Сорок имен скорби - Джайлс Блант

— Нет-нет, можем встретиться в отделе.

Последовала кратчайшая пауза.

— О господи, Кардинал. Ты думаешь, я все еще работаю в спецрасследованиях? Думаешь, я за тобой слежу? Скажи честно.

— Ничего подобного, — возразил он любезным тоном. И подумал: боже, какой же я лжец. — Просто, видишь ли, я человек женатый, Лиз, а ты — чертовски миленькая и все такое. Не ручаюсь за себя.

Делорм долго молчала. Потом положила трубку.

9

Они завалили папками три стола, действуя на нервы рыжему Йену Маклеоду, полицейскому с рельефной, слишком развитой мускулатурой и взлелеянной манией преследования. Последнее время он много занимался делом Корриво (двойное убийство в охотничьем домике) и теперь безуспешно пытался наверстать отставание по другим расследованиям. Безусловно, следователь он хороший, однако даже в лучшие времена Маклеод отличался сварливостью, упрямством и невоздержанностью на язык. А из-за дела Корриво он стал почти невыносимым.

— Может, вы потише, а? Не будете орать как резаные, чтоб вам провалиться?

— Он сейчас так чувствителен, — заметил Кардинал. — Ты не пробовал записаться на курсы психотренинга «Новые мужчины»?

— Я хочу подогнать другие дела, все, что угодно, только не Корриво, ясно вам? О нормальных вещах подумать. Чтоб мне сдохнуть, у меня были занятия поинтереснее, пока братцы Корриво не решили прикончить своего паршивого тестя и его вонючего партнера. И у меня все еще остались такие занятия, какая-то другая жизнь, только я даже вспомнить не могу, что это за жизнь, потому что я днюю и ночую в этой заднице, в полицейском участке.

Кардинал уже не слушал его.

— Ни одно из этих дел не было закрыто, — сказал он, обращаясь к Делорм. — Давай разделим эту стопку пополам и быстренько пробежимся по материалам. Представим себе, что они только что очутились перед нами на столе. Похоже, по ним вообще ничего не сделано.

— Слышу, слышу, — проорал Маклеод через всю комнату. — Не-ет, меня не проведут мои братья по оружию. То есть, извиняюсь, братья и сестры по оружию. Вот вы все охотитесь за удравшими сопляками, а между тем его честь судья Люсьен Тибо, по кличке Тупица, распоряжается всей вашей жизнью. Похоже, он считает себя личным адвокатом фирмы «Корриво и его сукины дети».

— Про тебя никто не говорит, Маклеод. С годами ты становишься параноиком.

— Ага, детектив Джон Кардинал, по кличке Бессмертный, призывает меня не быть параноиком. Тут уж я точно спячу. Судья Люсьен Тибо, по кличке Ублюдок, уже во сне мне является, завывает насчет цепочки доказательств и насчет того, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Все эти долбаные скоты заодно.

— Выбирай выражения, Маклеод. — Делорм была небольшого роста, но иногда от ее взгляда кровь стыла в жилах.

— Буду выражаться как хочу, с вашего позволения. Мать у меня тоже была француженка. Только, в отличие от тебя, она не была тайной сепаратисткой.

— О господи.

— Хватит, — сказал ей Кардинал. — Незачем говорить с ним о политике.

— Я только сказал, что у квебекцев есть законный повод для недовольства. О чем это он, черт бы его побрал?

— Давай не будем, а? Пожалуйста.

Под бормотание Маклеода Кардинал и Делорм меньше чем за час разобрались в трех делах путем простого сопоставления первоначальных рапортов с последующими факсами, сообщавшими, что объект нашелся. Оставшиеся дела они разложили по степени важности: два рапорта были разосланы по всей стране, а значит, не было особых оснований считать, что пропавшие (с Ньюфаундленда и острова Принца Эдуарда) вообще когда-либо ступали на землю Алгонкин-Бей.

— Интересная штука. — Делорм показала фото, присланное по факсу. — Ей восемнадцать, но выглядит она на тринадцать. Сто пятьдесят сантиметров, сорок килограммов всего-то. Ее видели на автобусной станции.

— Не убирай, — оказал Кардинал, поднимая трубку. — Уголовная полиция, Кардинал слушает.

— Лэн Вайсман… Ну да, вечером в воскресенье я в морге… Почему? Потому что один детектив женского пола превратил мою жизнь в ад. Она хоть понимает, что Торонто — довольно большой город? Соображает, сколько через нас проходит дел? Ей известно, какая у нас напряженная работа?

— Жертве было тринадцать, Лэн. Ребенок.

— Потому-то я с вами и разговариваю. Единственная причина. Скажите вашей помощнице, что в следующий раз она будет ждать своей очереди, как все остальные. Химики вам звонили?

— Нет. Пришли только данные по зубам, еще вчера.

— Химики вам наверняка что-то готовят, слишком уж долго они ее держат у себя.

— А вы что нам приготовили, Лэн?

— Особенно не с чем было работать, вы же видели тело. В общем, перехожу к главному. Кое-что дали конечности: на одном запястье и одной лодыжке — следы перетяжек: получается, ее связали и в таком виде где-то держали; может, химики вам расскажут об этом подробнее. Теперь гвоздь программы. У нас есть одно глазное яблоко и фрагменты верхних легочных долей. И там и там доктор Гэнт обнаружила признаки точечного кровотечения. Если бы она не была заморожена, никаких следов не осталось бы. Мы бы ничего не увидели.

— Вы говорите, ее задушили?

— Задушили? Нет. Доктор Гэнт этого не утверждает. Сами знаете, от шеи не так много осталось, и следы стяжек искать не на чем. Подъязычной кости тоже нет. Сами позвоните доктору, если желаете, но удушение… Нет, я не думаю, что останки шеи нам что-то могут дать. Хотя, как бы то ни было, она задохнулась.

— Еще нашли что-нибудь?

— Поговорите с Сетевичем из химического отдела. В своем отчете он упоминает об образце волокна — красного, скрученного из трех нитей. А кровь и волосы — только самой девочки.

— Есть что-нибудь еще об этом волокне?

— Узнайте у Сетевича. Да, тут еще запись. У нее в кармане джинсов нашли какой-то браслет.

— В день исчезновения на Кэти был браслет с брелоками.

— Ясно. Тут и сказано — с брелоками. Пришлем вам вместе со всем остальным. Детектив Делорм с вами?

— Да.

— Никогда ее не видел, но готов поспорить — она хорошенькая. Сексуально привлекательная — на все сто, а?

— Да, можно сказать и так. — В этот момент Делорм сосредоточенно прищурилась, читая факс, между бровями у нее появились морщинки. Кардинал пытался уверить себя, что это не придает ей сексуальной привлекательности, но тщетно. — Вам, может, телефончик дать, Лэн?

— Я подумаю. По-моему, она привыкла добиваться своего. Да, кстати, позови ее. Дай мне с ней поговорить.

Кардинал передал трубку Делорм. Она закрыла глаза и стала слушать. Постепенно щеки ее порозовели; это чем-то напоминало подъем ртути в градуснике. Потом она повесила трубку и сказала:

— Понятно. Очень хорошо. В общем, некоторые мужчины… они неадекватно реагируют, когда на них оказываешь нажим.

— Слышу-слышу, Делорм! — крикнул Маклеод с другого конца комнаты.

10

Похороны Кэти Пайн оказались куда более многолюдными, чем можно было предположить. В церковь Святого Бонифация, небольшое здание из красного кирпича на Самнер-стрит, помолиться над небольшим закрытым гробом пришло пятьсот человек. Явилось много журналистов. Делорм узнала Роджера Гвинна и Ника Штольца из «Лоуд». Когда она была подростком, Ник Штольц сфотографировал ее в обнимку с приятелем — на скамейке в том месте, которое потом стало называться парком Тичерз-колледжа. Из-за этого фото у нее потом были неприятности. Для Ника и большинства читателей «Лоуд» снимок был просто картинкой летней неги, но родители Делорм узнали, что, оказывается, дочка провела этот вечер не «вместе с подружками на школьном собрании». На две недели ей запретили выходить из дому, в результате чего ее дружок, воспользовавшись предоставленным тайм-аутом, переключился на соперницу Делорм. С тех пор в представлениях Делорм об аде фотографы занимали место не многим почетнее насильников.

Еще Делорм заметила ведущую новостей из Садбери, приехавшую вместе с женщиной-оператором и звукорежиссером, весящим не меньше ста тридцати килограммов. Перед церковью она видела фургон Си-би-эс, а двумя рядами выше них сидел репортер «Глоб энд мейл», который сделал материал о Делорм после того, как она засадила в тюрьму мэра Алгонкин-Бей, проведшего на своем посту три срока. Не каждый день на пустынном островке посреди замерзшего озера находят убитого ребенка, но Делорм все-таки не думала, что это новость государственного масштаба.

Репортер «Глоб» бросал жадные взгляды охотника за сенсациями на подавленную горем Дороти Пайн. Ее вели вверх по ступенькам. Репортер подался вперед, но Джерри Комманда ухитрился заслонить от него скорбящую мать. Когда же проход между рядами опустел, журналист опустился на скамью с таким видом, словно у него внезапно схватило живот.

Полиция присутствовала здесь не только для того, чтобы отдать дань памяти погибшей девочке, но и имея в виду очень малую вероятность того, что убийца может явиться на похороны. Делорм сидела в последнем ряду — хороший наблюдательный пункт, откуда можно увидеть всякого, кто решил бы укрыться от взглядов. Кардинал стоял впереди, сильно наклонившись вбок. В черном костюме он выглядел мрачным, но — не могла не признать Делорм — меланхолически-привлекательным. Темные круги под глазами придавали его внешности некоторую томность, которая могла бы очаровать романтическую душу. Впрочем, Делорм никогда не считала себя романтичной. Он был фанатично верен жене, этот Кардинал, невзирая на ее припадки помешательства, если, конечно, слышанное Делорм было правдой. В отделе говорили об этом редко, да и то шепотом.