Лето в Михалувке и Вильгельмувке - Корчак Януш

Но тут объявился и пятый:

— Я тоже хочу пойти в спальню, господин воспитатель.

— Почему? — удивился воспитатель.

— Потому что я тоже бросал.

— Почему же ты раньше не сознался?

— Я думал, нас отправят в Варшаву.

— И другие, наверное, так думали, а ведь сознались. Нет, теперь уже поздно.

Четыре мальчика вынесли сами себе такой приговор:

— Мы отсидим три часа в карцере и до конца смены не получим ни мячиков, ни шашек, ни домино.

Приговор очень суровый. Согласится ли группа с таким наказанием?

Мы знаем, как часто дети кидают камнями в собак, кошек, лошадей; мы знаем, что они смеются над пьяными и сумасшедшими и дразнят их. Эти четверо поступили плохо, но они не понимали, что делают. Теперь-то они всё поняли, и ничего подобного никогда не повторится.

Группа большинством в двадцать шесть голосов против пяти освободила провинившихся от наказания.

За ужином ребята сидели притихшие, но самым грустным из всех был тот пятый, который покинул товарищей в беде и тогда только сознался в своем поступке, когда убедился, что наказание не будет слишком суровым.

Глава восемнадцатая

Улитка, лягушка. — Адамский убил слепня. — Радушный хозяин. — Поход в Орловский лес.

Улитка, улитка, высуни рога, Дам тебе хлеба, кусок пирога.

Вокруг Фурткевича, который держит улитку, столпилось человек двадцать, стоят совсем тихо, даже дышать боятся. Фурткевич сказал, что улитка обязательно высунет рога, только должно быть очень тихо, а то ничего не выйдет.

И улитка действительно высунула рога. Это было замечательно. А потом мальчики разбежались, потому что каждому хочется самому найти улитку и говорить ей:

Улитка, улитка, высуни рога, Дам тебе хлеба, кусок пирога.

Кто-то нашел раковину, но она оказалась пустая.

— В ней, наверное, лягушка живет.

— Вот дурак, это у тебя в носу лягушата живут!

Радужные стрекозы поднимаются над водой.

— Ой, какие большие комары!..

А тут кто-то крикнул, что ребята лягушку поймали. На спине у лягушки черные точечки, ну просто красавица! Все хотят поглядеть на черные точечки. Ришер дал подержать лягушку Брифману, Брифман — Беде, а Беда, кажется, не прочь ее присвоить. Как лягушка запрыгала, когда ее выпустили на волю!

Маленький Адамский шапкой убил наповал слепня. Дело было так: слепень налетел на маленького Адамского: видно, хотел его съесть. Адамский пустился бежать — слепень за ним. Адамский сорвал с головы шапку и — хлоп по слепню. Слепень замертво упал на траву. Все поздравляют Адамского с победой и с любопытством разглядывают убитого зверя.

Мальчики сбегают с горки к речке или скатываются по травянистому склону и снова взбираются наверх.

Фуксбаум нашел ягоду голубики и дал товарищу посмотреть. Товарищ голубику съел, а взамен дал Фуксбауму гриб. Гриб пришлось выбросить, потому что он ядовитый.

А рядом в лесу растет чудесный папоротник с большими резными листьями.

Мы садимся и ждем завтрака.

— Там, где небо опирается на лес, конец света, — говорит один.

— Неправда, земля круглая, и в Америке люди ходят вверх ногами.

— Дурак! У меня дядя в Америке, и вовсе он не ходит вверх ногами.

Бромберг пробует ходить на голове, по-американски, его примеру следуют и другие. Всем хочется убедиться, может ли это быть, чтобы в Америке люди ходили вверх ногами.

Мы узнаём, что можно писать «бук» и «Буг»: первое — дерево, а второе — река; узнаём, что в лавке за два гроша продается домино, только его еще нужно вырезать и наклеить на кусочки картона; узнаём, что у Маргулеса есть серебряные часы, которые мама держит в комоде.

— Да, как же, небось и рядом с серебром не лежали!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Отец Маргулеса снимал в аренду фруктовый сад, у него было много груш, вишен, слив — и серебряные часы. Однажды, когда отец сторожил ночью сад, он простудился и вскоре умер, а мама спрятала часы, чтобы отдать сыну, когда тот вырастет. И мальчики верят, что у Маргулеса есть серебряные часы.

Воспитатель, господин Герман, предлагает спеть хором, вместо отдыха перед завтраком.

Завтрак в лесу. Мальчики спорят, в какой группе дежурный быстрее раздаст хлеб.

— У нас уже двадцатый получил, а у них только четырнадцатый, — говорят они с гордостью.

Экономка приготовила ребятам сюрприз — вдруг появилась в лесу с ведром воды. А пить так хочется — жарко. На каждого приходится по полкружки. Несмотря на жару, в лапту играют все. Не растерять бы только мячи на лугу. А через три дня вылазка в Орловский лес за ягодами на весь день.

Выступаем мы в поход, все в поход, все в поход! Эй, ребята, марш вперед, марш вперед,                            марш вперед! Землянику собирайте, собирайте, собирайте, Да проворней! Не зевайте, не зевайте, эй! Кто там хнычет по дороге, по дороге, по дороге: «У меня устали ноги, ноги, ноги, ноги, ноги…»? Он растяпа — сразу видно, сразу видно,                            сразу видно, Пусть растяпе будет стыдно!                   Будет стыдно! Пусть!

До Орловского леса идти три версты с лишним. Первый привал в березовой роще, второй — на лужайке у железнодорожной насыпи, третий — подле засеянного клевером поля.

Мы сидим у дороги, и пыль летит прямо на наш завтрак.

— Идите-ка вы, ребятки, на поле, тут вон какая пылища, — говорит крестьянин.

— Да ведь там клевер посеян, потопчут?

— Чего там босые потопчут? Айда, ребята! Мое поле, я позволяю.

Польский крестьянин! Посмотри получше на этих ребят. В городе их не пустят ни в один сад, сторож метлой прогонит их со двора, прохожий столкнет с тротуара, кучер огреет кнутом на мостовой. Ведь это «Мосейки». И ты не гонишь их из-под придорожной вербы, где они сели отдохнуть, а зовешь к себе на поле!

Крестьянин весело и ласково улыбается детям, а ребятишки осторожно ступают по клеверу, чтобы не причинить убытка радушному хозяину.

Он расспрашивает мальчиков, что они делают дома, в Варшаве, и объясняет, где в здешнем лесу больше всего «ягодов».

А «ягодов» в Орловском лесу видимо-невидимо; земляника крупная, красная, — колонисты думали, что это малина.

Через час привезут обед. Милые дети! Сколько еще хотелось бы вам рассказать о том, чего вы не знаете и чего не знают многие люди, хотя они давно уже выросли!

Глава девятнадцатая

Некрасивый Аншель. — Кто первый придумал вставлять листья в букеты. — Больной Сикора.

Аншель очень бледный и очень некрасивый мальчик — пожалуй, самый некрасивый во всей колонии. Товарищи его не любят, никто не хочет ходить с ним в паре, никто с ним не дружит.

Аншель из-за всего ссорится, на всякий пустяк жалуется; а когда получит домино, раскладывает его один на столе или завернет в носовой платок и носит в кармане — сам не играет и другим не дает.

Аншель много ест — наверное, родители ему сказали, что если он будет много есть, то станет здоровым и сильным. А некрасивому мальчику очень хочется быть здоровым. Поэтому он побоялся за обедом есть крыжовник, но и товарищам свою порцию не отдал.