Песнь Кобальта (СИ) - Дюжева Маргарита

Дэниэль навсегда запомнила тот ужас, что испытала, приложив ладони к голубовато- белой мерцающей поверхности. Сжалась от страха, как котенок, и даже вздохнуть не могла.

Что, если сейчас проявится Песнь? Что, если это кобальт, так же, как у сестры???

Волновалась она зря.

Миновала отведенная ей минута, показавшаяся длиной в целую жизнь, и ничего не произошло, не появилось у нее ни кобальта, ни золота, ни изумрудов.

Деревенские жители пренебрежительно кривили носы, называя ее «пустышкой», ее единственную удостоив такого неприглядного звания, хотя были и другие, кто не услыхал своей Песни.

А Дэниэль была и рада. Сбежала с помоста деревянного, едва удерживая счастливый смех, и, не глядя на односельчан, домой поспешила.

Бренна встретила ее неприветливо. Головой покачала, рукой махнула, да снова к кружевам своим обратилась. Так уж она мечтала о том, чтобы у племянницы дар проснулся, но не суждено было ее чаяниям исполниться.

Сама же Дэни была счастлива, впервые за много лет ощутив, как страх, сковывающий душу, отступает. Ей бы теперь еще год продержаться, чтобы Песнь окончательно заснула и больше никогда не отзывалась в душе томительным трепетом.

Глава 4

— Элька, — прокаркала Бренна, — смотри-ка! Кавалер твой настырный опять плетется.

— Да, какой кавалер, — она лишь махнула рукой, даже не глянув в сторону окна.

Орша, сын кузнеца, давно поглядывал в ее сторону, оказывал знаки внимания,

порывался проводить до дому, за руку взять, приобнять. Только не нужен он был. Не билось девичье сердечко быстрее, если подходил, одаривая уверенной улыбкой. Наоборот, внутри все холодело, когда взглядом скользил по изгибам фигуры, думая, что она этого не замечает. Или когда приближался, нависая, как медведь над зайцем, в глаза пристально заглядывал, будто ждал чего.

— Не нравится?

— Не нравится, — не стала врать девушка.

— Почему? Видный парень.

— Видный, — согласилась она, — да внутри будто червоточина какая. Не лежит к нему душа и все тут.

Бренна вздохнула, больше ничего не сказав. Права была племянница, с гнильцой парень, хоть и пытается спрятать это, скрыть за улыбкой открытой, да девчонку не проведешь. Не повелась на красоту внешнюю, подвох почувствовала сразу. Ей бы с остальными девушками хороводы водить да о нарядах думать, а она… Другая она. Серьезна не по годам, вдумчива.

Одобряла тетка решение племянницы, да только мысль одна угнетала ее с каждым днем все больше. Стара она стала. Седьмой десяток уж к закату клонился. Спина не разгибалась, глаза слезились и уставали все быстрее. Неровен час и руки начнут подводить, не сможет больше кружева плести. Да и на огород сил не хватит. Сколько еще лет отведено ей на этой земле? Никто не знает. Смерти она не страшилась, а вот за племянницу переживала. Нет у нее больше никого на целом свете, а одинокую девушку могут подстерегать большие опасности. Хотелось пристроить ее в хорошие руки, чтобы душа не болела. Уж вышла бы замуж, пока тетка жива, да и дело с концом!

— Далась тебе эта чудная! — недоумевал Коил, потягивая из тяжелой кованной кружки пенную брагу. — Девок вокруг — тьма! Хороводы водят да красуются. Выбирай любую! А ты на племянницу безумной Бренны глаз положил.

— Она красивая! — хмыкнул Орша.

— Мара покрасивее будет да поперегибистей. А эта как жердь сухая! Подержаться не за что! Ни сзади, ни спереди.

— Все там есть, — отмахнулся парень от друга подвыпившего.

Он часто наблюдал за гибкой фигуркой, за ладной походкой да жестами плавными. Проникла в кровь и не оставляла в покое ни днем, ни ночью. Обосновалась в мыслях, снах, заставив напрочь забыть обо всем остальном. Как наваждение. Болезнь неведомая.

— Она умная, — произнес, рассматривая содержание своей кружки.

— Тоже мне достоинство! Бабье дело какое? Правильно! Сидеть дома, мужа ласково встречать да детей рожать. Тут большого ума не надо.

— Вот и пусть сидит у меня дома да мне сыновей рожает, — громко треснул кружкой по столу, — женюсь я на ней!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не выйдет, — засмеялся Эрик, — не смотрит на тебя Элька. Взглядом не ищет, головы за тобой не поворачивает.

— Женюсь! — хлопнул ладонью по столу, так что посуда зазвенела, — К концу месяца моей женой станет, хочет того али нет.

— Дурное задумал? — нахмурился Коил. — Девка хоть и чудная, но хорошая. Не вздумай обижать ее!

— А ты не суйся, куда не следует! И без тебя разберусь. Я же ее дуру счастливой сделаю. Дом большой построю, платье атласное куплю, а то ходит вечно как бродяжка в мешковине серой.

На том пьяный разговор и окончился. Приятели в тот же миг позабыли о его угрозах жениться в скором времени, а сам Орша твердо вознамерился заполучить себе девчонку гордую. Проняла своим безразличием, так что думать ни о ком другом не мог.

Близился срединный день лета, и Дэниэль, как всегда, не находила себе места. Каждый год, когда тъерды приезжали в деревню, она бродила словно полотно белая: и все ждала: когда кто-нибудь опознает в ней выжившую девчонку из погорелых Золотых Песков.

Год шел за годом, никто ее так и не узнавал, а страх все не уходил, въевшись в кровь так, что не вытравишь.

В этом году ей исполнилось девятнадцать. Тот самый возраст, когда надо прикладывать ладони к Чий-маану. Только не будет этого. Обманула всех давным давно, десять лет назад, когда в деревню пожаловала. Прибавила себе год один, чтобы старше стать, чем есть на самом деле. Чтобы тъердов провести и прикоснуться к ритуальному камню на год раньше срока. Сработала уловка. Прошлым летом увидели все, что пустышка она. Нет в ней Песни.

Выдохнула она тогда облегченно, решив, что все беды остались позади, что больше не надо трястись и бояться, но все равно сердечко в груди металось испуганно, когда ждала появления тъердов в деревне.

Они явились накануне дня Великих Смотрин. Десять воинов на высоких вороных конях, подъехали к постоялому двору, что стоял недалеко от главной площади.

Дэниэль, моющая посуду увидела их в окошечко, и чуть тарелку не разбила, когда та из непослушных пальцев выскользнула. Явились, демоны!

Как жаль, что сегодня именно ей пришлось работать до самого вечера, и ей придется их обслуживать! Робела она рядом с ними, пугалась да путалась, невольно внимание к себе привлекая. Кто-нибудь из местных снисходительно пояснял, что чудная девка, со странностями. А она стояла, краснела, боясь взгляд от пола оторвать. Боясь, что в глазах ее отразится огонь, что поглотил Золотые Пески.

Тъерды зашли вовнутрь, и помещение сразу стало меньше, будто сжалось, испугалось воинов, пожаловавших в тихую деревню.

Уселись за стол большой в углу, заказали еды много. Похлебку наваристую, мясо, картошку кругляшками, зеленью посыпанную, соленья разнообразные, пироги, да браги бочонок.

Весело сидели, смеялись, шутили, с румяной хозяйкой постоялого двора флиртовали да заигрывали. Ярина сегодня сама решила их обслуживать, зная что не скупятся никогда тъерды имперские, с лихвой платят и за постой, и за еду, и за общение веселое.

Дэни сидела в закутке на кухне, боясь пошевелиться и умоляя судьбу, чтобы не сводила ее с этими страшными людьми. Ведь она знала: что скрывается за их весельем, знала, как безжалостны они в исполнении приказа. Понимала, зачем им, увешанным оружием с ног до головы, вдесятером на Смотрины ездить, да девиц по долине собирать. Все это на случай, если кобальт проклюнется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мечты о спокойствии были разрушены, когда услыхала оклик громкий:

— Элли! Неси с кухни еще хлеба буханку, да капусты квашенной.

Покрылась потом холодным, затрепетала, с трудом удерживая в непослушных руках свою ношу. Десять шагов до стола дубового показались ей длиной в жизнь.

Смотрела испуганно, перебегая взглядом от одного к другому. Вот трое лучников с тугими колчанами за спиной. Остальные с мечами. Кто с двумя легкими, кто с двуручником пудовым. Еще у одного, огромного, словно дикий бизон, топор боевой к лавке привален был. На мощной груди у него Вей-маан в золотой оправе покоился. Значит командир их, если артефакт для Смотрин у него находится.