Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир - Елена Коровина

Но, видно, «Мадонна Литта» всегда хранила тех, кто ее любил. И как все истинные Литты, она всегда была своенравна. Не захотела уезжать из России — и не уехала. Теперь именно она и есть наша «Петербургская Мадонна». И когда красавице с младенцем приходится выезжать на зарубежные выставки, уже никто не говорит, что они «безродные авантюристы». Тем более что среди дневниковых записок Леонардо удалось обнаружить его наброски к «Мадонне Литта». Так что авторство доказано. Хотя страсти, конечно, еще будут бушевать. Но какое же искусство без страстей?..

Сокровище бродячего цирка: легенда и быль

В Леонардовском зале петербургского Эрмитажа висит еще одна картина Мастера — «Мадонна Бенуа». И история ее явления миру столь же удивительна, загадочна и авантюрна, как и «Мадонны Литта». Да и в самом деле, чего еще ждать от созданий волшебной кисти?

В промозглую Масленицу 1824 года на астраханской пристани как-то не ладились гулянья. Уж и купцы, забыв про субординацию, сгрудились вместе в двух трактирах — и степенная первая гильдия, и мелочь торговая в рваных зипунах. Уж и вина-водочки каженный день выпивалось немало. А матросня — опять же вместе — и с больших рыболовецких судов и с крошечных фелюг бродила, подвыпивши, по улицам города всем скопом. Казалось бы, должно веселье начать чувствоваться. Но нет.

Падал снег. Месилась грязь под ногами. Потрескивали на ветру сараюхи, приспособленные под склады. Астрахань ведь ключевой торговый город, перевалочный пункт дорог — из Самарканда в Казань, из Бухары в Нижний Новгород, из Персии к Белому морю. В Астрахани всегда множество народу — и своих жителей, и торгового люда. Да вот незадача: в эту Масленицу все, как сычи, сидят по своим домам да торговым приютам. Только и говорят: «Паршивая погода ноне!» Ну а нет праздника — нет и выгоды купцам. Откуда ж ее взять, коли никто ничего не покупает?!

Леонардо да Винчи. Мадонна Бенуа

Купец первой гильдии рыбопромышленник-миллионер Сапожников тоже месил астраханскую грязь в Масленицу 1824 года. И чего сюда заехал из своего привычного Петербурга? Конечно, дела были. Но ведь думал погулять вдали от дома. Дома-то образованная супруга Пелагея Ивановна, не купеческая дочь, а дочка действительного статского советника, директора всех санкт-петербургских училищ Ивана Ивановича Ростовцева. Дома разговоры о возвышенном — искусстве, литературе, гости дворянских кровей. Конечно, купец Сапожников изо всех сил «аристократическую жизнь» налаживает. Дворянам свои «дурные купеческие» деньги ссужает. Но ведь душа-то простая своего праздника требует. Вот и думал Александр Петрович Сапожников поразвлечься на Масленице в Астрахани. Хотел, как в детстве, погулять по улицам, цепляя попадающихся навстречу прохожих, потом собрать команду да, послюнявив рукавицу, ринуться стенкой на стенку, утешив душу в кулачном бою. Еще грезил о бродячих музыкантах, под чью развеселую музычку можно и поплясать прямо на какой-нибудь площади, лихо бросив шапку наземь.

И вдруг — чу! — ужель музыка?! И вправду — труба, а вон — скрипка вроде. Зазывалы музыкальные. Куда же зовут? Купец повернул на звуки. Эва — балаган раскинут. Разноцветный, круглый. Бродячие циркачи!

«Всемирно известная труппа Франческо Пикколомини! — надрывается зазывала, тряся бубном. — Танцы на канате! Прекрасная наездница! Невероятные чудеса! Две копейки за вход! Женщинам и детям копейка! Представление начинается! Спешите, а то мест не хватит!»

Куда уж там — эка загнул. Купец даже сплюнул от такого обмана. Да зрителей-то всего ничего. Прогорают циркачи-то!

Сапожников вздохнул — жаль бедолаг. Что с того, что циркачи, — тоже ведь люди. Вынул из кармана монету, кинул в кружку зазывалы, не требуя сдачи, и вошел в шатер. Там сразу бросалась в глаза не просто бедность — нищета. Вокруг посыпанного песком круга всего-то четыре чадящие плошки. Полог весь дырявый — вон, небо видно. Скамеек нет. Публика на ногах толпится. Да и представление так себе. Девчонка-наездница поехала на тощей коняге. Обеих, видно, не кормят — у обеих ребра торчат. Потом другая девчонка, постарше, залезла на канат, подвешенный к куполу полога, и начала там раскачиваться. Это небось и есть танцы. Хоть бы не упала! А то голова с голодухи кругом пойдет. Нет, обошлось.

Сапожников хрустнул зубами и вышел из балагана. Какой интерес переживать за циркачей?! На их представление с радостью и весельем глядеть надо. Да вот не выходит.

Купец пошел к своим складам. Проверил, все ли в порядке. Покалякал со сторожами. Проверил замки. «Не беспокоят ли соседи?» — спросил. Да и услышал: «Не, хозяин. Тута же все сараи наши. А в не нашем старик с девчонками». — «Кто таков?» — «Сам глянь! Они тихие».

Сапожников и пошел взглянуть. Приотворил дверь. Да и разглядел у печурки старого зазывалу с внучками — наездницей и гимнасткой. Все они быстро и жадно ели что-то из мисок. Голодные. Не понимая зачем, купец-миллионщик вошел в сарай. Старик поднялся. Заговорил что-то, коверкая слова. «Действительно итальянцы, — понял Сапожников. — Как же их сюда-то занесло?» Машинально нащупал в кармане купюру и протянул старику. Тот благодарно прижал руку к груди, поклонился, обвел рукой свою нищую обитель, словно приглашая купца присоединиться к еде — чем богаты. Сапожников огляделся и… его как бичом по сердцу хватанули — над набитыми по стене нарами висела небольшая, но поразительная картина: юная Богородица, по возрасту ничуть не старше девчонок-циркачек, держа на коленях Младенца, показывала ему цветок. И эта девочка-Богородица и ее Младенец были такими реальными.

«Продай! — выдохнул Сапожников. — Сколько хочешь?» Старик итальянец понял, замотал головой: «Нельзя! Святая Мадонна. Благословение матери. Невозможно…» Старик даже попытался закрыть картину тряпицей, не знал, бедолага, с кем дело имеет. Того, что купец Сапожников хотел, он всегда добивался. Вот и теперь он стал ходить к итальянцам чуть не каждый день. Видел — дела у циркачей идут все хуже. Ну и дождался — после окончания Масленицы настал пост. К циркачам вообще перестали заходить зрители. Денег не хватало даже на то, чтобы тронуться в другой город. Вот и продал старик итальянец картину с Мадонной.

Ошалевший от счастья Сапожников привез картину в Петербург. Всю дорогу на руках сам держал, аки младенца, видел, что доска, на которой написана картина, разваливается. В столице первым делом начал искать, кто помочь сможет. В Академии художеств нашел реставратора, работающего над картинами в Эрмитаже, — Евграфа Егоровича Короткого. Тот и совершил художественный подвиг — перевел «Мадонну с цветком» (как ее стали называть) на холст.

Через три года, в 1827-м, купец Сапожников умер. Но благородной родне остались не только миллионы, но и богатая коллекция картин, которую он успел собрать. Сын его Александр Александрович уже не носил ни бороды, ни зипуна, а выглядел горожанином-денди. Внучка же Сапожникова Мария, слывшая уже не просто образованнейшей барышней, но и любительницей искусств, вышла замуж за известного петербургского архитектора французско-итальянских кровей — Леонтия Николаевича Бенуа. В приданое Марии Александровне и досталась жемчужина собрания деда — «Мадонна с цветком».

В 1908 году в Петербурге состоялась выставка картин западноевропейских художников из частных коллекций. «Мадонна» Сапожниковых-Бенуа оказалась там на почетном месте. Вот тогда-то академик живописи, хранитель Эрмитажа, искусствовед Эрнест Карлович Липгарт и обосновал свою догадку — «Мадонна с цветком» принадлежит кисти не кого-либо, а величайшего гения живописи — самого Леонардо да Винчи. Невероятно! Ведь картины гения все известны наперечет, а тут вдруг шедевр, найденный в нищем цирковом балагане…

Картину решили атрибутировать за границей. В 1909 году она отправилась в Европу. Самый признанный авторитет живописи Возрождения, профессор Бернард Беренсон, был вынужден, хоть и нехотя, признать авторство Леонардо. Еще бы не признать — в рисунках да Винчи обнаружились точные наброски «Мадонны с цветком». Выяснилось, что это — одна из первых картин молодого Леонардо, выполненная где-то в 1478–1480 годах. Еще в 1591 году о ней написал исследователь М. Бокки: «Дощечка, расписанная маслом рукой Леонардо да Винчи, превосходная по красоте, где изображена Мадонна, в высшей степени искусно и старательно. Фигура Христа, представленного младенцем, прекрасна и удивительна, его поднятое лицо единственное в своем роде и поразительно по сложности замысла и тому, как этот замысел удачно разрешен».

Словом, авторство Леонардо оказалось признанным. Это же не одна слава, но и огромная стоимость! А между тем семейство Бенуа нуждалось в средствах, и Мария Александровна решила продать картину. Покупатели нашлись незамедлительно. Лондонский антиквар не задумываясь предложил полмиллиона франков, примерно 200 тысяч тогдашних рублей. Но Мария Александровна не хотела продавать шедевр за границу. Она была патриоткой и хотела оставить картину в России. Она же понимала, что это — народное достояние. И тогда директор Эрмитажа граф Д.И. Толстой обратился с просьбой к императору Николаю II, чтобы кабинет его величества специально отпустил нужную сумму. Отечественные радетели искусства, конечно, объявили о скудости средств и предложили только 150 тысяч, и то в рассрочку. Мария Александровна вздохнула и… согласилась. Что не сделаешь ради того, чтобы картина осталась на Родине.