Иные - Гордон Диксон

Лента была соткана из бесчисленного множества разноцветных нитей, каждая из них представляла собой то историческое воздействие, которое за свою жизнь оказал каждый отдельный человек на общий процесс развития всей расы.

Многие из этих нитей были очень короткими и вскоре исчезали, никак не повлияв на картину в целом. Но некоторые – очень немногие – благодаря заключенной в них необычайной жизненной силе собирали вокруг себя другие нити таким образом, что на всем своем протяжении – а в некоторых случаях даже и после исчезновения – коренным образом меняли всю картину. Нити, принадлежавшие в основном великим религиозным деятелям, полководцам или крупным философам, со временем исчезали с ленты, но воздействие их сохранялось навсегда.

Тем не менее представленная здесь совокупность миллиардов и миллиардов жизней с четырнадцатого века по настоящее время в конце концов определяла нынешнюю историческую картину и дальнейший путь развития всей расы. Жизнь каждого отдельного человека оказывала свое влияние и передавала свой цвет соседним нитям, таким образом определяя направление, в котором будут в дальнейшем тянуться другие нити.

Порой появлялся человек, предлагавший нечто новое, и с его смертью оно тоже как будто уходило в небытие… но лишь для того, чтобы со временем снова возродиться и завоевать людские умы. Перед мысленным взором Блейза вдруг предстала нить жизни Дельминио, в свое время придумавшего то, что он назвал Театром Памяти; этот театр снова воскрес в конце двадцать первого века как уникальный спутник, вращающийся теперь вокруг Старой Земли, – Абсолютная Энциклопедия.

Кроме того, в двадцатом веке произошли еще два события, оказавшие огромное и неожиданное воздействие на историческую картину. Во-первых, людям действительно удалось выйти за пределы земной атмосферы, в открытый космос. Во-вторых, достаточно большая часть общества осознала – пусть даже пока и теоретически – ответственность каждого индивидуума не только перед остальными людьми, но и по отношению к родной планете и ко всему, что на ней есть.

А чуть дальше, в двадцать первом веке, появилась ниточка Заупокойной Гильдии, давшей жизнь культуре особого рода, которая заселила два Новых Мира – Культис и Мару, – культуре экзотов. Взгляд Блейза перенесся чуть дальше, и он разглядел среди других нитей свою, нити Данно, Тони… и Генри. Нить дяди снова соединилась с его нитью, и произошло это всего несколько часов назад. Теперь эти нити представляли собой довольно толстый жгут; он становился все толще и уже начал придавать свою окраску и направление окружающим его нитям.

Дыхание его участилось и постепенно стало гораздо более глубоким и сильным. Та часть его разума, что была занята мыслями о причинах внезапного и на первый взгляд совершенно беспочвенного прилива возбуждения с примешивающимся к нему чувством непонятного стыда, в одной из нитей, протянувшихся между звездами, вдруг обнаружила возможный ответ.

Блейз, глядя на нити – немного смутные, но все еще узнаваемые по расположению относительно друг друга, – порой заставлял себя поверить, что видит, как они поведут себя в недалеком будущем.

Эти прозрения – хотя их скорее следовало бы называть просто догадками – в лучшем случае представляли собой плод работы его подсознания, пытающегося решить, как должны взаимодействовать между собой нити, чтобы лента продолжала удлиняться. Но они все равно помогали ему вырабатывать планы на ближайшее будущее, так же как помогают человеку данные, сведенные в график. Правда, предполагалось самое близкое будущее: несколько дней, неделя, две, в крайнем случае месяц.

Внезапный порыв, из-за которого он оказался здесь, на стене здания, был явно порожден какой-то глубокой внутренней потребностью. Сумей он проникнуть в глубь собственного сознания еще на шаг и увидеть хоть что-нибудь, относящееся к вероятному ближайшему будущему, – и подсознание, возможно, открыло бы ему источник беспокойства – теперь он был в этом абсолютно уверен, – явившегося причиной его внезапного пробуждения.

Блейз представил себе, что старается разглядеть, каким же станет полотно в будущем, и ему даже показалось, что нить Генри по-прежнему тесно переплетена с его собственной, Данно и Тони – всячески поддерживая и помогая им, насколько он мог судить. Неожиданно ему пришло в голову, что подозрения охватили его просто потому, что он никак не ожидал такой удачи. Теперь, когда Генри был с ним, он подумал о новых возможностях и в приливе решительности развернул бурную деятельность. Подсознание же его отреагировало как-то сдержанно, отнесясь к заведомо удачному повороту событий с осторожным скепсисом. Долгие годы тщательного продумывания каждого следующего шага в полном соответствии с поговоркой «семь раз отмерь – один раз отрежь» научили Блейза с опаской относиться ко всему, что, казалось бы, само плывет в руки.

Размышляя обо всем этом, он наконец успокоился и расслабился. Чувство неловкости исчезло. А вместе с ним пропало и возбуждение, которое погнало его сюда. Теперь он понимал: оно явилось просто реакцией на тревогу, гнездившуюся где-то в подсознании. Блейз лежал, глядя на звезды и испытывая только чувство комфорта и покоя.

Наконец звуки, доносящиеся откуда-то снизу, с улицы, заставили его снова ощутить свое тело и вспомнить о том, где он находится.

Еще несколько мгновений он оставался в прежнем положении – как бы лежа на стене здания, – не желая расставаться с тем, что так недавно обрел, глядя вверх, в бесконечность Вселенной. Потом медленно начал возвращаться к действительности.

Бетон карниза снова холодил босые ступни, и снова Блейз удерживался на нем только потому, что обеими руками цеплялся за карниз, тянущийся над головой.

Медленно, почти безразлично он бросил взгляд вниз и увидел, что на улице собралась большая толпа. На таком расстоянии люди, конечно, не могли разглядеть, кто он такой. Скорее всего, зеваки решили, что наблюдают за потенциальным самоубийцей, собирающимся свести счеты с жизнью.

Разумеется, Блейзу не хотелось, чтобы его узнали. Если он сейчас вернется в спальню через балкон, то может тем самым выдать себя, и по городу поползут слухи о том, что кто-то – пусть даже и не он сам – пытался покончить жизнь самоубийством, бросившись вниз с этажа, который, как это было известно довольно многим, целиком принадлежал Блейзу.

Следовательно, путь обратно на балкон отпадал. Но ведь он стоял всего в нескольких метрах от угла здания и легко мог добраться до него. Если ему удастся, пройдя по карнизу, обогнуть этот угол, то он скроется от любопытных взглядов и никто не будет знать точно, в каком месте он проник обратно внутрь здания. Приняв решение, Блейз двинулся вдоль карниза, удаляясь от своего балкона.