Мориарти - Энтони Горовиц

Джонс уже ждал меня, он был в костюме и, по обыкновению, опирался на свою палку.

— Гостиницу нашли? — спросил он. Я сказал, как она называется, дал адрес. — Добрались туда легко?

— Мне дали чёткие инструкции, а от вокзала это близко.

— Прекрасно.

Джонс бросил подозрительный взгляд в сторону кафе «Рояль».

— Отличное место для рандеву, — пробормотал он. — Но как он вас тут найдёт, не представляю. А идти за ним по следу, да так, чтобы остаться незамеченным, — задача, мягко говоря, не из лёгких.

Он был прав. Даже вход с Риджент-стрит — три двери за тремя колоннами — подразумевал, что есть несколько способов попасть внутрь и выйти наружу, и когда мы вошли, было неясно, где, собственно, должна произойти встреча: здание представляло собой мешанину из коридоров и лестниц, баров, ресторанов, комнат для переговоров — некоторые из них укрывались за зеркальными ширмами, доступ к другим был частично скрыт выставленными напоказ цветами. Не было нам на руку и то, что обедать сюда собиралась, наверное, половина Лондона. Я никогда не видел подобного сборища благополучных и состоятельных. Кларенс Деверо со своими подельниками, возможно, уже был здесь и замышлял очередное убийство или налёт на Банк Англии — но попробуй найди их в этом вертепе! Шум стоял неимоверный, так что хотя бы услышать кого-то было совсем непросто.

Мы выбрали первый этаж — высокие потолки и атмосфера народного гулянья создавали, как казалось, очень удобную обстановку для встречи двух незнакомых людей. Прекрасное помещение украшали бирюзовые колонны и орнамент из позолоты, на вешалках висели цилиндры и котелки, люди теснились за мраморными столами, официанты в чёрных фраках и длинных белых передниках прокладывали себе дорогу, будто циркачи, а заставленные яствами подносы так и летали над их плечами. Чудесным образом нам удалось найти два столика по соседству. Мы с Джонсом как вошли, не обменялись ни единым словом. И если кто-то вёл наблюдение, он бы решил, что мы понятия не имеем о существовании друг друга. Я заказал небольшой бокал портера. Джонс достал французскую газету и попросил официанта принести чашку чая.

Итак, мы сидели за соседними столиками, не видя друг друга, а минутная стрелка часов на стене напротив поднималась всё выше и выше. По мере приближения назначенного часа Джонс становился всё более сосредоточен — я это чувствовал. Он уже убедил себя: нас ждёт разочарование, и незачем было носиться с высунутым языком по континенту. Но ровно в час в дверях появился человек и стал оглядывать комнату, всматриваясь в гостей. Джонс рядом со мной превратился в натянутую струну, а веки его глаз — всегда серьёзных — сошлись в напряжённом прищуре.

Пришельцем оказался стильно одетый мальчишка лет четырнадцати, похожий на телеграфиста, — в ярко-синей курточке и чёрной шляпе-котелке. Видно было, что он не в своей тарелке, будто одежда, которую его заставили надеть, была для него непривычной, да и по размеру не подходила, предназначаясь для фигуры поджарой и сухой, а он такой фигуре являл полную противоположность. Круглый животик, короткие ноги, пухлые щёки — он, скорее, напоминал купидонов, украшавших ту самую комнату, где мы в эту минуту сидели.

Он увидел меня — вернее, тюльпан в моей петлице, — в глазах что-то мелькнуло, и начал ввинчиваться в толпу. Добравшись до меня, он без спросу уселся напротив и закинул ногу на ногу. Это само по себе было проявлением наглости, здесь совершенно неуместной, но теперь, когда он оказался рядом, я сразу понял: к телеграфной службе он не имеет никакого отношения. Он производил впечатление человека, много на своём коротком веку повидавшего. Было в его глазах что-то странное, какая-то затянутая влагой пустота, будто глаза эти видели только зло, в самых разнообразных его проявлениях. При этом ресницы у него были пушистые, зубы белые, губы полные, и каким-то образом он был и красавчиком и уродом одновременно.

— Кого-то ждёте? — спросил он. Голос был сипловатый, почти мужской.

— Возможно, — ответил я.

— Симпатичный у вас тюльпан. Такой не каждый день увидишь, верно, мистер?

— Верно, — согласно кивнул я, — красный тюльпан. Он для тебя что-то значит?

— Может, значит. Может, нет.

Он замолчал.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— А зачем мне имя? — Он хитро подмигнул. — Вроде и ни к чему, мистер. Зачем имя, если знакомиться с тобой всё равно желающих не сыскать. Вот что я вам скажу. Хотите меня как-то называть, пусть будет Перри.

Инспектор Джонс сидел, уткнувшись в газету, но я знал: мимо его ушей не пролетает ни одно слово. Он немного опустил страницу и получил возможность чуть-чуть подглядывать, но лицо его оставалось совершенно бесстрастным.

— Что ж, Перри, — сказал я, — ты прав, я кое-кого жду, но уж точно не тебя.

— Ясно, что не меня, мистер. Моё дело — вас к нему доставить, да спервоначала надо проверить, точно ли вы — это вы. Тюльпан при вас, это точно. А письмецо от моего хозяина у вас есть?

Надорванная страничка с зашифрованным текстом была при мне. Джонс предположил: вдруг её попросят предъявить. Короче, она была у меня с собой. Я достал страничку и положил на стол.

Паренёк едва взглянул на неё.

— Так вы профессор? — спросил он.

— Профессор, — подтвердил я.

— Профессор Мориарти?

— Да.

— Не утонули, значит, в Рикенбакском водопаде?

— Зачем ты задаёшь мне эти вопросы? — Подлинный Мориарти говорил бы именно так. — Встречу назначил твой хозяин, а не я. Будешь и дальше тратить моё время — пожалеешь.

Но парень оказался не робкого десятка.

— А скажите, сколько ворон слетело с лондонского Тауэра?

— Что?

— Вороны. С Тауэра. Сколько слетело?

Именно этого мы опасались больше всего. Обсуждая наш план в ходе долгой поездки по железной дороге, мы с Джонсом рассматривали вероятность какого-то пароля. Два преступника масштаба Кларенса Деверо и профессора Джеймса Мориарти не раскроются друг перед другом, пока не удостоверятся в собственной безопасности. Вот она, последняя мера предосторожности: загадка-пароль, видимо, было какое-то отдельное сообщение, в котором они договорились при встрече произнести пароль.

Отвечать на вопрос я не стал.

— Хватит играть в глупые игры, — сказал я. — Я проделал долгий путь, чтобы встретиться с Кларенсом Деверо. Ты знаешь, кто это. Не притворяйся! По глазам вижу, что знаешь.

— Ошибочка, мистер. В жизни про такого не слыхал.

— Тогда что ты здесь делаешь? Обо мне ты знаешь. О письме — тоже. Не прикидывайся.

Внезапно парень заторопился. Глянул в сторону двери и тут же оттолкнулся от стола, поднимаясь на ноги. Но я схватил его за руку и дёрнул вниз.

— Скажи, где его найти, — с нажимом произнёс я, следя за голосом, потому что вокруг было полно народу — люди попивали кофе и вино, заказывали еду и оживлённо болтали, приступая к обеду. Этелни Джонс сидел за своим столиком, совсем рядом, но абсолютно сам по себе. На нас никто не обращал внимания. Наша маленькая драма разыгрывалась без свидетелей.

— По худому не надо, мистер.

Голос Перри тоже звучал низко, но таил в себе нехорошую угрозу.

— Я тебя не отпущу, пока ты мне не ответишь.

— Эй, больно! — Глаза его наполнились слезами, словно напоминая мне — в конце концов, передо мной ребёнок. Но тут же, пока я колебался, ему удалось извернуться, и я вдруг почувствовал что-то холодное на шее. Не представляю, как он умудрился что-то достать одной рукой, но это «что-то» уже резало мне кожу, хотя он почти не прилагал усилий. Я посмотрел и увидел, что за оружие он вытащил из куртки. Это был жуткий инструмент — хирургический скальпель с чёрной рукояткой, лезвие дюймов эдак пяти. Он держал его очень осторожно, и видели его только он и я… Хотя заметить его мог и джентльмен за соседним столиком, но тот, по необъяснимой причине, снова уткнулся во французскую газету.

— Отпустите, — прошипел парень, — не то, клянусь Господом, прямо сейчас перережу вам глотку и испорчу обед всем этим милым людям, точно говорю. Мне такое не впервой — кровь так и хлещет. Какой уж тут аппетит! Вы же не хотите, чтобы в таком шикарном месте народ чужой кровью умылся?

Он сжал руку, и я почувствовал, как по шее стекает капелька крови.

— Ты делаешь ошибку, — прошептал я. — Я Мориарти…

— Хватит, мистер, поиграли и будет. С воронами ошибочка вышла. Считаю до трёх…

— Зачем?

— Раз…

— Говорю же тебе…

— Два…

Я не дал ему досчитать до трёх — отпустил его руку. Это был сущий дьявол, хоть и малолетний, и я не сомневался: он с готовностью совершит убийство, даже здесь, при большом скоплении народа. Между тем Джонс сидел, не шелохнувшись, хотя должен был видеть, что происходит. Неужели он позволил бы парню убить меня средь бела дня, лишь бы выполнить свою задачу? Парень быстро просочился сквозь толпу. Я схватил салфетку и прижал к шее. Подняв глаза, я увидел спешно уходившего Джонса.