Сеймур Кор (СИ) - Коренев Даниил

Пока Иван сидел и ждал, н а чало смеркаться. Двор плавно опустел. Дело шло к полуночи, когда к подъезду подъехали Жигули вишнёвого цвета восьмой модели с тонированными стёклами. Из салона доносилась электронная музыка, и, женский смех. Это был голос Тани, он узнал бы его из миллионов. Иван вмиг сосредоточился, насторожился и пошёл к ним на встречу. Двери долго не открывались, и не было видно, кто находится внутри. Был слышен только этот знакомый Ивану звонкий и весёлый смех Тани и чей-то мужской, не привычный бас. Он затаился на подходе к машине, встав за дерево, украдкой наблюдая за происходящим. Смех скоро прекратился, стала слышна только музыка. «Что они там делают? Неужели она позволяет этому, в машине, себя целовать?» — с наполняющей его яростью думал Иван. «Только открой дверь машины, и я преподам тебе урок уважения чужих чувств», — думал Иван. Но дверь всё не открывалась и не открывалась. Что происходило внутри, не было видно, а музыка своей монотонностью скрывала все остальные звуки. Эти несколько минут показались Ивану вечностью. Он думал это никогда не закончится. Но дверь всё же открылась, и из машины вышла, его Таня! Она, нагнувшись в салон автомобиля, ещё некоторое время с кем-то ласково расставалась. Ивана охватило чувство, не посещавшее его доселе никогда прежде. Ярость, злость, досада перехлёстывались в его душе. Он внезапно, одновременно захотел убить их обоих, её — за предательство, а его — за наглое вторжение в его чистые, юношеские чувства к Тане. Он знал, что прекрасно может это сделать, мышцы его тела были напряжены до предела, казалось, был слышен даже скрежет одной о другую. Мысленно он уже сворачивал шею своему конкуренту, но в реалиях оставался стоять за всё тем же деревом, не выдавая своих чувств. Неожиданно для себя самого Иван вспомнил просьбу мамы Тани: «Ваня, тебе, наверное, лучше будет не приходить к нам больше, моя дочь сделала свой выбор, и ты же понимаешь, я хочу ей только добра. Не мешай, пожалуйста, нашей Танечке строить свою жизнь…». Он в ступоре простоял не замеченным всё то время, пока на его глазах его любимая, почему-то одетая в совсем уж откровенные наряды, в которые она прежде не облачалась с ним, удалялась от Ивана к себе домой.

Он так и не понял в тот момент, что удержало его от стремительного прыжка в сторону автомобиля, чтобы отомстить своему обидчику за свою любовь, но этого в действительности всё же не случилось. Как будто какая-то сторонняя сила оградила Ивана от подобного поступка. На его глазах рушилась его жизнь, а он, находясь как будто в замешательстве, ничего не предпринимал для её спасения. Таня так и скрылась в подъезде, а из машины, что бы её проводить так никто и не вышел. Восьмёрка тотчас рванула прочь со двора, оставляя за собой следы пыли и запаха выхлопов бензина. Иван в ужасе от происходящего, своего бездействия, и, наоборот, от полноты насыщенности событий увиденного им у подъезда своей любимой стоял и не осознавал реальности, того, как отковырнул от дерева, за которым прятался, приличный кусок коры с древесиной и выжимал из него сок, продолжая всё сильнее и сильнее сдавливать его в своём кулаке. Переполняющие чувства разрывали его изнутри. Но он — сдержался. Не побежал разбираться с водителем, он так и не увидел его лица, и это, наверное, к лучшему, не стал выяснять отношения с Таней, он просто всё увидел своими глазами. Ей хорошо не с ним, Иваном, а с этим, разлучником их с Таней отношений. Наглядность подобного утверждения он только что смог лицезреть воочию. Он не ожидал от себя такого поведения, наверное, это немного шокировало его, вот почему он оставался в ступоре всё то время, за которое на его глазах кардинально изменились последние обстоятельства.

Он долго думал потом, возвращаясь домой, правильно ли он поступил, можно ли было всё исправить, и нужно ли было вообще это той, которая целовалась с другим в машине. Чувство горечи плавно сменилось чувством опустошённости. Иван медленно брёл к себе домой, освобождаясь по дороге от переполняющей его злобы, горечи и непонимания этого чувства, любовь. Может его он просто придумал, а никакой любви в мире и нет? Он всё по-прежнему продолжал любить свою девушку, как бы это не звучало странно в его голове, просто хотел и желал её счастья, пускай даже она будет не с ним, но она заслуживает этого, она слишком прекрасна, чтобы жить не счастливой. А что я могу ей предложить, думал Иван, кроме своих чувств. У этого есть машина, значит он вероятнее всего состоятельный, и сможет обеспечить их обоих всем, что она пожелает. Отпустить свою любовь, вот что решил Иван, пусть живёт счастливо с тем, с кем её действительно хорошо, я это сам видел, раз она выбрала другого, значит ей с ним будет лучше, чем со мной, успокаивал свои чувства к Тане Иван. Может быть, когда-нибудь что-то и изменится, но сейчас я не должен им мешать, она должна быть счастлива, вот чего я по-настоящему хочу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Некоторое время после такого расставания Иван пребывал в прострации, он даже не замечал, когда не спал всю ночь, заливая спиртным глаза, не желая ни с кем общаться и никого не желая видеть, был целиком погружён в свои размышления по поводу случившегося. Какая-то пустота целиком поглотила его. Он пробовал отвлечь себя каким-либо занятием, но всё валилось из рук, ни к чему душа его не лежала, замечательно получалось лишь одно, напиваться до беспамятства надеясь на чудо, вдруг, когда он протрезвеет, всё снова наладится. Но, увы, всё оставалось по-прежнему. В его компании его прекрасно понимали, и входя в положение Ивана, учтиво предлагали ему ночлег, в ближайшем от места его текущего отключения, домашнем убежище.

Что бы развеяться, очередным днём, он машинально оделся и побрёл в близлежащий общественный парк, выбрал свободную скамейку, присел и погрузился в безразличные события, проносящиеся перед его глазами. Прогуливавшиеся пары, воркующие на соседних скамейках влюблённые, голуби, урчащие друг перед другом и клюющие крошки хлеба подкармливающей их заботливой бабушкой с внуком, мимо проезжающие поодаль автомобили, спортсмены, изредка пробегавшие по своему маршруту через парк, всё это проносилось в отрешённом взгляде на них Ивана. Как вдруг его глубочайшее состояние безразличия привлёк к себе невзрачный дядечка, почему-то подсевший именно к нему на другую сторону скамейки, в то время, когда рядом с ним стояли совершенно пустые лавочки.

Учитель.

«Здравствуй, Иван, меня зовут Сеймур», — вежливо протянув руку, предложил своё знакомство Ивану подошедший незнакомец. «Иван», — повторяя своё имя, ответил Ваня изумлённо. «Я вижу твоё безразличие во взгляде — продолжил общение Сеймур — Вчера твоя Таня ушла от тебя, и ты считаешь, что ей так будет лучше, с тем, другим в восьмёрке, тебе самому не странно, что ты даже не пытаешься вернуть её?» — Иван, пропуская доселе всё мимо ушей опешил от услышанного, и перевёл свой, окончательно изумившийся взгляд, на собеседника. «А ты! Извините, вы откуда знаете?! — поправился Иван. — Кто вы такой?». Сеймур лишь рассмеялся ему в лицо: «Я тот, который знает очень много, и о тебе, и о многом другом, но сейчас я бы хотел поговорить о следующем, если ты конечно не против, о том, чем ты теперь намерен заняться». «Не знаю, пока не решил. Но всё же, откуда вы знаете о моей Тане?». Сеймур намеренно оставил вопрос Ивана без ответа. Он давно жаждал познакомиться со своим, ничего пока не подозревающим, будущим учеником в реальной жизни, и сегодня осуществлял свой давно сформированный план.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Осмелюсь предложить тебе, юноша, зная твоё потаённое увлечение наукой, следующее общение на тему кто мы и откуда. Тебя же всегда живо интересовал именно этот вопрос, или я ошибаюсь?» — осведомился Сеймур. «Н-н-у да, интересовал», — не уверенно ответил Иван, его настораживала и поражала назревающая линия разговора, и то, откуда этот незнакомец, Сеймур, так много знает про него. Про свою любовь Иван невольно начинал забывать, полностью переключаясь на предложенный сегмент общения его новым, немного навязчивым, случайным знакомым. «Тогда спрашивай меня, что, кроме твоей безответной любви, интересует тебя в жизни больше остального, и я отвечу тебе на твой вопрос, ну же, Иван, смелее, не тяни». «Ну даже не знаю, Сеймур, вы так неожиданно начали подобный разговор, что я немного растерян, давайте, например, расскажите мне, пожалуйста, … как обезмассить и обезобъёмить материю? Придать ей такие свойства, чтобы стало возможным передвигать её в пространстве с любой скоростью? Я полагаю, что только энергии или поля могут мгновенно перемещаться, они не материальны, а как быть в случае объёмных тел?» — не зная почему, спросил Иван, просто это было первое, что пришло ему в голову.