Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев

Присутствующие дружно заулыбались.

– Ежели серьезно, – продолжил Свитка, – из восьми тысяч гусар, почитай, половина будет на лошадках, которых ранее и не всякий панцерник взял бы. А панцерники… многие совсем на негодящих пойдут в бой. Шляхетская беднота совсем коней не имеет или на татарских поскачет. Сами понимаете, толстяка в панцыре те не вынесут.

При вопросе о запасах пороха и селитры Хмельницкий поморщился.

– Есть уже немного. На бой хватит, а вот на осады крепостей… – Гетман подчеркнуто тяжело вздохнул. – Надеюсь, весной удастся пополнить запасы. И на стороне нигде сейчас его не купишь. У поляков с этим еще больше трудностей.

Да, все окрестные страны воевали или готовились к войне, неудивительно, что продавать стратегический и жизненно важный продукт никто не хотел. Оставалось утешаться тем, что лукам, весьма распространенным у казаков, не говоря о калмыках и черкесах, порох не нужен. По эффективности же применения его против неодоспешенных противников гладкоствольные ружья того времени лукам, особенно сложным, проигрывали вчистую. Вот только выучка лучника занимает гораздо больше времени, учить обращению с ним необходимо чуть ли не с детства, как делают у тех же татар.

Обговорив вопрос, пришли к выводу, что общая нехватка пороха на руку казакам. Только вот чем стены вражьих городов и замков рушить?

Легко перекусив у того же Хмельницкого, Аркадий принял участие в совещании по вопросам науки, культуры и религии. С тем же Богданом и Свиткой, но без ушедшего по своим делам Кривоноса. Вместо него к беседе подключился монах Иегудил, в свое время поатаманствовавший на Сечи и к старости отправившийся замаливать свои грехи. За два с лишним десятилетия жизни на Сечи нагрешить можно весьма капитально. Теперь Хмель привлек его к решению религиозных дел, а новый-старый митрополит санкционировал временный выход в мир скромного монаха из… монастыря.

Первым вопросом стала проблема Могилянской академии. Ее нынешним положением поинтересовался попаданец.

– А нету никакого положения! – без раздумий выпалил Свитка.

– То есть как… нету? В каком смысле?

– Да хоть в каком!

– Не понял. Академия что, в ад прямо целиком провалилась?

– Да, можно сказать, так оно и вышло. Нет, дома, ей принадлежащие, стоят на старом месте, только пустые. Пришлось даже их под охрану взять, чтоб не разорили. А людишек там нету.

– И куда они делись?

– Да кто-то, ты правильно догадался, в ад попал. Скрытыми униатами или католиками оказались. Вот и пришлось развесить их на солнышке для выветривания дурных мыслей. Кого-то мы попытали и за ненадежность и тягу к папизму в Персию продали. Остальные, больше половины, сами разбежались и попрятались.

Аркадий растерялся. Настолько катастрофичный конец детища покойного митрополита был для него крайне неприятной неожиданностью.

– Слушайте… надо же что-то делать! Нам ведь позарез нужны и свои семинарии, потому как наши попы по сравнению с католическими порой дикарями кажутся, и университеты… образование вообще. Без них… нас так же вороны заклюют, как тех предателей, что вы на просушку вывесили.

– Это почему же? – удивился Хмельницкий. – Пока нам от этих их коллегиумов и академий сплошной вред и смущение умов.

– Понимаешь, Богдан… в мире все так устроено, что тот, кто не идет вперед, отстает и слабеет. А двигаться вперед без знаний, все равно… что на утлой лодке, не умея ею управлять, через пороги поплыть. Чем это кончится, сам знаешь. Чтобы идти, надо знать, куда движешься, иначе заплутаешь и погибнешь.

– Так наши отцы-прадеды в университетах не обучались, а о родной земле заботились, а как стали люди в коллегиумах учиться, так и предательство широко пошло. И что это за семинарии, о которых ты упомянул?

– Семинарии – это школы для попов. Их там должны учить богословию, языкам, умению спорить и объяснять… еще чему-то, я просто не знаю, сам понимаешь, на попа не учился. Но нужно нам это позарез. Наши попы должны быть умнее, образованнее, притягательнее для прихожан, чем ксендзы католические. Иначе беда – самые умные, но духовно нестойкие будут склоняться к их вере.

– И как, точнее… кто нам молодых священников выучит? – спросил сидевший до этого молча монах. Он внимательно слушал попаданца, разве что чуть морщился при то и дело вылетавшем из уст Аркадия слове «попы».

– Чтоб мне провалиться! Откуда мне знать?!! Искать надо. Есть, наверное, среди православных иерархов образованные люди, их обязательно привлечь необходимо. В Греции сейчас разорение и беда, думаю, можно сманить оттуда кого-то. Да, может, и сманивать нет нужды, много ведь греков у нас спасения ищут, среди них стоит поискать. Только обязательно с ведома нынешнего митрополита. Лучше бы он сам этим и занялся. Вы, отче, этим заняться сможете?

– Я не священник, простой монах, брат по вере, так что называйте меня Иегудилом. А поговорить с его святейшеством… смогу.

– А возражений по смыслу того, что я высказал, у вас нет?

– Не со всем я согласен, искренняя вера важнее образования. Покойник Могила зело образован и начитан был, а латинской прелести поддался. Но… правда, нашим священникам знаний не хватает.

– Так, может, займетесь именно этой проблемой, думаю, гетман возражать не будет, у него и других дел хватает выше крыши.

– Ишь, как завернешь, так завернешь! – восхитился Хмельницкий. – Не буду, конечно, дел у меня и правда, как ты сказал: «Выше крыши». А дело веры как бы не важнейшее, нельзя к нему сомнительных людей подпускать.

– И не подпустим! – поддержал соратника по многим грабительским походам человек божий Иегудил.

– Так тому и быть! – хлопнул ладонью по столу гетман. – Ты, Юрко, – сказал он, глядя на монаха, – займись поиском нужных людей среди сбежавших к нам попов и монахов. Ну и с Копинским поговори, ему, как митрополиту, это тоже не безразлично. А Петро, – кинул он взгляд на Свитку, – поищет грамотеев в монастырях Румелии, Валахии, Молдавии и Трансильвании. Соблазняй их не деньгами, а работой – возможностью поучаствовать в великом деле.

Возвращался домой, как всегда, затемно. Домой означало в данном случае в собственное, принадлежащее ему самому жилище. Особнячок, конфискованный у какого-то шляхтича-католика, Хмельницкий ему подарил в связи с необходимостью часто приезжать в Чигирин. Судя по величине и качеству построек, покойный хозяин был не из магнатов, но и не из нищих. Аркадий такой подарок к свадьбе посчитал уместным. Ведь действительно, жить в своем жилище куда комфортнее, чем в наемном, друзей опять-таки можно принять, а наезжать в столицу Малой Руси предстояло часто.

Ехал, естественно, не один, а с десятком охранников и джурой, освещавшим путь факелом. Еще два, также горящих, держали скакавшие рядом с ним охранники. О фонарях на улицах можно было только мечтать. Как и об асфальтированных или хотя бы выложенных камнем мостовых. Местная непролазная грязь пока еще подмерзала по ночам. Но скоро, с приходом тепла, передвижение по ней должно было стать натуральным экстримом. Форсированием болота, для любого транспорта непроходимого. Только на своих двоих или на лошадиных четырех, с весьма неприятными сюрпризами в виде ям-луж, которые впору неглубокими прудами называть.

Неожиданно для себя самого Аркадий понял, что спешит домой, ему хочется побыстрее добраться туда, в уютное тепло к молодой жене. Совместное проживание с ней пока не оправдывало многочисленных опасений. Фактически женив его на себе, Мария не пыталась открыто им командовать, помыкать. Нет, на людях она демонстрировала полную покорность мужу, наедине была ласковой и нежной. Ну а то, что реальное управление домом и хозяйством уже перешло в ее ручки, так и слава богу. Попаданец прекрасно осознавал необходимость внимательного, хозяйского пригляда за всем этим и свою бездарность в управлении деньгами.

В общем, главное, что с женой ему стало существенно комфортнее и спокойнее, чем было без нее. Да и регулярные занятия сексом без страха подцепить какую-то заразу много стоили. Судя по всему, у Аркадия появилась настоящая семья, а там, глядишь, детки пойдут… потом, может, и любовь появится.

Однако быстро доехать домой и предаться плотским утехам ему сегодня не судилось. Невдалеке бахнули подряд два выстрела, что-то сильно ударило его в грудь, так, что он с трудом удержался в седле. Одновременно выронил смолоскип, вскрикнул и начал клониться вбок ехавший слева факелоносец.

Здесь конвой разделился. Половина охранников, окружив Аркадия, рванули прочь от места происшествия. Другая половина, точнее, четверо, кинулись ко двору, из которого выстрел был сделан. Пятый, видимо, пострадавший от выстрела, Федько, отстал от кортежа и не пытался ловить стрелка, а все более скособочиваясь, продолжил движение по маршруту следования, постепенно сбавляя и без того небыстрый темп движения.