перешел на Вы — надеюсь Ивана посадили?

— Как я сказал ранее, людей для обеспечения безопасности и комфортного существования населения, не хватает. В связи с этим Иван был разжалован и теперь служит в младшем составе под началом капитана Осеевского.

— Да какого хрена? Вы печетесь о маньяках, расхаживающих по улицам, но при этом держите на свободе одного из них? У вас всё с головой в порядке?

— Успокойся. Ты же не знаешь, что у него случилось. А уже осуждаешь. За день до того, как вас приняли в застенках театра. Крест со своими людьми вскрыл Воронежскую и Семилукскую исправительные колонии. После обесточивания города их охраняло дай Бог человек по двадцать. Всех охранявших если не убили сразу, то запытали до смерти. В Воронежской колонии служил младший брат Ивана. Иван в своё время в Чечню поехал воевать что бы младшего брата прикрыть в случае чего. Повоевали и вернулись, раненные, но живые. А тут после того, как узнали о том, что люди Креста освободили зэков, кинулись в колонию. Приехал на место, а там зэков уже нет, но была куча трупов. Одним из них был брат Ивана. Его прикрутили проволокой к тюремной решетке, и метали в него ножи. Когда умер, отрезали голову и положили рядом. После такого зрелища у него крыша и поехала. То, что вы живы остались, чудо и да и только. Другой бы на его месте всех подряд бы резал, не спрашивая ни о чем. Вот ты бы что сделал если бы родного тебе человека вот так убили?

— Не знаю…

— Не знаешь. А он сделал то, что посчитал разумным. Начал маргинально выглядящих личностей и творящих всякое непотребство брать и тащить в пыточную. Скажу прямо, не все, кого он поймал, были такими как ты. Человек двадцать беглецов он всё-таки поймал. Кто к Кресту пошел в услужение, а кто и по городу разбрелся грабить и убивать. Ну да черт с ними. Я тебя за чем, собственно, вызвал. Мне нужно чтобы ты мне пообещал, что проблем с тобой не будет и что на Ивана не кинешься при первой же встрече. Проблем и так хватает, не хочу, что бы на одну становилось больше.

— Пообещал? Я ведь могу соврать, и ночью пырнуть его в подворотне. Как вы узнаете, что это я сделал?

— Максим, а ни как. Сейчас время такое настало, снова только слово человека что-то значит. Я тебе в замен, могу пообещать жилье и какую ни какую, но работу. С голода не помрешь. Ах да, в городе введён комендантский час, после десяти вечера не выходи на улицу. Кто вылез на улицу после десяти, считается преступником и будет застрелен по закону военного времени.

— Весело у вас. А что за работа?

— Не у вас, а у нас. Спустишься вниз, подойди к Надежде, администратору, она трудодни распределяет. Там вакансий не сказать, что шибко много, но что ни будь найдем. Зима скоро, дрова заготавливаем, на велоэлектростанцию люди нужны.

— Куда? — усмехнулся я.

— На приборостроительном заводе организовали мини электростанцию для того, чтобы запитать станки и с нуля собранные электроприборы, по весне есть мысли запустить гидроэлектростанцию, но для этого турбину нужно собрать, занятие муторное, и без электричества нереальное. Вот ребята с ночи до утра сидят и педали крутят, самосборные катушки вырабатывают ток, а его в свою очередь инженеры пользуют как хотят. Еще можешь в конвой пойти, улицы патрулировать, но оружие не получишь пока уверенны в тебе не будем. И еще всякого по мелочи хватает.