Ася, не сдавайся - Джули Долл

не знает, что делать. Аборт уже поздно, твой ребенок ей не нужен. Подруга дала мой контакт и на следующий приём пришла я. И вот, Ася, ты здесь! – и опять эта «фирменная» улыбочка, но на этот раз улыбка показалась мне не ослепительной, а страшной, как у Джокера.

–Ты больная, слышишь?!

–Зато богатая. И да, на всякий случай. – рука Миланы потянулась в карман халата и достала маленький мячик для пинг-понга. – Открывай рот, иначе затолкаю насильно. Не гарантию, что зубы останутся целыми.

Пришлось подчиниться. Пока она обматывала мою голову скотчем, внутри бушевал вулкан от каждого прикосновения её рук. Как же хотелось стереть эту довольную ухмылку с этой наглой рожи. Стереть Милану всю с лица земли.

–Вот и умница. Помнишь правила?

Я кивнула.

–Прекрасно. Мать с отцом приедут часа через два. Я пока пойду, не скучай.

Помахав мне ручкой, она вышла. Было слышно, как щёлкает дверной замок. Значит, заперла.

Надо что-то придумать, чтобы выбраться отсюда. Как назло, никого за дверью не было слышно. Видимо, я нахожусь в таком месте, где персонал клиники редко появляется.

В фильмах всегда казалось, что наручники это такая ненадёжная фигня. Стоит дёрнуть посильней – и ты на свободе. Всегда было смешно на тех героев, которые не могли выбраться из них. На деле это оказалось не так. Цепь была тонкой, но очень прочной. Сколько бы ни дёргала – не получалось. Железо натёрло запястья до красноты. Ноги были завязаны прочными узлами. Мне не выбраться из них – это конец.

Когда меня развяжут, я первым делом начищу рожу этой дряни, потом маме. С папой, конечно, придётся повозиться, и скорей получу я, чем он, но думаю, мне всё же удастся поймать момент.

Провалявшись несколько часов без движения, как бревно, я наконец слышу шаги и приглушённые голоса за дверью. Щёлк – замок открывается, двигается дверная ручка и в комнату заходят мои родители, а за ними Милана.

Завидев меня, от ужаса мать прикрыла рот рукой.

–Что вы с ней сделали?!

–Лиза, ничего я не делала. – отвечает Милана. – Ваша милая дочурка этой ночью пыталась сбежать. Надеюсь, вы понимаете, что было бы, не останови бы я её.

–Когда её можно забрать? – в разговор включился отец.

Ну, надо же! Впервые за столько времени я слышу его голос! Любимый папочка решил заговорить. Приеду, обязательно отмечу этот день в календаре красным цветом.

–Можно даже сейчас. За дочкой уже приехали, так что ей тут больше нечего делать. Борис, помогите освободить её.

Милана и папа начали развязывать мне ноги и руки. Мама стояла и смотрела на меня ошарашенными глазами.

Как же болят запястья, даже остались багровые синяки. Яростно сорвав скотч и освободив источник моих слов, я ринулась к двери, но моё тело хватили чьи-то большие руки и подняли в воздух, как пушинку.

–Отпустите меня, твари! Дочь, где моя дочь?! Кому вы её продали?! – я вопила, колотя и царапая папины руки, крепко вцепившиеся в моё тело.

Но бесполезно, он не чувствовал боли и не поддавался моей борьбе.

–Тихо! – Милана подошла ко мне со шприцом в руке. – Будешь вопить, окажешься рядом со своей подружкой. Тебя будут колоть каждый день, пичкать таблетками, пока ты не сгниешь, тебе ясно?!

Отец швырнул меня на кровать.

–Вот и прекрасно! Лиза, помогите ей собраться.

Мама подошла ко мне и стала переодевать меня из больничной сорочки в обычную одежду.

Что же мне делать? Я сидела, задыхаясь от собственных слёз, которые сдавливали горло, и не могла ничего сделать. Родители, или как же их теперь после этого называть, останавливали и мешали.

–Ненавижу вас. За что ты так со мной, Лиза? Что я тебе сделала? Я же предлагала уехать…

Услышав, как я назвала её по имени, она подняла на меня глаза.

–Ты нужна нам, доченька. – её слеза упала мне на джинсы и оставила мокрый след.

–Не смей плакать! – как же бесит её наигранность. – Ты чудовище, Лиза! Моральная уродина! И ты тоже, Боря! Скажите, как вы будете жить с этим, а?!

Лицо Бори скривилось в ужасной гримасе. Он взял меня за шиворот кофты и приблизил к себе. Я видела его глаза, в которых плясали огоньки.

–Это мы уроды?! – зашипел он. – А ты тогда кто, если обрекла нас с матерью на такой позор?! Мы не собираемся воспитывать твоего выродка, так и знай! Скажи спасибо, что живьем из тебя не вырезали, хотя были такие мысли! – с этими словами он грубо отшвырнул меня.

Я просто в шоке. С такими тварями я жила всю жизнь под одной крышей, не замечая этого? Они всегда были такими, или это приобретённое сумасшествие? Нет, это точно не семейное, потому что я не такая. У моей бабушки трое приёмных детей, да она бы никогда так не сделала. Дак откуда же вы такие звери взялись?

Лиза и Боря взяли меня под руки и повели к выходу, как заключенную. Милана шла спереди, цокая каблуками своих черных лаковых туфель. Несколько раз я пыталась вырваться, но крепкая хватка отца до боли сжимала локоть. Как назло, по пути не попалось ни одного работника больницы, как будто все в мигом вымерли.

–Помогите, пожалуйста. – тихо молила я, проходя мимо охранника, который разгадывал кроссворд.

Старик лишь оторвался на секунду, а после опять занялся прежним делом.

Родители силой усадили меня на заднее сиденье машины, Боря остался со мной. Метрах в пяти от нашего старенького «Шевроле» был припаркован белый «Ягуар» без номеров. Оттуда вышел мужчина в деловом костюме и открыл пассажирскую дверь, которая находилась с другой стороны от водительской. Из салона аккуратно и элегантно выходит женщина лет сорока в круглых солнечных очках. Стройная и модная, модельной походкой она следует к Лизе, которая скромно стоит и ждёт её у фонтана, расположенному на парковке.

И тут до меня доходит…

Боже, да это же…Это она, она покупает мою девочку! Вижу Милану, которая быстрым шагом идет к фонтану с ребенком на руках. Уже сейчас я её потеряю навсегда и больше никогда не увижу!

Пока Боря что-то искал в телефоне, я дёрнула за ручку и пулей побежала к ним.

–Ася! – кричит мне вслед папа и слышу, как громко хлопает дверь.

Только бы успеть, только бы…Женщина осторожно передавала очередной конверт моей маме и обернулась, услышав крики. Милана быстро передала малышку этой даме и жестом велела уходить.

Нет, ты так просто не уйдешь, только через мой труп!