Точка отсчета - Патриция Корнуэлл

Я решила позвонить Бентону позже.

Люси делала вид, что не ждет меня. Она сидела в кресле, склонившись над лежащим на коленях блокнотом, и делала какие-то вычисления. Но ужин остался нетронутым, а я знала, что она голодна. Я достала из пакета чизбургеры и жареную картошку и постелила на ближайшем столике салфетки.

— Все уже остыло.

— К этому привыкаешь, — не поворачивая головы, бросила Люси.

— Пойдешь в душ первой? — вежливо спросила я.

— Нет, иди ты, — ответила она, не отрываясь от расчетов.

Комната, отведенная нам Хелен, оказалась на удивление чистой, если принимать во внимание цену. Стоявший у стены телевизор «Зенит» был, наверное, ровесником Люси. Китайские лампы под широкими абажурами, фонарики с длинными кисточками, фарфоровые фигурки, статичные картины на стенах, пестрые покрывала на кроватях — обычный интерьер провинциального мотеля. На полу толстый ковер с индейским орнаментом. Мебель настолько густо покрыта шеллаком, что мне не удалось рассмотреть даже текстуры дерева.

Ванная была отделана розовыми и белыми плитками, напоминавшими о давно канувших в прошлое пятидесятых, на полочках пенопластовые чашечки и крохотные кусочки туалетного мыла. Но больше всего меня тронула красная искусственная роза в окне. Кто-то сделал все возможное, чтобы люди, остановившиеся здесь, может быть, на одну ночь, чувствовали себя желанными гостями, хотя большинство завсегдатаев, вероятно, и не замечали этой трогательной заботы. Возможно, когда-то, лет сорок назад, такая предусмотрительность и внимание к деталям имели значение, но тогда и люди, как мне кажется, были более цивилизованными, чем теперь.

Я опустила крышку унитаза, села и начала снимать ботинки. Потом, с трудом справившись с крючками и петлями, сбросила с себя одежду и встала под горячую струю. А потом стояла под водой, пока не согрелась и не смыла с себя запах пепелища и смерти.

Люси работала на ноутбуке, когда я, надев старую майку медицинского колледжа Виргинии, опустилась наконец на диван и открыла банку пива.

— Чем занимаешься?

— Проверяю кое-что. Слишком мало информации, чтобы делать выводы. Но вот что я скажу тебе, тетя Кей. Пожар был чертовски сильный. И похоже, бензин в нашем случае не использовали.

Я промолчала.

— Столько вопросов! Кто погиб? Где? В ванной? Может быть, но почему там? Как это случилось? Когда? В восемь вечера?

Ответов у меня не было.

— Предположим, она была там, чистила зубы, когда сработала сигнализация. — Люси посмотрела на меня. — И что? Просто стояла, а потом умерла? — Она помассирована плечи. — Что ты молчишь? Ты же эксперт.

— У меня нет объяснения.

— Вот так, леди и джентльмены. Всемирно известный эксперт доктор Кей Скарпетта не знает ответа. — Люси говорила громче обычного, и я поняла, что она раздражена. — Девятнадцать лошадей. Кто должен был присматривать за ними? Неужели у Спаркса не было конюха? И как получилось, что одна уцелела? Тот черный жеребчик?

— Откуда ты знаешь, что это он? — спросила я, и в этот момент кто-то постучал в дверь. — Кто там?

— Это я, — громко сообщил Марино.

Едва он переступил порог, как я поняла — у него есть новости.

— Кеннет Спаркс жив и здоров.

— Где он? — растерянно спросила я.

— Как выясняется, его не было в стране. Он вернулся, когда услышал о пожаре. Сейчас находится в Бивердаме и, похоже, понятия не имеет о том, что могло случиться и кто мог оказаться в его доме.

— А почему в Бивердаме? — поинтересовалась я, прикидывая, сколько потребуется времени, чтобы попасть в этот уголок округа Ганновер.

— Там живет его тренер.

— Его тренер?

— Тренер лошадей. Не его. То есть это не такой тренер, как, например, в тяжелой атлетике, а такой...

— Понятно.

— Я отправляюсь утром, около девяти. Хочешь, возвращайся в Ричмонд, хочешь, поезжай со мной.

— У меня неопознанное тело, так что в любом случае, что бы он там ни утверждал, мне необходимо поговорить с ним. Наверное, поеду с тобой, — сказала я, ловя взгляд Люси. — Рассчитываешь на нашего бесстрашного пилота или раздобудешь машину?

— Никаких вертолетов. — Марино махнул рукой. — Нужно ли напоминать, чем закончилась твоя последняя дружеская беседа со Спарксом?

— Не помню.

Я пожала плечами, потому что действительно не помнила. Наши со Спарксом отношения не были безоблачными, а разговоры часто заканчивались на повышенных тонах, когда мы не могли согласовать позиции в отношении тех или иных деталей, которые стали бы достоянием прессы.

— Не помнишь? А вот я прекрасно помню, док. Пивом угостите или как?

— Трудно представить, что вы о себе не позаботитесь, — усмехнулась Люси, поворачиваясь к ноутбуку и возобновляя работу.

Марино сам подошел к холодильнику и достал банку.

— Хотите услышать мое мнение по результатам дня? Оно осталось прежним.

— И в чем же оно заключается? — не поднимая головы, поинтересовалась моя племянница.

— За всем стоит Спаркс. — Капитан поставил банку на кофейный столик и остановился у двери, взявшись за ручку. — Во-первых, слишком уж подозрительно, что он вдруг оказался за границей, когда все случилось. — Он зевнул и даже не позаботился прикрыть рот ладонью. — Понятно, что грязную работу проделал кто-то другой. Все дело в деньгах. — Марино достал из нагрудного кармана рубашки помятую пачку и вытряхнул сигарету. — Больше этому ублюдку ни до чего нет дела. Деньги и собственный хрен.

— Марино, ради Бога! — раздраженно пробормотала я.

Мне хотелось, чтобы он замолчал, а еще лучше ушел. Однако мой намек остался незамеченным. Точнее, Марино просто проигнорировал его.

— А самая плохая новость — это то, что теперь у нас на руках, помимо прочего, еще и убийство. — Капитан наконец открыл дверь. — И ты, док, от этого дела уже не увильнешь. Вы обе попались, как мухи на липучку. Вот же фигня, верно?

Он вытащил зажигалку и перекинул сигарету из одного уголка рта в другой.

— В последнюю очередь хотел бы я заниматься такой хренью. Знаете, сколько народу в кармане у этого говнюка? — Марино никак не желал останавливаться. — Судьи, шерифы, пожарные инспектора...

— Послушай, не торопись с выводами. — Пришлось вмешаться, потому что каждое лишнее слово только делало ситуацию еще хуже. — У тебя нет никаких оснований...

Он ткнул в меня незажженной сигаретой.

— Подожди — и увидишь. Связаться с таким — все равно что сесть в терновый куст.

— Мне не привыкать.

— Тебе только так кажется.

Марино вышел, с силой захлопнув за собой дверь.

— Эй, поосторожнее, не свороти косяк! — крикнула ему вслед Люси.

— Надеюсь, ты не собираешься работать на компьютере всю ночь? — спросила я.

— Всю — нет.

— Уже поздно, а мне нужно кое-что обсудить с тобой, — продолжала я, предвидя, что разговор о Кэрри Гризен окажется не из легких.

— А если я скажу, что у меня нет настроения обсуждать с тобой это «кое-что»?

— Не важно. Нам все равно придется поговорить.

— Знаешь, тетя Кей, если ты собираешься обсуждать Тьюн и мой переезд в Филадельфию...

— Что? — озадаченно переспросила я. — При чем тут Тьюн? Что ты имеешь в виду?

— Я же знаю, что она тебе не нравится.

— Что за нелепость!

— Я тебя насквозь вижу.

— Ничего не имею против Тьюн. К тому же говорить с тобой я собираюсь вовсе не о ней.

Моя племянница замолчала и принялась снимать ботинки.

— Люси, я получила письмо от Кэрри.

Наверное, она ожидала какой-то реакции, однако ее не последовало.

— В сущности, не письмо, а довольно странная записка с угрозами, шантажом и туманными намеками. Прислано из психиатрического центра «Кирби» в Нью-Йорке.

Я подождала, пока Люси снимет ботинок.

— Суть послания в том, что Кэрри обещает доставить всем как можно больше неприятностей во время судебного разбирательства. Нельзя сказать, что это такая уж неожиданность, но я... ну... — Она занялась носками, потом стала массировать ступни. — Нам нужно быть готовыми к этому... ко всему. Такие вот дела.

По-прежнему молча, делая вид, что ничего не слышит, Люси расстегнула ремень, сняла брюки, стащила через голову грязную футболку и тоже бросила ее на ковер. Теперь на ней остались только спортивный бюстгальтер и хлопчатобумажные трусики. Она направилась в ванную, прекрасная, гибкая, как лоза, а я так и осталась сидеть, ошеломленно глядя ей вслед, пока за дверью не полилась вода.

Неужели я никогда не замечала ее полных губ и груди, ее изящных и сильных, как охотничий лук, рук и ног? Или просто никогда не смотрела на нее глазами постороннего, не желала видеть в Люси женщину, потому что не стремилась понять ни ее саму, ни то, как она живет? На какое-то мгновение я представила свою племянницу в горячих, жадных объятиях Кэрри и стыдливо закрыла глаза. Оказалось, не так уж и трудно почувствовать себя женщиной, жаждущей прикоснуться к Люси.