Отборная бабушка (СИ) - Мягкова Нинель

Да, поначалу пришлось ориентироваться на мужской рынок. Традиции такая штука, сопротивляющаяся.

Ткачихи из наших деревень перестали справляться с объемом работ довольно быстро. Спрос явно превышал предложение.

Вслед за ткачихами подвёл сам хлопок — он закончился.

Все-таки одно поле, для массового производства маловато.

Я еще и несколько участков оставила нетронутыми — для размножения. Нужно потом посмотреть, что там за семена. С виду-то я хлопок признала, все мы на Марке Твене выросли, а вот аграрная сторона его выращивания как-то мимо меня прошла.

Но даже если он сам размножится — это же еще целый год до следующего лета ждать! А у меня уже и помещение в ближайшем городе под фабрику присмотрено — старый склад нуждался в ремонте и некоторой доработке, вроде пробития окон и организации нормального освещения и отопления, но потенциал имелся приличный — и девушки в обучение наняты, будущие ткачихи. Производство простаивает! Непорядок.

Пришлось идти лесом.

Буквально.

Набрав на кухне побольше свежих булочек, и налив хорошую порцию варенья в глиняную бадейку, я пошла на поклон к лешему, вызнавать, где еще неподалёку такой редкий сорняк водится.

Угощение Василий принял, булочки сразу же продегустировал. На мой вопрос задумался.

— У меня в лесу, Хозяйка, такого не водится. — с сожалением покачал он кудлатой головой. Я приуныла. Ездить по ближайшим поместьям и графствам, просить поделиться сорняком не хотелось. Дай только намёк, из чего делается наша эксклюзивная ткань — она быстро перестанет быть эксклюзивной. — Но я слышал от соседей, в степи такой травы навалом, целые поля без конца и края.

Ура! Выход есть. Не придётся рассекречивать ингредиент.

Только теперь вопрос — что предложить степнякам в обмен на хлопок? Просто прийти и увезти не вариант, даже если леший мне все нащипает собственноручно.

Собственнолапно?

Слишком уж хрупок мир со степью, живы еще те, кто помнит набеги узкоглазых конников. Хоть и не настолько кровопролитно, как в прошлом веке, но еще мой отец в молодости отбивал урожай у особо наглых налетчиков.

Кстати, это мысль!

Я мысленно потёрла руки.

Мне есть, что вам предложить!

Одну меня отец, естественно, не отпустил. И беспокоился он не столько по поводу моего визита к степнякам, сколько о дороге. Мало ли на каких разбойников наткнёмся. Как ни странно, несмотря на все разногласия, кочевников он уважал. Честь, говорит, для них не пустой звук. Так что отправил со мной небольшой отряд, скорее для поддержания имиджа наследницы и достойной гроляйн. От степняков пять человек, конечно, не спасут, а вот от неожиданного нападения на дороге уберегут. Да и сами разбойники к вооруженному отряду не сунутся.

Выехали мы рано утром. Взяли с собой небольшую телегу, погрузили на нее дары для степняков — чем будем выкупать хлопок. Деньги кочевники не особо уважали. Зачем монеты в степи? Лошадей особо не гнали, недаром наша усадьба на самой границе, к обеду, часа за четыре, уже доехали.

Цветастые шатры раскинулись до самого горизонта. Это не просто кочевое племя — тут целая народность. Несколько сотен тысяч, точно. Сами себе армия, сами себе охотники и собиратели, по необходимости.

Я прониклась.

Командир стражи, Терин Берц, явно не первый раз тут. С кем-то здоровался, с кем-то даже раскланивался. Девица одна, в бусах вся, ему глазки строила, и вроде даже с некоторой взаимностью. Глазки у нее были очень даже, как и прочие телеса. Тонкая талия стянута алым пояском, выдающийся бюст подчеркнут позвякивающим монистом, голова покрыта насыщенно-синей накидкой, которую удерживает драгоценный обруч. На обруче тоже куча висюлек, как на люстре, и все бренчит и переливается.

Непростая, одним словом, девица.

Вообще у меня в глазах зарябило, как только мы подъехали поближе к становищу. Одежды степняков многослойные, и не просто каждый слой разного цвета, а еще и в многообразный узор. Шатры тоже сотканы из полотнищ, состоящих изначально из разноцветных нитей, будто абстрактные ковры или полотна спятившего импрессиониста.

Толпа вокруг нас становилась все плотнее, чем глубже мы продвигались внутрь поселения. Вскоре я поняла, что не мы сами двигаемся — нас целенаправленно ведут. Я бросила повод, намотав его на луку седла. Убить не убьют, значит будут переговоры.

Нас проводили прямиком к центральному шатру. Подскочившие мальчишки перехватили поводья лошадей, мужчины-степняки, следовавшие за нами на некотором расстоянии, придвинулись ближе, недвусмысленно предлагая нам спешиться.

Приехали, мол.

Шатёр внушал. Пожалуй, при желании внутри уместился бы небольшой цирк. Метра четыре в высоту, не меньше. Две женщины, справа и слева от входа, одновременно откинули пологи, позволяя нам пройти внутрь.

Мне с поклоном предложили присесть на вышитые подушки, почти посередине шатра. Рядом стоял чеканный поднос с чайным набором и сладостями вроде рахат-лукума. Приторная гадость, я и в прошлой жизни такое не выносила, а в этой мне вообще такое противопоказано. Только я фигуру наладила.

Напротив меня уже сидел, удобно устроившись в позе лотоса, солидный мужчина лет пятидесяти. Густые длинные волосы по местному обычаю собраны в несколько кос, перевитых шнурками, на лбу широкий обруч полосой. Самый широкий из тех, что я видела. По принципу, у кого больше, тот и вождь?

Позади него стояли два воина, в полном боевом раскрасе, с натуральными алебардами. Скорее, для солидности, чем для защиты. Во-первых, мы не самоубийцы, на главу степного народа посреди поселения покушаться, а во-вторых, что-то мне в развороте плеч и осанке вождя подсказывало, что он и сам кого хочешь угомонит, если что.

— Меня зовут Буркит, я буду говорить с тобой от лица степи. — весомо произнёс мужчина, гипнотизируя меня тяжелым взглядом темно-карих глаз. Я только выше вздернула подбородок.

После войны и сталинских репрессий, не говоря уже о беспределе девяностых, мне его психологические приёмчики на один зуб.

— Меня зовут Марианна, и я буду говорить сама за себя.

За пологом шатра пронёсся шепоток. Все, кто смог втиснуться на свободное пространство вокруг места ведения деловых переговоров, внимали не дыша. Нечасто такое развлечение выпадало, видать.

— С чем пожаловали, гости дорогие? — невозмутимо вопросил меня вождь, наливая себе чай из высокого чайничка с длиннющим носиком. Я последовала его примеру, крайне аккуратно, струя лилась непривычно резво. Не хватало еще пролить и опозориться.

Стражи мои молча сопели за моей спиной. Чая им никто не предложил, они мялись на подушках, безуспешно пытаясь устроить ноги как-то так, чтобы не запутались с непривычки. Гер Берц, однако, переплел конечности запросто.

Точно, не первый раз в степи.

— Я здесь, чтобы предложить вам выгодную сделку. Мне нужен хлопок, и по моим сведениям, в степи его предостаточно. Хотелось бы получить ваше разрешение на его сбор.

Вопреки всем наставлениям отца, о том, что кочевники любят красноречие и растекаться мыслями и словами, я перешла сразу к делу. Нечего хвост по частям резать.

— И что ты нам можешь предложить в обмен на этот твой…хлопок? — с некоторой издевкой выговорил новое слово вождь. А я только сейчас заметила, из чего собственно сделаны все их разноцветные одежды. Если бы не рябило в глазах от яркости, я бы и раньше сообразила. Степняки, оказывается, давно освоили «сорняки». Интересно, почему не продавали в королевство?

Собравшись с духом, уже почти уверенная, что меня пошлют подальше, обратно, я махнула рукой. Берц, в свою очередь, кивнул своим подчиненным. В середину шатра, свободную от людей, вытащили привезённые нами подношения. Мешки с зерном, чуть поменьше, припорошенные белым налетом, с мукой, плетёные корзины со свежим хлебом и пирожками, прикрытые полотенцами.

Гвардейцы с небольшим уважительным поклоном отступили, снова оставив меня один на один с вождем.

Тишину в шатре нарушало только жужжание заблудшей мухи. Она, догадавшись, наверное, что стала центром внимания, внезапно застеснялась и присела на перекрытие.