Иловайский дневник - Роман Зиненко

Командир 1-го взвода 1-й роты батальона «Днепр-1» Денис Томилович

Одной из причин стал очень сильный и достаточно прицельный минометный обстрел наших позиций в Виноградном. Боевики определили наше месторасположение и поливали минометами очень прицельно. В один из домов, в котором находились бойцы «Азова», прилетела мина. Лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Батальоны «Азов» и «Шахтерск» покинули Виноградное и вернулись к штабу, после чего отправились на защиту Мариуполя. Позже командир «Азова» Андрей Белецкий заявлял, что если бы добровольцы не поспешили на юг, то вслед за Иловайском пал бы и Мариуполь. Сам он не раз уговаривал руководство подразделений оставить Иловайск, чтобы не попасть в «котел».

Вторая причина — севшие аккумуляторы и отсутствие связи нашей группы со штабом. Оставаться в изоляции без связи было рискованно, и полковник Печененко принял решение вернуться на исходную позицию возле штаба. Кроме того, бойцы «Днепра-1» нуждались в пополнении боезапаса. К ним в Виноградное был отправлен «ниссан» с боекомплектом. Почти все наши ребята были вооружены старыми АКМ под патрон 7,62×39, но вместо них «ниссан» привез несколько ящиков пулеметных патронов 7,62×54. Несмотря на то что Берёза пытался докричаться по рации к Печененко и приказывал ни в коем случае не оставлять Виноградное, «Днепр-1» последним покинул позицию, так как связи со штабом уже не было и приказ комбата просто не был услышан. Комбат был в ярости, когда узнал, что «Днепр-1» покинул Виноградное, и назвал всех трусами. Обещал пристрелить первых беглецов, которые вернутся с занятой позиции. Но беглецов не было. «Днепр-1» организованно вышел всем составом через полчаса после «Азова» и «Шахтерска».

— Как это так? — спрашивал комбат. — «Донбасс» смог зайти в Иловайск, а «Днепр-1» не смог?!

Как по мне, то сравнивать батальоны «Донбасс» и «Днепр-1» на тот момент было некорректно. «Донбасс» насчитывал вчетверо больше бойцов и, входя в состав национальной гвардии, вооружен был намного лучше. Кроме того, в составе «Донбасса» были ветераны морской пехоты из группы «Купол», костяк которой составляли офицеры с боевым опытом. Тогда как «Днепр-1» не имел даже собственных дизельных или бензиновых генераторов для обеспечения полноценной связи. Под прикрытием брони танка мы еще могли осуществлять продвижение, но когда техника отошла, то дальнейшее выполнение задачи стало невозможно. Войти в город любой ценой… А цена входа была ясна еще в первый день, когда мы пошли в лоб на укрепленный район с обычным стрелковым оружием. Тогда в батальоне был лишь один ручной пулемет. В свое время я был наводчиком ПКМ, но сейчас на меня были возложены функции водителя, и я не мог взять его. Кроме автоматов, ручных гранат и РПГ-7, не было ничего, что можно было бы противопоставить противнику, который использовал автоматические гранатометы, минометы и весь арсенал стрелкового вооружения. А также противник отлично ориентировался на местности, а мы там оказались без какой-либо разведки. В отличие от наших побратимов из «Донбасса», мы были вооружены в разы скромнее. К тому же в составе батальона не было ни одного боевого армейского офицера, только полковник Печененко, который хоть и был смелым офицером, но реального боевого опыта у него было мало. Кроме того, штат батальона не располагал ни разведкой, ни группами огневого прикрытия, и сама структура батальона была составлена и заточена под милицейские функции. Для проведения этой операции «Днепр-1» не был готов, так как для этого не было ни опыта, ни технических средств, ни необходимого для выполнения подобных задач вооружения. Были четыре легковооруженных взвода, которые должны были выполнить функцию штурмового подразделения.

Возможно, желание комбата закрепиться в Виноградном было тактически верным. Можно было бы обосноваться в частном секторе и пободаться с «сепарами», но отсутствие бесперебойной связи со штабом делало этот план невозможным. Лично я считаю, что замкомбата полковник Печененко поступил правильно и грамотно, выведя ребят из Виноградного, но на тот момент у комбата было свое видение ситуации. В штабе разразился сильный скандал. Берёза обещал выгнать Печененко за нарушение приказа, но благодаря вмешательству остальных командиров наш комбат успокоился и приказал возвращаться в Старобешево.

День 20 августа был, с одной стороны, удачным, поскольку с нашей стороны не было ни убитых, ни раненых, если не считать Помидора (осколочная царапина в районе шеи), а с другой стороны, очень печален. В тот вечер мы узнали, что и под Мариуполем обострилась ситуация. Российская техника пересекла нашу границу, и Новоазовск больше не контролируется нашими войсками. Стало известно, что пограничного пропускного пункта за Новоазовском больше нет, как и блокпоста, который был на выезде из города. Особенно неприятным было известие о том, что бойцы «Днепра-1» Александр Митягин и Дмитрий Пермяков попали в плен под Новоазовском и дальнейшая их судьба неизвестна.

События, которые произошли вечером в Старобешево возле общежития, навсегда врезались в мою память.

Было уже замечено, что после каждого боя обязательно кто-нибудь срывался и начинал истерить. Но вечером 20 августа 2014 года в Старобешево истерия была массовой. Основным источником был Нэо. Он сорвался еще после первого боя и гибели Тафейчука Сергея и Харченко Романа. После второго штурма Нэо окончательно впал в истерику. В зачистке Виноградного он участия не принимал. Его в составе еще нескольких наших бойцов оставили на блокпосту 40-го БТРО в Покровке. Нэо не мог прийти в себя от шока после гибели наших товарищей и утверждал, что во время ночного обстрела блокпоста «Ураганом» один снаряд упал в пяти метрах от него и не разорвался. Видимо, это послужило последней каплей, которая переполнила чашу паники. Поддавшись на истерию Нэо, некоторые бойцы стали требовать возвращения в Мариуполь. По дороге из Иловайска в Старобешево они чуть ли не под дулом автомата требовали водителя двигаться в Мариуполь. К счастью, наша колонна без происшествий добралась в Старобешево, где остановилась возле одного из студенческих общежитий какого-то техникума. Вечер того дня был очень напряженным. Многие сразу же после высадки из транспорта стали роптать на командиров и очень эмоционально выражали желание закончить операцию и вернуться в аэропорт Мариуполя. Командиры были в растерянности. Некоторые бойцы успели сбегать в магазин и прикупили спиртное. Кое-кто умудрился притащить его с собой после зачистки Виноградного. Бойцы собирались кучками и обсуждали события прошедших трех дней. Среди личного состава стал подниматься сперва ропот, а затем выражаться и открытая неприязнь к комбату. По моему совету, Док (Александр Гостищев — на тот момент командир первой роты) объявил построение. Толпа с неохотой, но все же подчинилась. В строю ропот не прекращался. Нэо был неуправляем:

— Вы что не видите, что нас ведут на убой, как пушечное мясо?! Кто ответит за смерть Сереги и Романа?! Куда с автоматами переть против «Градов»?! Кто будет заботиться о семьях Ромы и Сереги?! Вот эти? — он демонстративно указывал на командиров…

С его мнением многие соглашались и поддерживали. Тогда перед строем выступил комбат. Он разъяснил, что все бойцы «Днепра-1» являются добровольцами. Насильно никто никого тянуть не собирается. Если кто-то считает, что не готов выполнять поставленные задачи, и желает покинуть подразделение, то может сделать это прямо сейчас. Все, кто желает покинуть «Днепр-1», должны выйти из строя и сложить оружие. Как по мне, то это было правильным и очень своевременным решением. Зараженное гангреной паники подразделение нуждалось в радикальной чистке. На предложение комбата оставить службу в батальоне и немедленно вернуться домой отозвались двенадцать человек. Первым вышел из строя Нэо. За ним последовали те, кто также осознал, что игры в войну закончились и началась реальная схватка с противником, в результате которой никто не застрахован от смерти. Одним из покинувших строй был командир второй роты Сидоренко. Даже высокая зарплата ротного не удержала его в строю. Человек сломался. Никаких денег не захотелось. После того как вопрос с отказниками был улажен, остальные бойцы занялись поиском места в общежитии для ночлега. Экипаж «халка» стал разогревать на сухом спирту консервы с кашей и заваривать чай. День выдался не из легких, и многим хотелось связаться с родными по телефону, но была проблема: в Старобешево полностью легла связь всех операторов, кроме «лайфа». У меня, к счастью, на тот момент был «лайф», и за обещанную награду, эквивалентную бутылке пива (после войны), я позволял ребятам поговорить с родными и близкими. Когда моим телефоном захотел воспользоваться Дэн, то я решил немного пошутить и изобразил панику и отчаяние, за что чуть было не получил от Дэна в ухо. Я стал плакать и жаловаться, что больше не вынесу этого… Дэн смотрел на меня как на сумасшедшего и хотел уже было «привести меня в чувство», подумав, что я тоже впал в панику и истерику, но я стал сетовать на то, что моей печени грозит цирроз, если все, кто мне обещал пиво взамен короткого телефонного разговора, выполнят обещанное. Я смотрел на широко открытые глаза друга, и меня разбирал смех. Лишь после этого Дэн вздохнул с облегчением. Видимо, последние несколько дней притупили наше чувство юмора и шутки воспринимались несколько иначе.