Брошенные тела - Джеффри Дивер

— У меня есть идея, Харт. Сколько отсюда до шоссе? Мили полторы?

— Примерно.

— Тогда давай поставим запаску от «форда» вперед и доедем на нем до шоссе, а пробитое колесо возьмем с собой. Чуешь, что я задумал? Машина переднеприводная. Проблем не будет. Выберемся на дорогу. Кто-нибудь наверняка остановится, чтобы помочь. Я подойду, они опустят стекло, и тут — ба-бах! И все кончено. Бедняги ничего и понять не успеют. Мы возьмем их машину и скоро будем дома. Оттянемся в «Джейксе». Ты там бывал?

Все еще глядя на озеро, Харт рассеянно ответил:

— Даже не знаю, где это.

Льюис бросил на него сердитый взгляд.

— И после этого ты называешь себя парнем из Милуоки? Это же лучший бар во всем городе!

Он вгляделся во тьму вдоль берега.

— По-моему, это случилось вон там. — Льюис указал на точку ярдах в пятидесяти к югу от них. — Харт, мой выстрел угодил ей в голову. А ее машина свалилась в воду. Она мертва. Умерла либо от раны в башке, либо утонула.

«Может быть, и так», — подумал Харт.

Однако не мог избавиться от крепко врезавшейся в память сцены: она во весь рост стоит на дорожке перед домом Фельдманов. Не бросилась удирать, не запаниковала. Вот так и стояла, отбросив со лба свои темно-русые волосы. В одной руке держала ключи от машины — а они в тот момент были для нее ключами к безопасности, — и пистолет в другой. И ждала. Ждала, чтобы он подставился ей как мишень.

Все это вовсе не означало, конечно, что она не утонула, рухнув в двухтонной ловушке своей машины на дно этого зловещего озера. Означало это другое: она не утонула бы просто так, без отчаянной борьбы за свою жизнь.

— Прежде чем уехать отсюда, нам надо во всем убедиться.

Еще один злобный взгляд.

Но Харт готов его стерпеть.

— Несколько минут ничего не изменят. Давай разделимся. Ты пойдешь по правой стороне дороги, я — по левой. Если увидишь кого-нибудь, это будет одна из них. Тогда просто прицелься и стреляй.

Харт хотел еще раз напомнить Льюису, что он не должен заводить разговоров, а мгновенно спустить курок, но увидел, что тощий и так уже обиженно поджал губы. Поэтому просто спросил:

— Договорились?

Тот кивнул.

— Беру цель на мушку и поражаю ее. Понял вас, господин капитан. — И Льюис шутовски отдал ему честь.

Ее щека уперлась в камень, скользкий от водорослей. Тело по самую шею покрывала вода, от холода которой захватывало дух.

Зуб на зуб не попадал, она тяжело дышала, щека распухла и, казалось, выдавливает глаз из орбиты. Лицо было мокрым от слез и озерной воды.

Бринн Маккензи сплевывала кровью, машинным маслом и бензином. Она потрясла головой, чтобы избавиться от воды в ушах. Не помогло. Неужели она оглохла? Быть может, одна из дробин пробила барабанную перепонку? Но затем в левом ухе раздался легкий хлопок, и из него вылилась струйка жидкости. Она услышала плеск озера.

С трудом выбравшись из машины, она оказалась под шестиярдовой толщей мутной воды и попыталась всплыть, но не смогла — мешали слишком плотная одежда и тяжелые ботинки. Тогда она поползла к берегу по дну озера, медленно продвигаясь вперед, отчаянно цепляясь пальцами за любой попавшийся под руку камень и отталкиваясь ногами. Достигнув поверхности, она жадно вдохнула воздух.

«А теперь выбирайся отсюда. Шевелись!»

Бринн изо всех сил рванулась вперед, но продвинулась лишь на несколько дюймов. Тело отказывалось ей служить, а мокрая одежда прибавила фунтов[7] двадцать лишнего веса. Ее пальцы соскользнули, наткнувшись на какую-то слизь, и она снова ушла под воду. Ухватилась за другой камень и подтащила себя к поверхности.

Она плохо видела и чувствовала, что рука, вцепившаяся в камень, слабеет, но все же сумела напрячь остатки сил.

«Я здесь умирать не собираюсь». — Кажется она произнесла это вслух. В конце концов ей удалось подтянуть ноги и найти опору для левой ступни. Затем — для правой, и вот она уже выбралась на берег. Бринн перекатилась по земле, покрытой мусором — обломками металла, осколками стекла, кусками красного и прозрачного полиэтилена, — на кучу гнилых листьев и веток, окруженную побегами рогозы и зарослями высокой шуршащей травы. На холодном ветру было даже хуже, чем в ледяной воде.

Они придут. Само собой, те двое будут ее искать. Они не знают точно, где именно машина ушла под воду, но обнаружить это место не составит труда.

«Тебе нужно уходить отсюда».

Бринн оперлась на колени и попыталась ползти. Слишком медленно. Поспеши! Она встала, но тут же снова упала на землю. Ноги не слушались. В ужасе она решила, что у нее перелом, а боль не чувствуется из-за холода. Поспешно ощупала себя. Кости вроде бы целы. Она снова поднялась, выпрямилась и, пошатываясь, побрела в сторону проселка Лейк-Вью.

Казалось, все лицо пульсирует. Она дотронулась рукой до раны в щеке, языком нащупала пустоту на месте коренного зуба. Поморщилась. Еще раз сплюнула кровь.

«А моя челюсть? Мой бедный подбородок!»

Ей вспомнился удар, сломавший его много лет назад, потом она носила эту жуткую проволоку, ела только жидкую пищу, перенесла пластическую операцию.

И что, теперь все это насмарку?

Бринн хотелось разрыдаться.

Берег в этом месте был крутой и скалистый. Молодые стволы деревьев — ив, кленов и дубков — вырастали из почвы горизонтально, но затем, подчиняясь законам природы, искривлялись и тянулись к небу. Используя их как упоры, она взбиралась к вершине холма в сторону дороги Лейк-Вью. Луна, точнее аккуратная ее половина, давала теперь достаточно света, и Бринн оглянулась, проверяя, не валяется ли где-то поблизости ее «глок». Но даже если пистолет вылетел из машины до падения в воду, цвет делал его невидимым во мраке ночи.

Она подобрала кусок камня, формой слегка напоминавший топор, и некоторое время туповато разглядывала свое новое оружие.

Но затем Бринн вспомнила, как нашла однажды Джоуи в крови и слезах, когда восьмиклассник Карл Бидермайер избил его после занятий в школе. Используя медицинские познания, полученные на курсах, она осмотрела повреждения, констатировала, что скоро все заживет, а потом сказала:

— Знаешь, милый, в одних случаях нужно драться, в других — убегать. И убегать приходится чаще.

Так какого лешего она делает сейчас? Бринн пришла в себя и обнаружила, что пялится на кусок гранита в руке.

Бежать!

Она бросила камень и пошла дальше вверх по склону к частной дороге. Уже почти у самой вершины она оступилась, нога соскользнула и вызвала небольшую лавину из гравия и кусков сухой глины, посыпавшихся вниз с изрядным шумом. Бринн мгновенно ничком упала на землю, почувствовав запахи компоста и мокрого камня.

Однако на звук никто не прибежал. Возможно, преступники сами оглохли от выстрелов?

А что? Вполне вероятно. Оружие стреляет гораздо громче, чем многие себе представляют.

«Двигайся быстрее, пока это еще дает тебе хоть какое-то преимущество».

Она поднялась еще ярда на полтора. Еще на три. Еще на шесть. Поверхность здесь стала более ровной, и она действительно шла быстрее. Наконец она выбралась к проселку Лейк-Вью и, никого не заметив, поспешно пересекла его и скатилась в кювет на противоположную сторону, обхватив себя руками и задыхаясь.

Нет. Оставаться здесь нельзя.

Ей почему-то вспомнилась прошлогодняя погоня за лихачом Бартом Пинчеттом, у которого был «мустанг джи-ти» цвета яичного желтка.

— Почему ты не остановился? — спросила она, защелкивая на нем наручники. — Ты же знал, что мы тебя рано или поздно догоним.

Он посмотрел на нее так, словно она не понимала простейших вещей, и ответил:

— Пока я мчался, я был свободным человеком.

Бринн рывком встала на колени, потом поднялась во весь рост. Теперь она двигалась вверх по склону, удаляясь от озера, и вскоре, миновав лесок, вышла в поле, покрытое высокой пожелтевшей травой. Впереди себя ярдах в двухстах или трехстах она различила силуэт дома номер два по Лейк-Вью. Как и прежде, он стоял совершенно темный. Интересно, работает там телефон? И есть ли он вообще?

Бринн коротко помолилась, чтобы он там был. Потом огляделась. Никаких признаков тех, кто напал на нее. Она вновь затрясла головой и мотала ею из стороны в сторону, пока не избавилась от водяной пробки и в другом ухе.

И тут же встрепенулась от внезапных звуков — шаги шуршали в траве, приближаясь к ней и становясь все отчетливее.

Бринн вдохнула поглубже и попыталась бежать от Харта или его напарника, а быть может, обоих сразу, когда ее нога зацепилась за корень форситии, и она всей тяжестью тела рухнула в сплетение веток, усыпанных ярко-желтыми бутонами, как на обоях для детских спален.

Они возвращались от дома Риты, находившегося в какой-нибудь миле от их собственного. Грэму всегда казалось, что в Гумбольдте любое место расположено не более чем в миле от другого.