Огненные версты - Михаил Фомичев

«Иду в бой. Считайте меня коммунистом».

Было уже темно, когда я вышел из блиндажа. Медленно, словно нехотя, наступала ночь. Тянуло прохладой. Стояла необычная для фронта тишина. Взглянул на часы. Пора. Тотчас заговорила приданная артиллерия. Снаряды с воем полетели на врага. Огонь открыли наши танкисты, автоматчики.

— Ура-а! Ура-аа! — понеслось на левом фланге.

В обороне врага обозначилась брешь, и туда устремились танки. Одним из первых на передний край противника ворвался экипаж лейтенанта Михаила Акиншина, который с ходу раздавил противотанковое орудие.

Дружно атаковали противника воины танковой роты старшего лейтенанта Симонова.

В атаку поднялись автоматчики. Они быстро сблизились с фашистами, и вот уже в первую траншею полетели ручные гранаты.

Правый фланг начал отставать: танки наскочили на минное поле и один из них подорвался. Я быстро вызвал командира первого батальона и приказал ему обойти левее опорный пункт, не ввязываться в бой.

Мы начали расширять прорыв и преследовать отступающего противника. Танки с ходу крушили оборону, уничтожая живую силу и огневые средства. За ночь подразделения бригады сумели значительно продвинуться вперед.

Наступил рассвет.

— Товарищ подполковник, немцы справа отходят, — доложил командир танка лейтенант В. Лычков.

Я приник к приборам наблюдения. Из опорного пункта немцы спешно отходили. Несколько танков и противотанковых орудий торопливо удалялись в сторону Злынь. Наш замысел удался.

Враг, видимо, решил, что мы его окружаем, и начал удирать, двигаясь параллельно и правее нас.

Вдруг созрело новое решение: ударить во фланг убегающим. Я быстро выдвинул на прямую наводку всю артиллерию, которая имелась в моем распоряжении, и часть танков. Артиллеристы заняли огневые позиции и открыли по подставленным бортам немецких танков огонь. Из подбитых «фердинандов» и «пантер» выскакивали гитлеровские танкисты.

— Молодцы, артиллеристы! Молодцы, танкисты! Еще дайте огонька! — крикнул я по рации.

Горели подбитые танки. Сплошной дым окутал землю. Слева от меня показалась небольшая высотка, поросшая низкорослым кустарником.

— Жми на высотку, — крикнул я по танковому переговорному устройству механику-водителю Мурашову.

В кустарнике на высоте танк остановился. Впереди простиралось ровное поле, прикрытое слева небольшой рощицей. Она привлекла мое внимание. И вдруг из-за рощи показалось несколько танков, вслед за которыми бежала пехота. Стало ясно: фашисты намереваются ударить во фланг.

Я тут же связался по рации с командиром второго батальона капитаном Федоровым.

— С тобой говорит первый, как слышишь меня, прием?

— Слышу вас пло…

— Двадцать второй, двадцать второй, говорит первый…

В ответ молчание. Оборвалась связь. Как быть? Связаться с командиром первого батальона. Но ведь его снимать нельзя с правого фланга, да и времени на переброску уйдет много.

Немецкие танки уже выходили на опушку леса. Выход был один — связаться с кем-либо из командиров рот и взводов. Радист Петров нашел нужную частоту. Мне кто-то ответил. Я открытым текстом спросил, с кем имею дело.

— Лейтенант Акиншин вас слушает, товарищ подполковник, — узнал он меня по голосу.

Я кратко изложил обстановку и приказал организовать отражение контратаки.

— Вас понял, товарищ комбриг. Рядом со мной еще два наших танка. Все будет в порядке.

Вскоре несколько наших танков развернулись влево и укрылись в густом хлебе. Немцы, не подозревая опасности, продолжали продвигаться вперед. И угодили прямо под огонь танкистов. Внезапность ошеломила фашистов, их танки быстро попятились назад, а пехота попыталась укрыться в роще. Отступающих настигли снаряды и меткие пулеметные очереди. Загорелся один фашистский танк, другие торопливо скрылись в густой ржи.

Не скрою, в эти минуты я испытывал большую радость. Солдаты немецкой дивизии в панике отступали на юго-запад. Вскоре мне все же удалось связаться по рации с капитаном Федоровым.

— Как идут дела?

— Отлично, товарищ первый. Вижу отдельные строения и ветряную мельницу. Кажется, Злынь.

— Действуй, Федоров, но смотри в оба…

— И у меня все хорошо, — доложил командир первого батальона майор Степанов. — Немцы бегут. Только что догнал тылы. Часть машин раздавил, несколько немцев сдались а плен.

— Не останавливайтесь, вперед на Злынь!

Я распорядился посадить автоматчиков на броню танков.

Челябинцы рванулись вперед. По рации уточнил задачи батальона, приказал овладеть населенным пунктом Злынь.

Сминая небольшие заслоны, танки вскоре ворвались в Злынь. На улицах дымились опрокинутые грузовики, валялись в грязи брошенные повозки. Горели дома.

— Вышел на окраину Злынь, преследую отходящего противника, — сообщил Степанов.

Такой же доклад последовал и от капитана Федорова. Он сказал, что его подчиненные подбили пять средних танков и уничтожили в Злыни несколько огневых точек.

— Молодец, Василий Александрович! После боя представьте к награде отличившихся.

А тем временем немцы, сосредоточив крупные силы на небольших высотках за Злынью, вдруг мощным заградительным огнем встретили челябинцев. Последовали тревожные доклады. Комбаты доложили обстановку. Немцам удалось подбить три наших танка и одно орудие. Пришлось приостановить наступление.

Я связался по рации с генералом Родиным.

— Целый час тебя ищу, где ты пропал? — упрекнул меня генерал. — Доложи обстановку.

— Бригада вышла на западную окраину населенного пункта Злынь, встретила упорное сопротивление и закрепляется на достигнутом рубеже.

Родин недоверчиво переспросил:

— Говоришь, на западную окраину Злыни? Хвастуны вы все там. Ты мне давай точные координаты.

Я вновь повторил то же самое. Генерал обрадовался и уже повеселевшим голосом сказал:

— Спасибо, Фомичев, передай челябинцам мою благодарность. Держитесь…

И только сейчас я понял, что бригада оказалась в нелегком положении. Правый и левый фланги наступающих соседей далеко поотстали от нас, и мы оказались в тылу у немцев. Теперь вся задача сводилась к тому, чтобы удержаться на достигнутом рубеже до подхода главных сил корпуса.

На исходе был первый августовский день. Я приказал саперам готовить новый наблюдательный пункт — старый полусгнивший сарай, из которого хорошо просматривалась неприятельская оборона. По моему приказанию комбаты расположили танки так, чтобы между ними поддерживалась тесная огневая связь. Вдоль дороги, ведущей в Злынь, огневые позиции заняла батарея 76-миллиметровых орудий старшего лейтенанта Шабашова.

К вечеру на нашем участке прекратилась стрельба. Офицеры штаба разошлись по подразделениям, чтобы на месте помочь организовать оборону. Раненых отправили в медпункт, и я тотчас по телефону разыскал командира медсанвзвода капитана Кириллова и приказал ему поскорее переправить их в медсанбат.

— Все будет сделано, товарищ подполковник, — заверил меня капитан: — Их у нас немного — семь человек, сделаем перевязки и в тыл.

Не успел положить трубку, как сержант Колчин позвал меня к рации.

— Злынь освободил? — раздался приглушенный голос. Я без труда узнал: говорил командарм.

— Так точно, товарищ командующий.

Генерал-лейтенант В. М. Баданов тепло отозвался о челябинцах, приказал закрепиться на достигнутом рубеже, пообещав оказать помощь.

Через час начальник штаба информировал меня о наших потерях. С болью я воспринял сообщение о гибели всего экипажа лейтенанта Павла Бучковского. Когда мы начали наступать, ночью к обгоревшему танку удалось прорваться роте старшего лейтенанта Симонова. Члены экипажа обгорели. Возле гусеницы нашли пистолет «ТТ». В его стволе записка. Перед смертью офицер Бучковский написал:

«Жаль, что так рано приходится расставаться с жизнью. Повоевали немного, но успели убить более сотни гитлеровцев. Отомстите за нас, друзья. Прощайте!»

НИ ШАГУ НАЗАД!

Всю ночь не умолкал телефонный аппарат. Звонили командиры батальонов приданных средств, работники штаба и политотдела, находящиеся на передовой. Одни просили пополнить боеприпасы, другие — помочь артиллерией, третьи докладывали о потерях, а иные — просто советовались по тем или иным вопросам.

Среди ночи на командный пункт возвратился начальник политотдела подполковник Богомолов. Счищая щепкой грязь с сапог, он неторопливо рассказывал о настроении людей, о готовности каждого из них до конца выполнить задачу, поставленную перед бригадой.

— Политотдельцы, — сообщил Богомолов, — уже успели побывать во многих отделениях и взводах, провели с солдатами беседы, рассказали об отличившихся танковых экипажах Бучковского, Акиншина, Пупкова, Тарадымова, Коротеева, призвали равняться на героев.