Литературная Газета 6495 ( № 5 2015) - Литературка Литературная Газета

Утопия вырисовывается инфантильная. Герои – непримиримые политические противники – сумели преодолеть идеологические предрассудки и заключили фантастический пакт, отринув разногласия во благо Родины. Запустил переговорный процесс сам Николай. Он, мобилизовав доселе дремавшие в себе дипломатические навыки и политическое чутьё, идёт в народ и замиряет рвущихся к власти «бесов». Фундаментом новой государственности – совдепии во главе с императором – является свойственный всем персонажам романа гипертрофированный прагматизм, договороспособность, как говорят политологи. Царь не мешает большевикам заниматься преобразованием страны, они оставляют Романовых на престоле.

Николай Второй в «Столкновении с бабочкой» выигрывает, «отобрав» у Ленина революцию. Да и вообще «вождь пролетариата» за годы сытой эмиграции изрядно обуржуазился и вместо прагматизма источает злобу. С царём они словно поменялись ролями: самодержец – «самый человечный человек», Ильич – воплощённая пошлость. Когда на улицах Петрограда народ требует хлеба, Ленин с комфортом отсиживается в Швейцарии: «С улицы опять донёсся неприятный запах ванильного крема. Владимир Ильич напряг свои огромные, как у рабочей лошади, ноздри и понял, что до боли хочет съесть это пирожное, и не одно, а целую дюжину. Они пеклись в местной булочной, эти сдобные комочки слегка поджаренного снега. Ванильный заварной крем, покрытый тонким слоем теста… Душу отдам за одно пирожное! И заесть его отвратительной плиткой швейцарского шоколада!» Ленин в романе типичен для постсоветского литературного канона, откровенно анекдотичный, этакий «мелкий бес», готовый ради личной выгоды «слить протест». Любопытно, что Арабов не в первый раз обращается к фигуре Ленина. В 2001 г. вышел снятый по арабовскому сценарию фильм Александра Сокурова «Телец», где зрителю предложено наблюдать небывалое реалити-шоу: полтора часа на экране показывают физическое и интеллектуальное угасание смертельно больного Ильича, которого соратники изолировали в Горках.

Ажиотаж в обществе вокруг Ленина и прочих коммунистических вождей в конце 80-х – начале 90-х понятен и закономерен – любая неказённая информация о правителях была предпочтительней партийных житий. В результате эпидемии ревизионизма сусальные биографии вытеснялись хоррорами – исследователи путались в миллионах замученных режимом, и пока демократы готовились к суду над КПСС, интеллигенция вовсю вершила суд истории. Ворошить прошлое стало коммерчески выгодным занятием. Так уж сложилось, что отечественная история для многих – загадочная и потому манящая территория, богатая и окутанная мифами, как Эльдорадо. Изучение этих земель без научного подхода, под водительством некомпетентных сталкеров превращается в путешествие дилетантов, а сам исторический ландшафт напоминает забавное, но отнюдь не безобидное лукоморье.

И вот издатели уже сброшюровали сон Юрия Николаевича: громкая фамилия есть, понятная всем идея заложена, персонажи по-прежнему вызывают полярные эмоции – это достаточные гарантии того, что скромный начальный тираж разойдётся. Остаётся недоумевать над творческим методом автора. Почему если проблем в настоящем предостаточно, он не утруждает себя описанием действительности, не ищет виноватых среди современников, а заставляет исторических деятелей говорить ерунду и совершать нелепые поступки?

Всеобщая уступчивость – вот идеал, художественной апологетикой которого Арабов занимается в «Столкновении с бабочкой». Нам не хватает компромисса. Кто бы спорил. Даже власть с перестроечных времён озабочена поиском консенсуса, а значимость для государства таких понятий, как согласие, примирение и народное единство, подтверждается тем, что в ноябре вся страна по-прежнему имеет лишний выходной. Вот только противоречия в обществе остаются. И вопрос «Как нам обустроить Россию?» всё ещё открыт.

Теги: Юрий Арабов , Столкновение с бабочкой

Собеседник и попутчик

Валерий Былинский. Риф: повесть и рассказы из серии "Современная новелла". - М.: Дикси-Пресс, 2014. – 256 с. – 1000 экз.

Несколько лет назад критики много говорили о романе Валерия Былинского «Адаптация». Мнения были разными, но сходились в одном – это книга крепкого талантливого прозаика. Однако, как бы ни мечтал каждый писатель создать роман, мастерство прозаика виднее всего именно в рассказе. И тем более в новелле. А большинство рассказов Былинского, несомненно, новеллы – с обязательным сюжетом и неожиданной развязкой. И вот парадокс: неторопливый, вдумчивый, жадный до художественных подробностей взгляд автора странным образом гармонично совпадает с внутренним ощущением какой-то стремительности повествования, не столько сюжетной, сколько психологической, интонационной. Это создаёт новый смысловой объём. И везде присутствует щемящая катарсическая нота, светлая и колкая, словно идёшь босиком по снегу и чувствуешь, как горят заледеневшие ноги[?]

Валерий Былинский – подлинный художник. Подлинный потому, что эстетика его произведений неразрывно связана с этикой, а это редкое явление в современной прозе, когда мастерство и сердечность присутствуют одновременно.

Кроме того, почти в каждом тексте ощущается, что автор не только художник слова, но и художник в прямом смысле слова. Оттого в рассказах много мельчайших цветовых и настроенческих нюансов, различных эмоциональных оттенков. Ткань текстов похожа на изысканную вышивку ручной работы, где нет ничего лишнего и случайного.

Можно смело сказать, что Валерий Былинский продолжает традицию русского психологического реализма. Остаётся только согласиться с мнением Сергея Федякина, доцента кафедры новейшей литературы Литинститута: «У Былинского, если присмотреться, можно найти слабые места. Но дело в том, что это совершенно неважно. Потому что это – тот самый высший, как у наших классиков, уровень прозы: когда читаешь, наслаждаешься чтением, и прощаешь всё».

Вот это самое наслаждение от современной прозы испытываешь очень редко. Создаётся ощущение, что произошла какая-то гигантская подмена – словно разворачиваешь красивый яркий фантик, а там – ничего, гулкая и страшная пустота. У Былинского же всегда есть наполнение, содержание, идея. И ещё – из-под его пера всё выходит очень живое, даже с запасом жизни на потом, на долгое послевкусие после прочтения.

Как читатель я хочу не только наслаждаться стилем автора, но и испытывать эмоции. И такая возможность мне представляется. В рассказе «Рождение» восьмилетняя девочка проводит свой день рождения с пьяным, тоскующим по недавно умершей жене отцом, и взрослеет на несколько лет сразу:

«– Папа…

– Да.

Он остановился, но не обернулся. Свесив растрёпанные, немытые седоватые волосы, Павел хмуро смотрел вниз и куда-то в сторону.

– Я не возражаю, – сказала Соня.

– Против чего?

– Чтобы к тебе приходили женщины.

– Почему?

– Я понимаю. Я же не маленькая. Тебе нельзя без этого.

– Можно.

– Ты только не приводи, пожалуйста, их очень часто. Или сам езди к ним, я же не маленькая. Могу уже сама оставаться дома. Я и ночевать сама могу, ты не думай…

– Соня…

– И только, пожалуйста, не женись очень быстро. Дай мне немного вырасти».

В рассказе «Его жена» героиня, когда её оставляет муж, сходит с ума. Но почему-то больше жалко не её, а мужа, которому в результате она сломала жизнь. Герою «Живой воды» снится, что он спасает умирающего отца, давая ему попить живой воды, вдруг превратившей отца в маленького мальчика, и теперь герой стал значительно старше своего отца…

В прозе Былинского очень важна метафора, точнее сказать – мистическая атмосферная метафора, работающая и как изобразительное средство, и как средство для сдвига в восприятии, смены угла зрения. Иногда иное, искажённое мироощущение даётся через сновидение, а чаще – через элемент духовного, экзистенциального взросления с обязательным поиском ответов на главные вопросы о смысле жизни, о страдании, о совести. Экзистенциальное взросление – то, что Олег Павлов в предисловии назвал «скитанием, магическим путешествием по миру», – гораздо сложнее передать с художественной точки зрения. Но Былинскому это удаётся. Как, например, в одном из лучших рассказов в книге, с мощной концентрацией психологизма – «В дороге». Герой, поссорившись с любимой женщиной, отправляется на поезде в Крым... Но всё это путешествие проходит, по сути, внутри героя, попытка разобраться в собственном внутреннем мире, в своей дороге, во внезапно оборвавшихся отношениях с дорогим человеком, с которым, возможно, была бы прожита целая счастливая жизнь. У Валерия Былинского всегда так: счастье вроде бы где-то рядом, совсем близко, но что нужно сделать, чтобы прикоснуться к нему, непонятно, – и это создаёт мучительное напряжение всей его прозы. Напряжение и тайну. То, что было у Бунина. То, что было у Чехова. То, что вообще должно быть в настоящей литературе.