Милые обманщицы. Безупречные - Сара Шепард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Привет, любимая. Не говорил с тобой вот уже два дня, скучаю и схожу с ума. – Рен.
Спенсер вздохнула, охваченная нервным трепетом. Как только она увидела Рена – сестра привела его на семейный обед, чтобы познакомить с родителями, – с ней произошло что-то необъяснимое. Он словно околдовал ее, когда сел за столик в ресторане «Мошулу», глотнул красного вина и встретился с ней глазами. Британец с экзотической внешностью, остроумный и интеллектуальный, он, как оказалось, разделял и ее музыкальные вкусы. Ему нравились те же инди-группы, что и Спенсер. И он совершенно не подходил ее пресной, чопорной и безупречной сестре Мелиссе. Зато был создан для Спенсер. Она это знала… Как, впрочем, и он.
Прежде чем Мелисса застукала их в пятницу вечером, они с Реном познали незабываемые двадцать минут страсти. Но, поскольку Мелисса нажаловалась, а родители всегда принимали ее сторону, Спенсер строго-настрого запретили видеться с Реном. Она тоже безумно по нему скучала, но что было делать?
Еще заспанная, растерянная, она спустилась по лестнице и прошла через длинную узкую галерею, где мама развесила пейзажи Томаса Коула[21], унаследованные от деда. Она остановилась на пороге просторной кухни. Родители восстановили ее в первозданном виде, какой она была в 1800-х годах, разве что столешницы да ультрасовременная бытовая техника выбивались из общего стиля. Сейчас семейство собралось за кухонным столом, сервированным блюдами на вынос из тайского ресторана.
Спенсер неловко топталась в дверях. Все эти дни она не общалась с родными и даже на похороны Эли уехала одна, а после поминальной службы видела их лишь мельком. Собственно, в последний раз родители разговаривали с ней пару дней назад, когда отчитывали ее за Рена, и вот теперь они снова демонстрировали презрение, даже не позвав ее к столу. А между тем за ужином был гость. На ее месте сидел Йен Томас, бывший парень Мелиссы – и первый среди ухажеров сестры, кого поцеловала Спенсер.
– О, – вырвалось у Спенсер.
Йен, единственный из всех, поднял взгляд.
– Привет, Спенс! Как дела? – непринужденно спросил он, как если бы каждый день ужинал у Хастингсов. Спенсер и так чувствовала себя неловко оттого, что Йен тренировал школьную команду по хоккею на траве, но его появление в их доме перешло все границы.
– М-м… прекрасно, – сказала Спенсер, украдкой поглядывая на родителей и сестру, но никто не смотрел на нее и уж тем более не объяснял, с чего вдруг Йен лакомился тайской кухней у них дома. Спенсер подставила стул с угла и стала накладывать себе на тарелку курицу с лемонграссом. – Йен, так ты, значит, ужинаешь с нами?
Миссис Хастингс строго посмотрела на нее. Спенсер прикусила язычок. Ее захлестнуло горячее и липкое чувство стыда.
– Мы столкнулись на… м-м… поминальной службе, – объяснил Йен.
Его прервал вой сирены, и Йен отложил вилку. Звук, похоже, доносился со стороны дома ДиЛаурентисов. Полицейские машины дежурили там круглосуточно.
– От такого соседства и свихнуться недолго, а? – Йен пробежал пальцами по светлым вьющимся волосам. – Я и не думал, что здесь до сих пор торчат копы.
Мелисса подтолкнула его локтем.
– У тебя там, в криминальной Калифорнии, не было стычек с полицией? – Мелисса и Йен расстались, когда он уехал на другой конец страны поступать в колледж Беркли.
– Не-а, – сказал Йен.
Прежде чем он смог продолжить, Мелисса в свойственной ей манере переключилась на себя. Она повернулась к миссис Хастингс:
– Так вот, мам, цветы на службе были точно такого цвета, в какой я хочу покрасить стены гостиной.
Мелисса потянулась за журналом «Марта Стюарт ливинг»[22] и открыла его на отмеченной странице. Она только и говорила, что о ремонте своего нового дома; родители купили ей таунхаус в Филадельфии в награду за поступление в Уортонскую школу бизнеса Пенсильванского университета. Спенсер таких щедрых подарков никогда не делали.
Миссис Хастингс склонилась к ней, заглядывая в журнал:
– Мило.
– В самом деле, здорово, – согласился Йен.
У Спенсер вырвался недоверчивый смешок. Сегодня прошла панихида по Элисон ДиЛаурентис, а они как ни в чем не бывало обсуждали цвет стен в гостиной?
Мелисса повернулась к Спенсер:
– Что это было?
– М-м… я хочу сказать… – пролепетала Спенсер. Мелисса выглядела обиженной, как будто Спенсер задела ее своей грубостью. Она нервно крутила в руке вилку. – Забудь.
Снова повисло молчание. Казалось, даже Йен уже побаивался ее острого язычка. Отец сделал щедрый глоток вина.
– Вероника, ты видела там Лиз?
– Да, и даже поговорила с ней, – ответила мама. – По мне, так она выглядела сногсшибательно… учитывая обстоятельства.
Спенсер предположила, что родители говорили об Элизабет ДиЛаурентис, моложавой тетушке Эли, жившей неподалеку.
– Должно быть, это ужасный удар для нее, – торжественно произнесла Мелисса. – Даже не могу себе представить.
Йен что-то промычал, выражая участие. Спенсер почувствовала, как задрожала ее нижняя губа. «Послушайте, а как насчет меня? – хотелось крикнуть ей. – Вы часом не забыли? Я была лучшей подругой Эли!»
С каждой минутой Спенсер все сильнее чувствовала себя лишней за этим столом. Она ждала, что кто-нибудь спросит, как она справляется с горем, предложит ей кусочек темпуры[23] или хотя бы скажет «Будь здорова» в ответ на чих. Но они по-прежнему наказывали ее за то, что она целовалась с Реном. Даже сегодня, в столь скорбный день.
Ком подступил к горлу. Она привыкла быть всеобщей любимицей: учителей, тренеров по хоккею, редактора школьного ежегодника. Даже личный парикмахер Ури называл Спенсер любимой клиенткой, потому что ее волосы замечательно впитывали краску. Она выиграла тонны школьных наград, в «Майспэйс» у нее насчитывалось 370 друзей, и это не включая музыкантов. И пусть она не была любимицей родителей – затмить Мелиссу врял ли представлялось возможным, – но мысль о том, что они ее ненавидели, была невыносимой. Тем более сейчас, когда все в ее жизни казалось таким шатким.
Йен извинился и вышел из-за стола, чтобы сделать телефонный звонок. Спенсер глубоко вздохнула.
– Мелисса? – Ее голос дрогнул.
Мелисса подняла голову, но тотчас опять уткнулась в тарелку, продолжая ковырять тайскую стряпню.
Спенсер прочистила горло:
– Пожалуйста, поговори со мной?
Мелисса еле заметно пожала плечами.
– Я хочу сказать, я не могу… Мне больно оттого, что ты ненавидишь меня. Ты совершенно права. Насчет… сама знаешь. – У Спенсер так тряслись руки, что пришлось зажать ладони между ног. Она нервничала от такого унижения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});