Марья-Искусница и Хозяин костяного замка (СИ) - Котова Ирина Владимировна

Нашла я место, где черники и малины видимо-невидимо росло. Грибов набрала навроде сыроежек наших и боровиков крепких. Их и так можно есть, сырыми, вот я и поела.

Ягода за ягодой, гриб за грибком, вышла я на странную поляну. Растут под дубом старым по кругу грибочки разные, а внутри круга этого трава и цветы примяты, будто плясал кто.

Я только на эту поляну зашла, нагнулась за крепкой сыроежкой, а гляжу, меж ветками дубовыми, под которыми грибы растут, паутины намотано видимо-невидимо. И в паутине этой человечек маленький бьется с крылышками сияющими — но никак ему не освободиться. Порхают вокруг такие же малявки, с мой мизинчик, паутину порвать пытаются, но только сами запутываются. И паук уже огромный к нему подбирается, блестящий, серый, словно каменный.

Я ветку взяла, паука далеко отбросила, человечка того выпустила. Закружили вокруг меня крошки с крылышками: сияющие, в одеждах из лепестков цветочных, на вид — точь-в-точь люди, девки и парни молодые, только размером с пальчик. Закружили, завертели!

— Вы кто такие? — спрашиваю.

— Мы — пикси, — пищат. — Спасибо тебе, что не побоялась братца нашего освободить! То не паук был, а троллиха старая, которая нашей силой питается!

Я побледнела, оглянулась — смотрю, троллиха горбатая на меня надвигается, сама серая, как камень, когти черные, ростом мне по грудь, лицо поросячье, только вместо пятачка нос картошкой, вся морщинами покрыта. На лицо мое посмотрела и вдруг сникла, побежала от меня в лес, ковыляя. Я так удивилась, что чуть за ней не побежала.

— Это что с ней? — спрашиваю у малышей.

— Под защитой ты, — кричат. — Знак тайный на лбу начерчен. Да не думай ты о ней, пойдем с нами плясать!

А я головой мотаю, назад отступая, в плащ кутаясь. Вспомнила я, как Алена сказки про фей лесных читала. Мол, могут они так заплясать, что перестанешь время ощущать и состаришься, а то и замертво падешь от усталости.

— Пойдем, — все тащат меня к полянке, — пойдем!

— Не умею я плясать, — говорю вежливо, — лучше я на вас посмотрю, феи лесные.

— Тогда откуп! — кричат. — Откуп давай, за то что на полянку нашу ступила!

— Так я же братца вашего спасла, — рассердилась я. — Куда вам откуп еще, малышня бессовестная?

Они захохотали.

— Мы и есть бессовестные, бесстыжие и неблагодарные, — пищат, чуть ли не по земле катаясь. — Тебе, девка глупая, надо было перед тем, как братца нашего освободить, три желания потребовать. А теперь откуп давай, а то затанцуем! И не вздумай плащом откупиться, не твой он, да и не возьмем, а то хозяин потом нас в бабочек превратит!

— А кто хозяин-то? — сощурила я глаза.

— Без оплаты не скажем! — кричат пикси вредными голосами. — Не скажем! И затанцуем сейчас! И на защитника не посмотрим, в своем мы праве! На нашу полянку ты зашла!

Ну ничем от нашей нечисти не отличаются! Разве что у нашей совести побольше.

Сунула я руку в карман, достала леденец сладкий на палочке.

— Вот, — говорю, — все, что есть у меня на откуп. Из самой Руси волшебной гостинец к вам приехал.

Схватили пикси леденец, драться стали за него. Разломали на мелкие кусочки, во рты пихают, давятся.

— Никогда, — говорят, — такого лакомства не ели. Ну, не будем тебя до смерти затанцовывать, девка! Порадовала ты нас! А кто хозяин плаща, не скажем, не скажем, мало нам леденца! Прощай, ума набирайся, и из леса уходи скорее, а то не все такие добрые, как мы!

И порх от меня!

— Куда? — я им вслед закричала. — А мне помочь вы можете? В замок колдуна Мерлина попасть!

Они обернулись, кружат вокруг меня.

— А чем ты нам еще отплатишь? — смеются. — Сладости твоей нам недостаточно.

Я себя по карманам похлопала, ленту из косы вытянула.

— Ленту я вам подарю, малышня вы бесстыжая.

— Мало, мало, мало! — пищат. — Больше давай!

— Так что же вам дать, жадины? — спрашиваю.

Тут одна из малышек ко мне подлетела и как за волосы меня дернет!

— Волосы у тебя больно хороши. Длинные, шелковые, теплые. Отдай нам косу свою, девка! Мы из нее плащи на зиму будем ткать, чтобы и зимой из Холмов выходить, со снежинками танцевать, холода не боясь.

Я за косу схватилась, назад отступила.

— У нас на Руси, — говорю, — девка без косы — позор семьи. Только мужним косу режут. Лучше уж в подоле принести, чем без косы остаться!

— Ну тогда бывай, — и полетели пикси прочь.

Я вздохнула, косу в руках повертела…

— Постойте, я согласна! — закричала им вслед. — Только помогите в замок пробраться! На кухню отнесите меня, к брауни Эльде! Целиком и живой, — добавила, — а то знаю я вас, шутников!

Вернулись они со смехом, как рой колокольчиков, обрезали мне косу по самый затылок. Стала голова без косы легкая-легкая. Ну, теперь обратного пути мне точно нет — только батюшку выручать. Батюшке-то все равно, есть коса у меня или нет.

Окружили меня пикси, завертелись вокруг, засияли — словно в столб сияющий окунули. Закрыла я глаза, а когда открыла — стою я уже на кухне Мерлина, а мохнатая Эльда спиной ко мне лук сердито рубит и ругается под нос.

Запищали пикси, полетели по кухне — кто яблоко тащит, кто сливу сладкую сушеную, кто ложку с медом, а Эльда за ними с веником побежала, с руганью. Похватали сладостей и только их и видели, один за другим в воздухе растворились.

— Вот поганцы, — Эльда хохочет, сгибаясь, веником обмахиваясь, — воришки мелкие, обманщики!

Повернулась, увидела меня и ахнула.

— Где же твоя коса, Марья?

— Пикси отдала, — и руки сами потянулись волосы погладить, пригладить растрепанные.

— Да зачем же все отдавать! Хватило бы и локона этим паршивцам! — ругнулась она. — В волосах столько силы скрыто, а ты им за пустяк подарила. Так зачем же ты вернулась, милая?

— Кому и пустяк, — вздохнула я, — а кому жизнь любимого батюшки. А вернулась, потому что надо мне хозяина вашего задобрить. Пусть хоть гонит, хоть ругает, а не отстану, пока на мне не женится!

— Да, суров он, но и ты, гляжу, решительно настроена, — согласилась брауни, улыбаясь. — И хорошо. Давно пора ему жениться, куда мужику-то без жены? Мужик без жены дуреет, на звезды смотреть лезет, книги умные читать… Вот что, девка. Завтрак он уже съел, а обед еще далеко. Отведу я тебя в помывочные, платье свежее дам, а потом и готовить можно. Если чего не хватит — воронам нашим скажи, они по всему свету достать нужное могут. Но всего довольно у нас в погребах, разве что совсем далекую редкость закажешь. Сготовишь, отнесешь ему обед сама. Улыбнешься, пирога преподнесешь, слов ласковых скажешь, может, и оттает. Только не трогай у него в мастерских ничего, заклинаю, а то осерчает, и обед вкусный не спасет! Нам он даже убирать там запрещает!

Глава 8

Ох и расстаралась я в это раз! Щей грибных наготовила, пирогов с рыбой жирною, красной, лучком и перцем сдобренной, с морковкой тушеной. А пшено рассыпчатое с белыми грибочками, рачьим мясом запечённым, маслом сливочным и репою? А сладость персиянская из теста тонкого, орехами и медом проложенного? Да после такого даже упырь неживой улыбнется и пляс сорвется!

Зазвонил колокольчик к обеду, пошла я с подносом тяжелым к колдуну. Волосы короткие лентой повязаны, платье свежее надето, шагаю, а сама ни жива ни мертва. Прошла зал костяной пиршественный, гобеленами завешанный, с очагом громадным у стены, поднялась по лестнице витой в башню, мимо спальни хозяйской и мастерских колдуна, на самый верх, к комнате, где он зелья и заклинания свои испытывает и обедает, если от дел оторваться не может.

И то тут, то там встречались мне волшебные слуги. Ворон Доррин духа прозрачного распекал, за то что тот ночью цепями гремел, брауни молоденькие, поменьше, чем Эльда, залы вовсю намывали, русалка длинноволосая на двух ногах с корзиной стираного белья во двор спешила, мелкий человечек какой-то в шляпе зеленой и с горшком золота в руках мимо пробежал — только буркнул «Еще одной жалованье платить, с золотцем расставаться, пусть и хозяйским». Слышались со двора удары молота по наковальне — видно, кузнец работал, — ржание лошадей из конюшен, мычание коров, квохтание куриц и ругань птичниц. Видела я и обычного человека, старенького садовника с пышными усами — он Эльде на кухню сито с горохом нес и морковку. Ну, хоть не одна я тут человеческого рода и уже душе приятнее.