У кладезя бездны. Псы господни - Александр Афанасьев

– Но, синьор…

Я повесил трубку. Время разговора было достаточным для того, чтобы надежно засечь это место. Теперь будем ждать…

Пройдя несколько кварталов от этого места, я зашел в пиццерию. Заказал себе пиццу, настоящую пиццу, приготовленную в дровяной печи. Так называемую ординарную пиццу, с помидорами, чесноком и перцем. Поскольку это было table d’hot[11], ее принесли мне почти сразу, как и положено – на деревянном круге и разрезанную. Наслаждаясь пиццей, я достал мобильный коммуникатор, включил его. Отличная штука – все с собой.

Так и есть…

В начале улицы, с которой я звонил, стоял небольшой «Фиат» с лестницей на крыше. Конечно же, это не машина телефонной компании, а машина слежения с антенной, замаскированной под легкую раскладную лестницу. На улице были люди, которых там не должно было быть. Как я понял, что это они? Да очень просто. Обитатели Рима делятся на две категории: местные жители и туристы. Местные жители всегда передвигаются чуть ли не бегом, отлично умеют лавировать в толпе, протискиваться между плотно идущими и нос к носу припаркованными у тротуаров машинами. Туристы – постоянно пялятся по сторонам, неуместно восторгаются красотами города и носят фотоаппарат или видеокамеру на ремне. На этом фоне никуда особо не спешащие личности… даже дама с ребенком – сразу бросаются в глаза. Идиоты – ждут, что я вернусь звонить на это же место. Я не удивлюсь, если и лавочников опрашивают.

Серьезно работают. Ладно. Только я еще лучше – ночью я установил две миниатюрные веб-камеры с выходом на мобильный, продающиеся в обычных магазинах, где продают мобильные и всякие гаджеты к ним. Послание достигло цели и дало мне важную информацию: барон Карло Полетти нервничает и барон Карло Полетти при делах.

Вот и отлично.

Выходить с ним на контакт сразу я не буду. Дам немного помариноваться в собственном соку. На сленге разведки это называется «подложить камень в башмак». Звонок достиг цели, вывел его из равновесия – это и есть камень. Теперь барон не сможет нормально заниматься своими делами, он будет нервничать, постоянно возвращаться мыслями к этому звонку, прикидывать последствия, искать меня, дергаться. Он не знает, кто я, зачем звонил, я не сказал ничего и не потребовал ничего. Это как ходить с камешком в ботинке – рано или поздно ботинок будет полон крови. Когда барон дозреет – я выйду с ним на контакт.

Неспешно доев пиццу, я огляделся по сторонам. Официант в кафе был не из студентов – а из сомалийских беженцев, они стоят дешевле и за них не стоит платить налоги. Вот и отлично.

Я достал из коммуникатора сим-карту, сам коммуникатор незаметно и аккуратно бросил рядом со стулом. Положил на стол несколько мелких монет за пиццу – уборщик придет за монетами, найдет коммуникатор и обрадуется. Есть возможность того, что обеспокоенные итальянцы, поняв, что их надули, просканируют местность и обнаружат два моих гаджета. В таком случае они пойдут по этому следу, дойдут до телефона. Считается, что если вынуть сим-карту и поставить новую, то телефон анонимизируется, но это не так. В связи с ростом криминальных и террористических проявлений между производителями техники и соответствующими государственными организациями заключено специальное соглашение, и теперь каждая физическая трубка обладает собственным, независимым от сим-карты кодом. Причем она передает этот код не только в то время, когда ты звонишь, но постоянно, с определенной периодичностью, на ближайшую вышку связи. Так что если ты сменил сим-карту, это не значит, что тебя не найдут. Но меня – точно не найдут; если итальянцы додумаются пойти по такому пути, то они найдут либо бедолагу, который купил мобилу с рук на блошином рынке (как и я купил одновременно с покупкой мотороллера), либо сильно нервничающего беженца, который нелегально находится в стране, плохо говорит по-итальянски, всего боится, и перед которым каждый день проходит по тысяче человек, а белые для него – на одно лицо. А сим-карту я выкину в Тибр.

Хуже того – с этого телефона я позвонил на особый номер, и специальная аппаратура узнала отметку от этого аппарата и взяла его на особый контроль. Теперь, если итальянцы начнут разыскивать этот аппарат – Невод поймет, что система разыскивает этот аппарат, и сбросит текстовое сообщение на сервер. Таким образом, я пойму, какие возможности по моему поиску у барона Полетти. Государственные – или просто возможности богатого человека.

Вот так и ведется эта игра…

Теперь, пока барон истекает кровью, мне надо было дернуть за другую нитку, пока у меня есть время.

16 июня 2014 года

Римская республика

Пятьюдесятью километрами севернее Рима

Найти Тихона, моего бывшего телохранителя из казаков в Персии, который один раз крепко меня выручил, было намного сложнее. Современный человек уязвим прежде всего своей плотной связью с остальным миром. Он живет в городе, регулярно ходит на работу, носит с собой мобильный телефон, платит квартплату и заполняет налоговую декларацию. По выходным выбирается в общественные места, заходит в бары, пьет там спиртное. Тихон жил в монастыре, сотового явно не имел и лишь иногда выбирался оттуда, выполняя приказы некоего аббата Марка, бывшего генерала русской разведки, воцерковившегося и принявшегося бороться с ересью и дьявольщиной (наверное, я никогда такого не пойму). В самом монастыре, как вы уже догадались, не было ни вышки сотовой связи, ни проводной линии – монахам они тоже ни к чему. Где точно находится монастырь, я не знал. А если бы и знал – отправиться без приглашения не рискнул бы. Оставалось самое надежное, но и самое утомительное – ждать.

Для ожидания я выбрал место неподалеку от той дороги, на которую мы свернули в прошлый раз. Чтобы ожидание было нескучным – купил две пиццы «с собой» в картонных коробках, упаковку энергетика «Ред Булл», попросил налить кофе в термос и купил несколько шоколадок. Про себя решил, что буду следить ровно три дня – за это время обнаружат либо меня, либо я найду Тихона или кого-то из братии. Если ничего не получится, выходить на связь придется другими методами, и после того, как я поговорю с бароном Полетти, на мой взгляд, ключевым игроком в интриге, знатоком того, что происходило в итальянской банковской системе последние двадцать лет.

Тихона я едва не упустил. Если бы я расположился там, где не виден сам выезд на дорогу, я бы ни за что не обратил внимания на небольшой грязный фургончик, принадлежащий, видимо, сантехнику или ассенизатору или кому-то в этом роде. Тем более я знал, что в монастыре предпочитают совсем другие машины, в основном гольф-класс с чрезвычайно мощными моторами. Только удивление от того, что такая машина едет по знакомой дороге, заставило меня всмотреться внимательнее. И через лобовое стекло я увидел Тихона – он не мог затонировать лобовое на такой затрапезной машине, это было бы и подозрительно, и незаконно.

Тихону я доверял – настолько, насколько можно было доверять кому-то в нашем мире: по крайней мере, два года назад ему было достаточно лишь ничего не делать, чтобы меня убили. Поэтому я тронул машину с места, обогнал и посигналил – ровно в том месте, где у дороги был небольшой ресторанчик. Тихон остановил машину, я вышел, ничего плохого не ожидая.

Увидев меня, из машины вышел и Тихон.

– Какими судьбами?

– Занесло… кривым ветром.

Мы обнялись, крепко – в Италии вообще любят трагедии при приветствиях и расставаниях. Обнялись, не называя имен друг друга.

– Перекусим? Приглашаю…

И мы пошли в ресторанчик, где нас никто не знал и никто не ждал…

Заказали pasti. Ничего другого здесь и не подавали, это было заведение для проезжих людей, просто чтобы утолить голод. Но итальянцы в еде, как и в прочих удовольствиях, перфекционисты, они не признают половинчатых решений. И потому pasti, которые подавали здесь, в придорожной забегаловке, были приготовлены в дровяной печи и с домашним же, острым до слез салатом. В Москве подобное блюдо вам подадут лишь в самом дорогом итальянском ресторане.

– Как у вас дела, Витторио? – спросил я. – Все воюете с драконами?

– Как получается…

– Как аббат Марк?

– Пока жив…

Я недоуменно посмотрел на него.

– Что значит – пока?

– Он же болен. Рак, синьор. Врачи оставили ему два года. Это было три с половиной года назад…

Вот так так… Вот и раскрылась одна тайна – почему генерал русской разведки оставил службу и ушел в монастырь. Три с половиной года… Значит, он делает важное и нужное дело, если Господь еще не призвал его к себе…

– Он… в порядке?

– Святой отец… никогда не показывает телесной слабости.

– Мне нужно встретиться с ним. Он в монастыре?

– Это можно… Пойдемте, что ли… подброшу.

– А куда ты ехал?

– Да так… мелкое послушание. Работы нет пока.

Мы вышли из траттории, сели в фургон. Машина развернулась, покатила в обратном направлении, свою я оставил на стоянке. Противоугонка здесь хорошая, вряд ли угонят. Угоняют обычно в городах.