Американская фантастика. Том 11 - Пол Андерсон

Вбежали двое стражников. Эверард подхватил с пола свой станнер, оглушающий противника до бесчувственного состояния. Копье задело его руку. Он дважды выстрелил, и стражники упали на пол. Они должны были прийти в себя не раньше чем через несколько часов.

Пригнувшись, Эверард прислушался. Где-то в доме раздался женский крик, но в комнату никто не вошел.

— Кажется, все в порядке, — сказал он, тяжело дыша.

— Да.

Уитком взглянул на труп, лежавший перед ним. Он казался маленьким и жалким.

— Я не хотел его смерти, — сказал Эверард. — Но время… не знает жалости. Наверно, так было записано.

— Лучше такая смерть, чем суд Патруля и ссылка на отдаленную планету, — сказал Уитком.

— Строго говоря, он был вором и убийцей, — сказал Эверард. — Но его мечта была великой мечтой.

— А мы ее уничтожили.

— Ее могла уничтожить история. И, наверно, уничтожила бы. Один человек недостаточно силен или мудр, чтобы быть в ответе за будущее планеты. Мне кажется, большинство человеческих несчастий и бед происходит как раз из-за таких вот фанатиков, имеющих благие намерения.

— Значит, наше дело — просто сидеть сложа руки и принимать все случившееся как должное?

— Подумай обо всех своих друзьях в 1947-м. Они бы просто никогда не родились на свет, — сказал Эверард.

Уитком снял с себя плащ и попытался оттереть кровь с одежды.

— Пойдем, — сказал Эверард.

Они направились к заднему портику. Испуганная наложница проводила их взглядом. Чтобы попасть в следующую дверь, Эверарду пришлось выжечь замок бластером. В комнате стояла инговая модель машины времени, несколько коробок с оружием и амуницией и книги. Эверард погрузил в машину все, кроме сундучка с радиоактивным металлом. Его надо было оставить, чтобы в будущем узнать о его существовании, вернуться за ним и помешать человеку, который хотел быть богом.

— Не хочешь отправиться в этой машине, в 1894-й? — спросил он Уиткома. — А я тем временем заберу наш скуттер и встречу тебя в конторе.

Англичанин ответил ему долгим взглядом. Лицо у него было печальным, но постепенно на нем появилось выражение решимости.

— Ладно, старина.

Он улыбнулся — улыбка отдавала грустью — и пожал Эверарду руку.

— Пока. Желаю удачи.

Эверард смотрел ему вслед, пока он входил в большой стальной цилиндр. Странное у них вышло прощание, если учесть, что через каких-нибудь несколько часов они будут вместе пить чай в 1894 году.

Беспокойство грызло его и тогда, когда он уже покинул здание и смешался с толпой. Странный парень этот Чарли. Что ж…

Никто не помешал ему выйти из города и направиться в рощу. Он вызвал скуттер, и, хотя следовало торопиться, чтобы случайный прохожий не полюбопытствовал, что за птица приземлилась в этих кустах, открыл кувшин с пивом. Ему сейчас было просто необходимо выпить. Затем он в последний раз взглянул на старую Англию и настроил программатор на год 1894-й.

Мэйнуэтеринг и его охрана была на месте, верные своему слову. Сначала они встревожились, увидев только одного человека, всего забрызганного кровью, но Эверард быстро рассеял их опасения на этот счет.

Пока он помылся, побрился и продиктовал отчет секретарю, прошло довольно много времени. Уитком давно уже должен был приехать в кэбе, но о нем не было ни слуху ни духу. Мэйнуэтеринг вызвал по радио склад и нахмурился.

— Его еще нет, — сказал он. — Что-нибудь могло случиться?

— Вряд ли. Эти машины времени безотказны. — Эверард закусил губу. — Не знаю, в чем дело. Может, он меня не понял и отправился к себе в 1947-й?

После запросов выяснилось, что Уитком не доложил о своем прибытии и у себя.

Эверард и Мэйнуэтеринг пошли выпить по чашке чая. Когда они вернулись, от англичанина все еще не было никаких известий.

— Я думаю, надо оповестить разъездной патруль, — сказал Мэйнуэтеринг. — А что? Они быстро его разыщут.

— Нет. Погодите.

Эверард на минуту задумался. Кажется, он начал понимать, что произошло. И мысль об этом была ужасна.

— У вас есть какие-нибудь предположения?

— Да. Кое-какие есть.

Эверард принялся поспешно стаскивать с себя викторианскую одежду. Руки его дрожали.

— Дайте мне мои вещи, пожалуйста. Я, может быть, найду его сам.

— Патруль требует от вас предварительного доклада о ваших предположениях и намерениях, — напомнил Мэйнуэтеринг.

— К черту Патруль! — ответил Эверард.

6

Лондон, 1944. Ранняя зимняя ночь, пронзительный холодный ветер, продувающий темные улицы. Где-то слышится взрыв, вспыхивает огонь, красные языки пламени, точно флаги, полощутся над крышами.

Эверард приземлился прямо на панели — при обстрелах «фау»-снарядами все равно никто не выходил из дому — и медленно пошел по сумеречной улице. Семнадцатое ноября: тренированная память услужливо подсказала ему нужную дату. День смерти Мэри Нелсон.

Он вошел в будку телефона-автомата на углу и стал листать телефонный справочник. Нелсонов было много, но Мэри Нелсон в районе Стритхэма была только одна. Это, конечно, мать. Он не сразу догадался что дочь зовут так же. Не знал он и времени, когда упал снаряд, но это-то как раз было нетрудно выяснить.

Когда он выходил из будки, рядом раздался взрыв. Он упал на тротуар ничком, мимо просвистели осколки стекла. Семнадцатое ноября 1944 года. Мэнс Эверард — тогда лейтенант инженерного корпуса США — в ту пору находился где-то за Ла-Маншем, неподалеку от расположения фашистских пушек. Он не мог сейчас точно припомнить, где именно, да и зачем? Это не имело значения. Он знал, что в эту бомбежку с ним лично ничего не случится.

Новая вспышка высветила пространство за его спиной, пока он бежал к скуттеру. Он прыгнул на сиденье и взмыл в воздух. С высоты он не увидел города — только мрак, разрываемый пятнами огня. Вальпургиева ночь! Ад на земле!

Он хорошо помнил Стритхэм — скучные ряды кирпичных домов, населенных клерками, зеленщиками и механиками, той самой мелкой буржуазией, что поднялась на борьбу с силой, перед которой склонилась вся Европа. В 1943-м здесь жила одна девушка. Потом она вышла замуж за другого.

Он летел низко, пытаясь отыскать нужный дом. Неподалеку поднялся столб огня. Скуттер затрясся. Эверард чуть не вылетел из сиденья. Потом он увидел, как развалилось и запылало какое-то здание. Всего в трех кварталах от дома Нелсонов.

Он опоздал!

Нет!

Он взглянул на часы — 10.30. — и перепрыгнул на два часа назад. Ночь уже наступила, но разбомбленный позднее дом прочно стоял на своем месте. На секунду Эверарду захотелось предупредить всех живущих в нем. Но нет, он не вправе этого делать. Всюду в мире сейчас гибли люди. Он не Штейн, чтобы взваливать на свои плечи историю.