Убийство под аккомпанемент - Найо Марш

– Встряхнись, Нед, – улыбнулся ему лорд Пастерн. – Надулся как сыч, ни словечка от тебя не слышно. Надо вылезать из скорлупы. Чуток веселья, что скажешь?

– Как пожелаете, сэр, – отсалютовал Эдвард и, подобрав выпавшую из вазы посреди стола белую гвоздику, продел цветок себе в петлицу. – Безупречное веселье, а?

С визгливым смешком лорд Пастерн повернулся к Морено.

– Ну, Морри, если все, как вы говорите, я закажу такси на четверть одиннадцатого. Как по-вашему, найдете, чем себя занять до тех пор? – Он подтолкнул к Морено графин.

– Конечно-конечно, – отозвался Морено. – Нет-нет, спасибочки, больше не надо. Отличное вино, право слово, но мне надо быть пай-мальчиком.

Эдвард пододвинул портвейн Ривере, который, улыбнувшись чуть шире, налил себе еще.

– Покажу вам револьвер и холостые, когда пойдем, – сказал лорд Пастерн. – Они в кабинете. – Он капризно глянул на Риверу, который медленно пододвигал к себе стакан. Лорд Пастерн не любил, когда его заставляют ждать. – Позаботься о Карлосе, Нед, ладно? Вы не против, Карлос? Я хочу показать Морри холостые. Пошли, Морри.

Мэнкс открыл перед кузеном дверь и вернулся к столу. Сев, он стал ждать, что Ривера сделает первый ход. Вошел Спенс, помедлил и снова удалился. Последовало долгое молчание.

Наконец Ривера вытянул ноги и, подняв повыше бокал, посмотрел на свет портвейн.

– Я человек, – сказал он, – который любит переходить к сути. Вы кузен Фелиситэ, да?

– Нет.

– Нет?

– Я в родстве с ее отчимом.

– Она называла вас кузеном.

– Простоты ради.

– Полагаю, вы к ней привязаны?

Эдвард молчал три секунды, потом сказал:

– Почему нет?

– Это неудивительно. – Ривера залпом выпил половину налитого. – Карлайл тоже называет вас кузеном. И тоже простоты ради?

Эдвард отодвинулся вместе со стулом.

– Боюсь, не понимаю, в чем суть.

– Суть? Ах, ну да. Я человек, – повторил Ривера, – который любит переходить к сути. А еще я человек, которому не нравится, когда его принимают холодно или… как это говорится… когда его водят за нос. А в этом доме, я нахожу, меня принимали весьма холодно… неприветливо, да… Это мне неприятно. В то же время я знакомлюсь с леди, которая мне не неприятна. Совершенно напротив. Я заинтересован. Я тактично осведомляюсь. Например, я спрашиваю, в каких отношениях означенная дама состоит с моим хозяином, почему бы и нет?

– Потому что ваш вопрос крайне оскорбителен, – отрезал Эдвард и подумал: «Боже, кажется, я выхожу из себя!»

Как бы подводя итог, Ривера махнул рукой и опрокинул бокал на пол.

– В моей стране, – с нажимом сказал он, – подобные слова не употребляют, не ожидая продолжения.

– Да возвращайтесь к себе в страну, Бога ради.

Ривера вцепился в спинку стула и облизнул губы. И внезапно пронзительно рыгнул. Эдвард рассмеялся. Нетвердым шагом Ривера направился к нему, подошел совсем близко, но тут помедлил и поднял руку, щегольски сжав большой и средний пальцы. Он протягивал руку, пока она не оказалась у самого носа Эдварда, а тогда без особого успеха попытался щелкнуть пальцами.

– Сволочь, – осторожно сказал он. Из отдаленного бального зала раздался раскат барабанной дроби, за ним – лязг тарелок и оглушительный хлопок.

– Не будьте ослом, Ривера, – сказал Эдвард.

– Я буду смеяться над вами, пока блевать не начну.

– Да хоть до комы досмейтесь, если хотите.

Ривера положил ладонь себе на талию.

– В моей стране ответом на такой афронт был бы удар ножом, – заявил он.

– Исчезните, не то ответом будет пинок под зад, – отозвался Эдвард. – А если станете еще беспокоить мисс Уэйн, я основательно вас вздую.

– Ага! – вскричал Ривера. – Так, значит, не Фелиситэ, а кузина. Очаровательная маленькая Карлайл. И мне говорят руки прочь, ха? Нет, нет, мой друг. – Он попятился к двери. – Нет, нет, нет, нет.

– Убирайтесь.

Ривера рассмеялся с большой виртуозностью и хвастливо вышел в коридор. Дверь он оставил открытой. Эдвард услышал его голос на площадке:

– В чем дело? – и после паузы: – Ну разумеется, если хочешь.

Хлопнула дверь.

Эдвард в нерешительности обошел вокруг стола. Потом побрел к буфету и провел рукой по волосам.

– Невероятно, – пробормотал он. – Экстраординарно. Никогда бы не подумал.

Заметив, что рука у него дрожит, он налил себе солидную порцию виски. «Наверное, – думал он, – так было всегда, а я просто не распознал».

Вошли Спенс с помощником.

– Прошу прощения, сэр, – сказал Спенс. – Я думал джентльмены ушли.

– Все в порядке, Спенс. Убирайте, если хотите. Не обращайте на меня внимания.

– Вы нездоровы, мистер Эдвард?

– Думаю, у меня все в порядке. Мне преподнесли большой сюрприз.

– Вот как, сэр? Надеюсь, приятный.

– Чудесный, Спенс. Чудесный.

– Вот смотрите, – самодовольно изрек лорд Пастерн. – Пять холостых патронов и к ним пять запасных. Ловко, а?

– По мне, так просто замечательно, – залебезил Морено, возвращая холостые патроны. – Но откуда мне знать, что к чему.

Переломив револьвер, лорд Пастерн начал его заряжать.

– Попробуем-ка, – предложил он.

– Бога ради, лорд Пастерн, только не тут.

– В бальном зале.

– Мы немного встревожим леди, разве нет?

– Ну и что? – невинно переспросил лорд Пастерн и, щелчком закрыв револьвер, задвинул на место ящик стола. – Не могу тратить время, убирая эти штуки. Вы идите в бальный зал. А мне еще кое-что надо сделать. Буду с вами через минуту.

Морри послушно ушел в бальный зал, где бесцельно бродил, вздыхая, зевая и поглядывая на дверь.

Наконец вошел с озабоченным видом хозяин.

– Где Карлос? – вопросил он.

– Думаю, все еще в столовой, – с громким смешком ответил Морено. – Отличный портвейн вы нам выставили, знаете ли, лорд Пастерн.

– Надеюсь, он не ударит ему в голову. Не хотелось бы, чтобы он напортачил на концерте.

– Он пить умеет.

Лорд Пастерн бросил револьвер на пол возле барабанов. Морено тревожно подобрался.

– Давно хотел спросить, – сказал, садясь за барабаны, лорд Пастерн, – вы поговорили с Сидни Скелтоном?

Морено расплылся в улыбке.

– Пока еще руки не дошли… – начал он, но лорд Пастерн его оборвал:

– Если сами не хотите говорить, я ему скажу.

– Нет-нет! – поспешно воскликнул Морено. – Нет. Думаю, это будет не вполне желательно, если понимаете, о чем я, лорд Пастерн. – Он озабоченно уставился на хозяина дома, который отвернулся к роялю и раздражительно вертел черно-белый зонт от солнца. Морено продолжил: – Я хотел сказать, Сид тот еще фрукт. Очень темпераментный, если понимаете, о чем я. Огонь, ну чистый огонь. С ним очень трудно иметь дело. С Сидом всегда надо выбирать момент, если понимаете, о чем я.

– Нечего раз за разом спрашивать, понимаю ли я вещи, простые, как шнурки от ботинок, – раздраженно бросил в ответ лорд Пастерн. – Вы считаете, что я хорош на барабанах, вы сами так сказали.

– Конечно, конечно.

– Вы сказали, что если бы я избрал их моей профессией, то был бы одним из лучших. Вы сказали, ваш оркестр гордился бы, поступи я к вам. Сказали, значит, сказали. Я собираюсь сделать это моей профессией и готов на полную ставку войти в ваш оркестр. С этим все ясно. Теперь известите Скелтона и увольте его. Проще простого.

– Да, но…

– Он же без труда найдет работу в другом оркестре, так ведь?

– Да. Конечно. Без труда. Но…

– Вот и ладно, – сказал, подводя черту, лорд Пастерн. Открутив ручку зонтика, он завозился со следующей секцией. – Черно-белый зонт разбирается, – пояснил он. – Умно придумано, а? Французский.

– Послушайте! – обворожительно начал Морено и положил мягкую белую руку на плечо лорда Пастерна. – Я буду совершенно откровенен, милорд. Кому, как не вам, знать. Наше ремесло – мирок жестокий, если вы пони… Я хотел сказать, мне нужно очень и очень обдумать подобное предложение, так ведь?

– Вы говорили, что вам очень бы хотелось, чтобы я играл постоянно, – напомнил ему лорд Пастерн. Говорил он не без грубости, но довольно рассеянно, более занятый зонтом, от которого уже открутил маленькую секцию на верхнем конце ручки. Морри мог только зачарованно наблюдать, как он, взяв револьвер, с бесцельной сосредоточенностью мальчишки, затеявшего шалость, заталкивает эту секцию до половины в дуло, придерживая при этом большим пальцем застежку, обычно не позволявшую открыться зонту. – Надо же, влезает.

– Эй! – не выдержал Морено. – Пушка заряжена?

– Разумеется, – буркнул лорд Пастерн. Положив куски зонта на рояль, он поднял глаза. – Вы говорили об этом мне и Ривере, – добавил он, в обыкновенной своей манере используя трюк Хотспера[17] возвращаться не к последней и даже не к предпоследней, а к четвертой с конца реплике.

– Знаю, знаю, – залопотал Морено, улыбаясь, насколько позволяли уши, – но послушайте! Я намерен сказать напрямик…