Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений - Михаил Кром

Направление будущего похода было определено заранее: в посланиях наместникам Пропойска и Чичерска и другим пограничным державцам от 3 июня 1535 г. король сообщал о посылке воевод «на Северу» — «замков наших отчизных Северских добывати», первым из которых должен был стать Гомель: наместникам предписывалось сразу по взятии этой крепости прислать туда плотников для строительства в Гомеле укреплений276. Между тем литовский гетман Юрий Радзивилл, номинально считавшийся главнокомандующим польско-литовскими силами в предстоящей кампании,277 в поход не спешил. 14 июня 1535 г. Н. Грабиа писал из Вильны одному из своих корреспондентов, что наемные польские войска под командой Тарновского ожидают близ московской границы (в Речице. — М. К.), пока соберутся литовские паны и шляхта278. Еще 20 июня Ольбрахт Гаштольд осведомлялся у Ю. Радзивилла: «которого часу ваша милость маете до Речицы приехати»279. Когда же в июне гетман наконец появился в Речице — месте соединения польского и литовского отрядов, — то «войска нашего Великого князства никого там не нашол, одно в Речицы наехал князя Ивана Михайловича Вишневского з братьею его», и потом Радзивилл (как он докладывал позднее королю) «для того омешкал в Речицы две недели, ожидаючи войска нашого», а многие уже после смотра приезжали280. Начало боевых действий затянулось до июля.

Литовские дипломаты проявили бóльшую оперативность, чем полководцы. Их главной задачей был раскол русско-крымского союза. Еще весной 1535 г. этот союз казался прочным. Отправленный 8 марта 1535 г. в Крым Д. Загрязский вез Ислам-Гирею предложение «на короля быть заодин»281; 2 августа он вернулся в Москву в сопровождении Исламова гонца, привезшего шертную грамоту хана. Грамота предусматривала оказание Исламом помощи Ивану IV против «вобчего нашего недруга… Литовского» и содержало клятвенное обещание хана «не воевати» русских земель282. Однако начавшийся в августе крымский набег на Рязань283 показал истинную цену этих обещаний. На самом деле Ислам-Гирей давно вел двойную игру: принимая московских послов, он одновременно не прерывал переговоров с королем. 15 апреля 1535 г. в Крым был отправлен литовский посол В. Тишкевич, который должен был от имени Сигизмунда заверить и Сахиб-Гирея, и Ислама в дружбе, посулить обоим большие поминки и призвать к походу на великого князя московского284. Усилия литовской дипломатии не пропали даром: отпустив московского посла Д. Загрязского, хан вскоре послал мурз на рязанские «украины» — «литовским людем на помощь», по словам ЛНЦ285. Позиция Крыма оказала значительное влияние на ход русско-литовской войны летом 1535 г.

Между тем военные приготовления Литвы не остались незамеченными: в Москве была получена информация о том, что король собирает большое войско для похода «на великого князя украины, на Смоленьскые места»286, и правительство Ивана IV решило нанести упреждающий удар. На заседании боярской думы было принято решение о посылке воевод в Литву; согласно летописям и разрядам, поход начался 20 июня287. В походе участвовали два корпуса: один, во главе с кн. В. В. Шуйским, пошел в Литву от смоленского рубежа, а другой, во главе с кн. Б. И. Горбатым, — от Опочки288. Эта экспедиция по размаху значительно уступала зимней кампании: согласно разрядам, в рати кн. В. В. Шуйского было 14 воевод и служилые татары, а в новгородской рати — трое воевод289. Зато крупные силы были сосредоточены на южном рубеже. Так, в разряде от 17 июля только в Коломне названо 15 воевод290.

Согласно полученным литовцами сведениям о планах русского командования, в случае ожидавшегося нападения на Смоленск войско, стоявшее у этого города (во главе с В. В. Шуйским. — М. К.), должно было соединиться с ратью, находившейся возле Опочки, и защищать Смоленск; если же литовская армия взяла бы иное направление (к Киеву), то воеводы должны были вторгнуться в литовские пределы: под Витебск, Кричев, Оршу291. Поскольку слухи о намерениях литовцев напасть на Смоленск не подтвердились, войско кн. В. В. Шуйского стало действовать по второму варианту приведенного выше плана. От смоленского рубежа оно направилось к Мстиславлю и осадило его. Летописи очень лаконично сообщают об этой осаде. Согласно ЛНЦ, воеводы, «пришед ко Мстиславлю, посад пожгли и острог взяли и многих людей литовских побили», а иных в плен взяли292. Точнее и богаче подробностями рассказ Воскресенской летописи о том же событии: кн. В. В. Шуйский «с товарыщи» пришли к Мстиславлю «с нарядом», то есть артиллерией (из Постниковского летописца и разрядов известно, что «нарядом» командовал Дмитрий Данилов сын Иванова)293, захватили посад «и на посаде многых людей имали в полон, а иных секли, а посад сожгли, а город Мстиславль отстоялся»294. Наконец, продолжатель Хронографа редакции 1512 г. добавляет к этим сведениям, что воеводы «у города стояли неделю, а города, не взяли и прочь пошли».295

Уточнить дату осады Мстиславля помогает замечание Постниковского летописца, что великокняжеские воеводы «воевали литовские городы», включая Мстиславль, «в те поры, как литва была под Стародубом»296, что указывает на конец июля — август 1535 г. Ценные подробности содержатся также в переписке Сигизмунда с панами-радой, причем известие о начавшейся осаде Мстиславля («люди того неприятеля нашего московского… замок наш Мстиславский моцне облегли и з делы (пушками. — М. К.) его добывають») соседствует в том же королевском послании с упоминанием о законченном «московитами» строительстве Себежской крепости297. Окончание этого строительства летописи относят к 20 июля298. Таким образом, суммируя все датирующие известия источников, можно сделать вывод, что русские воеводы осаждали Мстиславль примерно неделю, с конца июля по начало августа 1535 г. Паны-рада доносили королю в Краков о перипетиях Мстиславской осады: московские войска «замок наш Мстиславль обълегли и моцным способом з дел через немалый час з великим штурмом его добывали», но успеха не добились, только «вежу над вороты и неколко городен з дел збили», да из пушки был застрелен Мстиславский пушкарь; кроме того, разорению подверглась городская округа: нападавшие «боярам Мстиславским и радомским шкоды великии в живностях и в маетностях их поделали и от статков их отлучыли»299. Местное боярство известило об осаде Мстиславля и Радомля ближайший литовский отряд, находившийся в Полоцке, а оттуда весть об этом была послана панам-раде, однако последние с принятием необходимых мер не торопились300 — в итоге Мстиславль помощи так и не получил.

Литовская рада, сидя в Вильне, с удивительным спокойствием взирала на разорение своей страны. Правда, войско Радзивилла действовало на Северщине и на целый месяц, как мы увидим, застряло под Стародубом, но в Полоцке без всякого движения стоял крупный отряд. Кроме того, еще до отъезда короля в Польшу в середине июля было решено в случае вторжения неприятеля в литовские пределы созвать в Минске посполитое рушение всего Великого княжества301, однако это не было сделано. Только когда на Себеже выросла вражеская крепость, а рать В. В. Шуйского осадила Мстиславль, паны-рада разослали по Великому княжеству листы о созыве ополчения в Креве к 25 августа, но потом от осуществления этого мероприятия отказались (под предлогом отсутствия средств в казне) и ни в Минск, ни в Крево не поехали. Тщетны были все уговоры короля, что панам «жадная трудност в том ся не станеть… до Меньска приехати» и что «таковое ж певное а безпечное мешъканье (житье. — М. К.) можеть вашой милости у Менску быти, яко бы у Вилни»302. Паны на сбор не поехали, а за ними и шляхта не явилась. В результате русские воеводы в Литве так и не встретили никакого серьезного сопротивления.

Сняв в начале августа бесплодную осаду Мстиславля, рать кн. В. В. Шуйского еще несколько недель оставалась в пределах Литвы: по сообщению ЛНЦ, русское войско принялось воевать «грады литовьскые ото Мстиславля: Кричев, Радомль, Могылев, Княжичи, Шклов, Копос, Оръшу, Дубровну; остроги имали и посады жгли и людей многих побили и живых имали»303. Интересно наложить этот перечень городов на карту: оказывается, они перечислены в той же последовательности, в какой их проходили воеводы, причем описанный таким образом маршрут образует почти круговую линию. Сначала воеводы пошли от Мстиславля на запад, в глубь литовских владений (Радомль — Могилев), но затем до них дошла весть, «что литва под Стародубом стоят, а татарове крымские были на Рязаньской украине… и воеводы великого князя того ради не пошли к Вилне и возвратишася в Смоленеск…»304. Действительно, от Могилева маршрут войска кн. В. В. Шуйского изменился: воеводы пошли вдоль Днепра на север (Шклов — Копыс — Орша), а затем повернули на восток и через Дубровну возвратились в Смоленск. Поскольку в полученном воеводами известии еще не говорилось о падении Стародуба (29 августа), а о нападении крымцев на Рязань, начавшемся 18 августа305, упоминалось как о минувшем событии, то выход рати кн. В. В. Шуйского из литовских пределов можно отнести к 20-м числам августа 1535 г.; в сентябре воеводы были уже в Москве306. Опустошительный рейд по литовской Белоруссии в июле-августе был повторением в уменьшенном масштабе зимнего похода русских воевод. Следует подчеркнуть, что нигде московские войска не встретили поддержки со стороны местного населения. Даже осажденный Мстиславль, не получивший своевременной помощи от литовских властей, сохранил лояльность Великому княжеству и не открыл ворота кн. В. В. Шуйскому «с товарищи»307.