Вирикониум - Майкл Джон Харрисон

годы? Великан разразился громоподобным хохотом, на редкость заразительным. Его люди, которые слонялись по внутреннему дворику, тоже рассмеялись, хотя скорее всего не слышали вопроса.

— Как думаешь, чем метвену приличествует заниматься в мирное время — а, квочка? Вернее, так: чем метвену вообще не приличествует заниматься? Продавал контрабандой дистиллированное вино крестьянам с болот Кладича — пойло, надо признаться, омерзительное. Понимаешь, вера запрещает им пить, но…

Кромис наблюдал, как оборванцы Грифа исчезают во тьме — так, словно им не терпится скрыться. Плащи реяли по ветру. Помахав вслед своему пышно разодетому другу, поэт повернулся к лошади, которая выдыхала в холодную ночь облачка пара. Проверил подпругу и вьюки, забросил за спину свой восточный инструмент… И подтянул стремена. Времени мало, и придется скакать во весь опор.

С наступлением темноты ветер, покинувший Бальмакару, вернулся и задул с новой силой. Рябины качались, свистя и шелестя, и все никак не могли успокоиться. Порыв ветра отбросил с лица Кромиса прядь волос. Он оглянулся назад, на башню, которая как будто выросла, темнея на фоне кобальтового неба. Позади рычал и бесновался прибой. Повинуясь какому-то странному полуосознанному чувству, Кромис оставил в верхней комнате зажженный светильник.

Но баан, убийца его сестры, лежал в глянцевых ножнах за пазухой. И тегиус-Кромис уже знал: возврата нет. Наступит утро, но он не примчится на этот свет, чтобы снова забыть о сражениях.

Волна беженцев затопила дороги Вирикониума. Все несли факелы, и эта картина наводила на мысли о кругах ада. Лошадь боялась огня, и Кромис пристроился в хвост процессии. Старики толкали тележки, нагруженные гремящим домашним скарбом, женщины несли младенцев или вели за руку детишек постарше. Домашняя скотина крутилась под колесами повозок.

На лицах людей, мимо которых он проезжал, застыли смущение и испуг. Мерцающий свет факелов ярко освещал их. Кто-то отворачивался, украдкой сплетая пальцы — считалось, что это помогает обрести защиту Боринга, которого кое-кто почитал как бога. Кто-то совершал причудливый кивок головой, дабы призвать Кольпи. Это еще что такое? Кромис терялся в догадках. Здесь были лишь насмерть перепуганные горожане, готовые бежать на край света, только бы не оказаться втянутыми в междоусобицу. У них и в мыслях не было присоединяться к кому бы то ни было.

Кромис въехал в Город через его двенадцатые ворота, Врата Нигга. Никто не остановил его — даже для виду: привратника не было.

Обычное угрюмое настроение Кромиса стало совсем мрачным, когда он свернул на Протонный Круг, вымощенный древним, очень стойким материалом, который поглощал стук копыт.

Вокруг вырастали Пастельные Башни — высокие, грациозные, безупречные, как математический график, светло-голубые, сизые, цвета фуксии. Их высота достигала сотен футов. Так уже давно никто не строил. Одни утверждали, что этот причудливый проект стал звездным часом некоего высокого искусства; другие считали, что башни наглядно представляют геометрию Времени.

Теперь половина была обезображена и почернела от пламени. Еще две или три башни наполовину обрушились изнутри или снаружи.

У кого поднялась рука на такую красоту? Да, что-то изменилось в самой природе вещей, и мир больше никогда не сможет стать прежним.

Строго говоря, Протонный Круг был не кругом, а спиралью, которая взмывала в воздух на сотню ярдов, опираясь на тонкие, изящные колонны из черного камня. На самой вершине стоял дворец Младшей королевы — бывший Чертог Метвена. Это было далеко не самое большое здание в Городе. Дворец напоминал филигранную раковину, белоснежный металл ее стен чуть заметно трепетал, издавая певучий звук. Перед высокой сияющей аркой стояли стражи в ливрее цвета древесного угля. И, само собой, Кромиса спросили, кто он такой и чем занимается.

Метвен? С трудом верится. Возможно, у людей действительно короткая память, но главное возражение состояло в другом: метвены просто так во дворец не приходят. Так что поначалу незваного гостя попросту отказались впускать — на самом деле, весьма похвальная бдительность.

Однако у тегиуса-Кромиса память была отменная. И он еще не забыл кое-какие слова, известные только дворцовой страже.

…Он шагал по коридорам, залитым неясным тусклым светом, мимо странных бесценных предметов. Машины или просто движущиеся скульптуры? Те, кто откопали их среди руин, в Ржавой пустыне за Дуиринишем, этого не знали.

Королева Джейн ждала гостя в покое с высоким потолком, полом из хрусталя с киноварными прожилками и пятью ложными окнами — с пейзажами, которых не найти нигде в империи.

Среди легких занавесей и изящной мебели, тихо шаркая, бродил Королевский зверь — гигантский ленивец-альбинос из южных лесов. Эти существа достигали пятнадцати футов высотой, когда вставали на задние лапы… Правда, такое случалось крайне редко. Несмотря на жуткие втягивающиеся когти, они питались только листьями, плодами и отличались дружелюбным нравом. На шее Зверя поблескивал иридиевый ошейник, а когти покрывал толстый слой прозрачной камеди.

При виде тегиуса-Кромиса он с сонным видом подковылял к нему и уставился на гостя близорукими глазами. По ослепительно-белой шкуре ползали пятна света.

— Оставь его, У-шин, — произнес высокий певучий голос. Кромис отвел глаза и повернулся в сторону возвышения в южном конце комнаты.

Джейн, или Метвет Ниан, королеве Вирикониума, которую Кромис последний раз видел ребенком, исполнилось семнадцать. Она сидела на простом троне и внимательно разглядывала гостя лиловыми глазами — высокая, гибкая, в платье из терракотового бархата. Она не красила кожу, не носила драгоценностей. Лишь десять одинаковых колец Нипа блестели на ее длинных пальцах. Волосы, напоминающие цветом осенние рябины Бальмакары, мягкими волнами ниспадали ниже плеч, словно втекая в складки ткани, скрывающие ее грудь.

— Королева Джейн… — произнес Кромис и поклонился.

Королева запустила пальцы в густой мех мегатерия и что-то шепнула ему. Странные картины в ложных окнах замерцали. Королева подняла веки.

— Неужели это вы, лорд Кромис? — на ее бледном лице с высокими скулами и точеным подбородком промелькнуло странное выражение.

— Я так изменился, госпожа?

— Не слишком, лорд Кромис. Вы были холодным и мрачным, даже когда пели — таким вы и остались. Но я была совсем маленькой, когда мы виделись в последний раз…

Внезапно она рассмеялась, встала с трона и, изящно ступая, спустилась вниз, чтобы взять нежданного гостя за руки. Кромис заметил, что ее глаза увлажнились.

— И думаю, в те дни мне больше нравился Гробец-карлик, — продолжала Джейн. — Он привозил мне со своих любимых свалок всякие замечательные вещицы. А может быть, Биркин Гриф. Он рассказывал скабрезные истории и вечно смеялся.

Она повлекла Кромиса мимо плавающих скульптур, сотканных из света, и усадила в кресло. Мегатерий поплелся следом. Теперь он стоял рядом и спокойно смотрел на них своими мудрыми шоколадными глазами. Метвет