Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня - Луи Жаколио

Дикари, услыхав торжественные звуки, пришли в ужас и бросились ничком на траву, крича:

— Кораджи!.. Кораджи!.. (Колдун! Колдун!)

Несчастные не на шутку вообразили, что белый колдун произносит против них заклинание. Все сверхъестественное имеет такую власть над умом и чувствами первобытных людей, что те же самые сыны природы, которые за минуту перед тем не дрогнули бы в преддверии самых ужасных физических пыток, теперь тряслись, как дети, от безобидных звуков кларнета.

Оливье, спрятавшийся за куст, чтобы своим смехом не сконфузить и не обидеть наивного англичанина, счел своим долгом, в интересах общей безопасности, вмешаться в это дело и избавить бедных нагарнуков от страха, который мог им помешать обратить внимание на сигналы Виллиго.

Подходя к Джону Джильпингу, он объяснил ему на английском языке, что звуки его инструмента могут открыть их убежище и привлечь врагов, что во всякое другое время такое благочестивое дело вполне заслуживало бы похвалы, но при данных обстоятельствах оно нарушает распоряжение канадца, который, уходя, пуще всего наказывал не шуметь. Дундарупы и лесовики близко; они могут прийти на звуки музыки и забрать в плен всю компанию.

Член Евангелического общества повиновался очень охотно, но австралийцы оправились от испуга и заняли свое место на часах не прежде, чем убедились, что книга и кларнет снова упакованы в багаж религиозным, но наивным англичанином, которого не менее наивные дикари так искренне приняли за опасного колдуна.

В поступке Джона Джильпинга не следует видеть что-нибудь особенное или проявление свойственного англичанам на чужбине оригинальничания. Нет, туземцы почти всех островов Полинезии и Австралии питают природное пристрастие к музыке, пристрастие, которое Лондонское Евангелическое общество сумело использовать для успеха своей пропаганды. Вот почему с давних пор все распространители миссионерских брошюр и священных книг, отправленные Англией в эти страны, всегда снабжаются каким-нибудь музыкальным инструментом, предназначенным для того, чтобы собирать толпы слушателей.

Когда миссионерское судно совершает свое плавание, то заходит по пути на каждый остров и оставляет там, в зависимости от численности населения, двух или трех распространителей миссионерских брошюр. Едва сойдя на берег, эти господа направляются в первое попавшееся селение туземцев, и в то время, как один из членов Евангелического общества наигрывает что-нибудь на своем музыкальном инструменте, терзая какую-нибудь шарманку или безбожно надсаживая тромбон, другие его товарищи раздают толпе Библии, напечатанные на их родном языке.

Не смейтесь! В этом громадная сила, и Англия пользуется этим средством для расширения своих колоний, простирая, подобно громадному полипу, свои длинные щупальца, вооруженные присосками, по всей поверхности земного шара. Вслед за скромными распространителями Библии и миссионерских брошюр прибывают миссионеры и строят храмы, вокруг которых немного спустя группируются десять, двадцать или тридцать торговых контор, складов, торговых учреждений, — и вот вся внутренняя и внешняя торговля данного острова монополизируется в руках Джона Буля.[3]

Малоразвитыми народами можно управлять только посредством религии; вот почему Англия и в Африке, и в Австралии, и всюду, где она решила водвориться, прежде чем отправлять туда свои тюки с товарами, предварительно посылает распространителей Библии.

Нагарнукские воины хотя и пришедшие в себя после первого момента неописуемого волнения и смущения, все же продолжали недоверчиво посматривать на бедного мистера Джильпинга, который и не подозревал о том впечатлении, которое он произвел на своих слушателей. Видя, что туземцы при первых звуках его инструмента кинулись лицом на землю, достопочтенный член Лондонского Евангелического общества счел это признаком их религиозного благоговения, что разом изменило его мнение о них, и он собирался уже приступить к раздаче миссионерских брошюр, как вдруг вдали послышались крики: «Ага! Ага!» (Тревога! Тревога!). Почти вслед затем на опушке появился канадец и объявил, что за ним гонятся по пятам человек тридцать дундарупов.

Вдали по равнине бежали татуированные дикари, преследуя убегавшего от них Виллиго.

Европейцы, с Диком во главе, выдвинулись вперед и втроем открыли по дундарупам огонь из многозарядных винтовок Кольта. Дикари остановились, потеряв человек пятнадцать убитыми и ранеными, а ружья-револьверы продолжали свое смертоносное действие. Тогда дундарупы, подхватив своих убитых и раненых, ударились в бегство, преследуемые громкими криками нагарнуков.

Все это произошло в несколько минут. Дик и Виллиго нарочно заманили дундарупов в засаду притворным бегством, чтобы подвести их под выстрелы винтовок. Во время этого бегства над Виллиго и Диком летали тучи стрел, но ни одна, по счастью, не задела их.

Урок дикарям был дан хороший, и пионеры решили воспользоваться временем их замешательства, чтобы поскорее улизнуть от опасности. Весь небольшой отряд немедленно снялся с привала и двинулся к берегу Красной реки, протекавшей неподалеку.

Реку они без труда перешли вброд и вышли на широкую, местами холмистую и усеянную рощицами долину. Отсюда было уже недалеко до нагарнукских поселков.

Не успели, однако, пройти они и двухсот метров, как их вдруг окружили несколько сот дикарей, которые, держась на почтительном расстоянии, вдруг закружились в диком воинственном танце.

Канадец немедленно приложился и выстрелил. Один из дикарей подскочил и упал мертвый. Дундарупы подались немного назад, думая, что их уже не достанут выстрелы из винтовок, и снова принялись за прерванный танец. Европейцы продолжали идти вперед, невзирая на то, что они были окружены кольцом, которое двигалось вместе с ними, не расширяясь, но и не суживаясь. Несмотря на свою многочисленность дундарупы побаивались усовершенствованных винтовок.

— Уж не задумали ли они извести нас голодом? — заметил Оливье, следивший за врагами с некоторым любопытством. — Они, право, смотрят на нас как на осажденный город.

— Нет, они, наверное, не станут так долго дожидаться для того, чтобы сыграть с нами какую-нибудь скверную шутку, — ответил Дик, — и в эту же ночь, если нам не удастся уйти от них, ползком подкрадутся, чтобы напасть врасплох, во мраке ночи; я должен вам сказать, хотя мне и не хочется нагонять на вас преждевременно страх, что, право, не знаю, как нам удастся избавиться от них!

— Что ж, мы во всяком случае дорого продадим им наши шкуры! — заметил Оливье.