В двух шагах от «Рая» - Сергей Наумов

— Держи, — протянул капитан круглогубцы, — и помни — кроме ящиковых, могут быть и сюрпризы.

— Есть помнить про сюрпризы, товарищ командир.

Присуха зажал щуп в вытянутой руке и осторожно пополз к четырем скалам, смутно белевшим в надвигавшихся сумерках.

В детстве он чуть было не взорвал кочегарку заброшенного двухэтажного дома. Потом карбидной бомбой едва не разрушил школьный туалет. Страсть к взрыванию привела его в кружок по физике при Доме пионеров. И первый чертеж, который он изучил, был чертеж детонатора мины замедленного действия.

Родители боялись, как бы он не сжег дом, столько всякого, по их понятию, «хлама» хранила крошечная Колина комнатка. Но этого не случилось — началась война.

Судьба свела его с Седым после окончания школы подрывников. Основная же профессия Присухи обозначалась как радист-коротковолновик. Седого обрадовало это сочетание, и Присуха был зачислен в диверсионную группу и получил кличку Ньютон. Капитан научил его стрелять без промаха, бегать кроссы и обливаться холодной водой в любое время года. Всему остальному сообразительный Присуха выучился сам. Был он веселым, смешливым пареньком с душой ранимой и нежной.

…Обнаружив очередную мину, Ньютон разгребал копалкой грунт, подчищал его спереди и углублялся в середину, где у ящика был вырез. В нем-то и прятался взрыватель. Дальше Присуха работал пальцами. Он то и дело сдувал осыпавшуюся землю, стараясь определить состояние чеки. Если все было в порядке, Ньютон снимал крышку, вынимал детонатор и вывинчивал капсюледержатель. Это была знакомая, привычная работа, и Присуха тихонько насвистывал, испытывая, может быть, легкую тревогу.

Он воткнул пику в грунт и вдруг похолодел от скрежещущего звука. Щуп угодил во что-то металлическое. Чека взрывателя! «Без паники, только без паники», — уговаривал себя Присуха. Он уткнулся лицом в землю, успокаивая сердце.

Присуха чувствовал взгляды товарищей, их напряженное внимание и, погрузив пальцы в неподатливую землю, начал осторожно очищать края мины. Обозначился нижний край крышки, плечико, которое нажимает на чеку. Проржавевшая чека была надломлена посередине, и оба кончика ее вдавались в корпус взрывателя. Присуха достал круглогубцы, припасенные Седым. Нужно было зажать шток ударника.

Ньютон в первое мгновение даже не понял, что случилось. Обе половинки чеки внезапно отлетели. Присуха вцепился в ускользающий кончик стержня, левой рукой быстро раскрыл круглогубцы и прямо через кончик стержня сжал шток ударника. Это было пока все, что он мог сделать для собственной жизни. Присуха знал, что наступит за этим — онемеет рука и стерженек выскочит. Грохнет взрыв. А ведь все так просто — нужно оттянуть шток до появления дырочки и вставить чеку. Отскочившие кончики были слишком малы, чтобы зажать их зубами и высвободить руки.

Ньютон в смертельной тоске закрыл глаза. Крикнуть бы. Капитан поспешит на помощь. Может в сумерках не заметить вешки или чуть сместиться в сторону — и смерть. Нет. Нужно что-то придумать. Добыть какой-нибудь шпенек и зубами вогнать его в дырочку для чеки. Зубами! В деревянном корпусе мины должны быть гвозди.

Дерево пахло гнилью и еще чем-то знакомым с детства. Присуха отщипывал зубами с края ящика, надеясь зацепить гвоздь, который, по его предположению, должен был уже появиться. Рука занемела, но он все же ощущал ее пульс.

Присуха выплюнул зуб, потом второй и почувствовал, как что-то теплое и липкое заполнило рот. «Кровь», — догадался он. Он выплюнул еще несколько зубов, пока добрался до гвоздя. Теперь нужно попасть этим гвоздем в отверстие для чеки.

Присуха нажал на круглогубцы и потянул их на себя. Медленно шток ударника сжимал пружинку, каждое мгновение грозя вырваться и произвести взрыв. Все ближе отверстие. Держа гвоздь зубами у самой шляпки, Ньютон подвел его к металлическому стерженьку и начал водить из стороны в сторону. Кровь сочилась из разорванных десен и капала на землю. Наконец кончик гвоздя задержался в углублении для чеки. Присуха нажал сильнее, и гвоздь ушел внутрь по самую шляпку. Тогда он перестал тянуть на себя круглогубцы, но нажима не ослабил, не веря в спасение. Потихоньку отпустил шток до упора гвоздем в корпус. Тот прочно удерживал ударник.

Присуха заплакал. Он плакал, давая разрядку закаменевшим нервам. И еще от радости. В который раз он уходил от смерти. Но впереди его ждали мины, и он перевернулся на спину и поднял руки вверх, давая отдохнуть затекшим мышцам.

На востоке темнело. Но еще были видны вешки, которыми Присуха обозначал проход.

Он выполз к можжевеловому леску через час с небольшим.

— Есть проход, товарищ капитан…

— Что у тебя с губами?

— Железо маленько пришлось пожевать, до свадьбы заживет.

— Сюрприз?

— Хуже… Ударник выскочил, стойф ржавый был.

— Спасибо, Коля…

Седой обнял Присуху.

— Рот прополощи раствором марганцовки. И выпей сто граммов спирта, считай, что орден получил…

Солнце утонуло за гребнями гор, и Седой почувствовал, как вращается земля. Он стоял, широко расставив ноги, и рассматривал в бинокль зеленый оазис и примыкавшую к нему невысокую гору, поросшую редким леском.

Они проникли в долину и вышли к подножию этой горы, которую Присуха окрестил Пеликаном. Сходство было приблизительным, но на карте ей названия не было, и Седой кивком подтвердил горе кличку. Названия не было, зато была помечена пещера. Гора оказывалась как бы полой. «Да, — думал Седой, — немцы нашли для склада место — лучше не придумаешь».

— Нужно искать дорогу, — сказал Долгинцов, — если склад здесь, то должна быть дорога.

— Как ее найдешь на этом камне? — бормотнул Веретенников. — Здесь везде дорога.

— И все же, — нахмурился капитан, — собирайся, отряхни пепел с крыльев и собирайся на работу.

— Придумали, — обрадовался сержант.

— Нет. Ничего не придумал. Просто знаю, что дорога должна быть.

Проселок обнаружил Джанич. Он выпросил у Седого бинокль и куда-то исчез. Оказывается, Мирчо выбрал самую высокую точку в хаосе скал, взобрался туда и разглядел-таки темную ленту на светлом каменистом полотне.

Да, это была дорога. Обыкновенный рядовой проселок, весь в выбоинах и щербинах с ненаезженной колеей.

— Ночлег здесь, костров не разводить! — приказал Седой.

Слабая волна пологих холмов накатывалась на долину. День выдался редкостный. Листва трепетала под легким ветерком. Ласково светило нежаркое осеннее солнце. Близкие холмы манили зеленью и прохладой ущелий. И стояла великая тишина, нарушаемая только щебетаньем птиц.