Как я был вундеркиндом - Владимир Машков

Мама сказала, что сейчас поедет домой, разыщет меня у Гриши, а бабушке велела спокойно сидеть и ждать от неё звонка.

Но бабушка спокойно сидеть не умела. Она обзвонила всех моих учителей и, конечно, ничего не узнала.

Тогда бабушка заметалась по квартире. Как ей не хватало дедушки — было бы на ком разрядить накопившееся напряжение. Но дедушка, словно угадал, взял да уехал на рыбалку. Бабушке ни на мгновение не приходило в голову, что я мог отправиться вместе с дедушкой.

Наконец позвонила мама. Она нашла Гришу и допросила его с пристрастием.

— Он клянётся, что уже целую вечность не видел "вашего вундеркинда", — сказала мама. — Я думаю, что он говорит правду, — он действительно не знает, где Сева.

— Так где же он? — закричала бабушка.

— Будем обзванивать больницы, — мама не теряла присутствия духа.

И мама с бабушкой по очереди стали звонить в больницы, пытаясь узнать, не попал ли к ним очень симпатичный мальчик по имени Сева, а по фамилии Соколов. Но во всех больницах отвечали, что сегодня попадали к ним, к сожалению, очень симпатичные мальчики, но среди них не было, к счастью, Севы Соколова.

Оставалось последнее — милиция. Бабушка позвонила туда и рассказала всё.

Но бравые милиционеры не успели сесть в патрульные машины, чтобы мчаться на поиски Севы Соколова, потому что он (то есть я) вместе с дедушкой вошёл в дом.

Бабушка обняла, расцеловала меня, а потом зашумела:

— Меня не удивляет, что он (красноречивый жест в сторону дедушки) может совершить глупость, но чтобы ты, такой взрослый, такой самостоятельный, мог не пойти в школу, а поехать на рыбалку, такое у меня в голове не укладывается…

— У мальчика ноги замёрзли, — перебил дедушка. — Надо их растереть, а не болтать…

Бабушка величественно повернулась к дедушке:

— Если он заболеет, я не знаю, что с тобой сделаю.

Тут как раз появилась моя мама, которой успела позвонить бабушка, и они вдвоём раздели и разули меня, уложили в кровать, стали растирать ноги, давать горячее питьё…

Я испугался за дедушку, которому бабушка так сильно пригрозила, и решил — во что бы то ни стало не заболеть. Я старался изо всех сил. Я глотал все таблетки, какие мне давали. Я пил самое невкусное питьё, какое мне предлагали. Я, стиснув зубы, терпел, пока бабушка по очереди с мамой натирали мне свиным жиром пятки, чуть не сдирая с них кожу…

Но ничего не вышло. К вечеру у меня подскочила температура, и я заболел.

Через три дня, когда температура спала и я немного ожил, ко мне подошёл дедушка. Мне страшно хотелось узнать, а что же с ним сделала бабушка.

— Попало тебе за меня? — сочувственно спросил я.

— Переживём, — подмигнул он мне. — Другой раз валенки обуешь, и будет всё в порядке…

Я рассмеялся. Ах, лучше моего дедушки нет никого на свете.

СОВЕСТЬ МОЛЧАТЬ НЕ МОЖЕТ

— Тяжёлый случай, — протянул Гриша, когда я ему поведал обо всём, что вы знаете из предыдущих глав, если вы их, конечно, прочитали.

Так говорят врачи, когда становится ясно, что они уже помочь больному не в силах, и остаётся теперь надежда на самого больного.

Гриша узнал от моей мамы, что я простудился, и пришёл меня навестить. Я страшно ему обрадовался.

Гриша вытащил из сумки баночку, завёрнутую в газету.

— Малиновое варенье — лучшее средство от простуды, — авторитетно заявил он.

— Так что же мне делать? — я уставился с надеждой на Гришу.

— По две чайные ложки на стакан кипятку, и как рукой снимет.

— Я не про то, — рассердился я. — Как мне быть с учителями?

Гриша задумался. На его огненно-рыжей голове вихры торчали, как антенны.

Вдруг глаза Гриши загорелись, словно лампочки. Наверное, он нашёл выход.

— Очень просто, — воскликнул Гриша. — Тебе надо сделаться двоечником и лентяем.

— Как? — опешил я. — Я не сумею.

— Нет ничего проще, — убеждал меня Гриша. — Не волнуйся, я тебя научу.

— А что надо делать? — Я не имел никакого представления о двоечниках и лентяях.

— А ничего, — просиял Гриша. — Ничегусеньки, ни капельки, палец о палец не надо ударять…

— А совесть? — тихо спросил я.

— Совесть? — Гриша удивлённо раскрыл глаза.

Что делать с совестью, Гриша не знал. Совесть не входила в его планы. Она путалась у него под ногами. А раз совесть мешала Грише, он решил её отбросить.

— Знаешь что, — твёрдо сказал Гриша. — Совесть должна молчать.

— Совесть молчать не может! — воскликнул я. — На то она и совесть.

Гриша уныло свесил рыжую голову. Своими вопросами я ставил его в тупик.

Но на то он был Гриша, что мог выпутаться из самого трудного положения.

Он положил мне руку на плечо и глянул прямо в глаза:

— Я понимаю, что трудно, но надо… Если ты, конечно, хочешь избавиться от учителей…

— Хочу, — я сел на постели.

— Ну это же так просто, — растолковывал мне Гриша, как младенцу. — Тебя спрашивает учительница музыки: "Какая это нота?" Ты отлично слышишь, что это "до", но отвечаешь "ре" или "соль". Тут ты можешь говорить всё, что взбредёт тебе в голову… Главное, — Гриша поднял вверх указательный палец, — главное — не думать…

— Значит, я должен обманывать, — покраснел я.

Гриша пожал плечами:

— Каждый это называет по-своему.

Я покачал головой:

— Нет, для этого есть лишь одно слово — обман. Я обманщиком не был и не буду.

— Ну, знаешь ли, — Гриша вскочил со стула. — Я тебе хотел помочь, мне тебя жалко стало… Выкручивайся как хочешь… твоя забота.

Я откинулся на подушки. Гриша подошёл к книжной полке и с любопытством разглядывал разноцветные корешки.

— Зачем вам столько книжек? — спросил Гриша.

— У нас все любят читать, — ответил я на Гришин глупый вопрос.

— А зачем читать, если всё по телику показывают?

Я не знал, что ему ответить, и снова вернулся к разговору, который мы не окончили.

— А в бассейне, значит, я должен тонуть?

— Ага, — обрадовался Гриша тому, что до меня наконец дошла его идея. — Пару раз утонешь, на третий раз тебя никто к бассейну на пушечный выстрел не подпустит.

Гриша расхохотался. Наверное, представил, какая уйма народу набежит поглазеть, как я тону.

— "Ага", — передразнил я его. — А тебе не кажется, что мне достаточно один раз утонуть?

— Один раз — мало, — Гриша решительно замотал головой. — За один раз тебе никто не поверит.

— А мне это и не нужно будет, — всхлипнул я.

Как он, дурья башка, не понимает простых вещей.

— Потому что меня в живых не будет, — я едва сдерживался, чтобы не разреветься.

— Кто тебе говорит, чтобы ты топился?! — вскипел Гриша. — Понарошке надо. Ты должен сделать вид, что тонешь… Как в кино, понимаешь?.. "Ой, тону! Ай, спасите!.." Ох и трудно с вами, вундеркиндами… Дай лучше матешу скатать…

— О чём вы спорите?

Привлечённая криками, из кухни вышла бабушка в переднике.

— Мы решаем задачки по математике, — не моргнув глазом, соврал Гриша и преданно уставился на бабушку. — Повторяем пройденное…

— А не рановато ли Севе? — засомневалась бабушка. — Он ещё так слаб…

— А мы понемножку, всего одну задачку, — успокоил бабушку Гриша, извлекая из сумки учебник и тетрадку.

Когда бабушка вышла, Гриша смущённо почесал затылок:

— Понимаешь, чёрт знает что задали…

Я взял задачник. Задали не чёрт знает что, а самую обыкновенную задачу. Я её в два счёта решил.

Гриша обрадовался, присел к столу и стал аккуратно списывать решение в тетрадку.

А я лежал и размышлял над его словами.

— Ну пока, поправляйся, — Гриша запихнул тетрадку и учебник в сумку. — Завтра приду…

Гриша заглядывал ко мне каждый день. Больше мы к тому разговору, когда Гриша предложил мне стать обманщиком, не возвращались. Мы болтали о пустяках, играли в "морской бой", в шашки. Шахматы Грише не нравились. У него не хватало терпения высидеть полчаса за доской.

— Ты что, заснул? — кипятился Гриша, когда я задумывался над очередным ходом. — Сегодня ты походишь или завтра?

Зато в шашки он играл блестяще. Мне редко удавалось его победить.

А в конце Гриша уже без смущения "скатывал матешу", то есть списывал задачку по математике, которую я ему решал, запихивал тетрадку в сумку и исчезал до завтра.

Маме не очень нравилось, что Гриша ходит ко мне.

— Ты увидишь, это плохо кончится, — говорила моя мама своей маме, то есть моей бабушке.

Но бабушка считала, что Гришины посещения мне идут на пользу. После них у меня повышается настроение, улучшается аппетит, в общем, я на глазах поправляюсь.

Настал день, когда я совсем выздоровел и переехал домой. И хоть мы жили с Гришей в одном доме, мы перестали с ним видеться. Снова у меня ни на что не было времени.

Я вспоминал, как десять дней провалялся больной, и думал с благодарностью о дедушке. Если бы он тогда не повёз меня на рыбалку, я не заболел бы и не было у меня этих десяти, наверное, лучших дней в моей жизни.